— О господи, только не это! Теперь еще и ты?
Надо поднять ее, бежать за помощью. Она обхватывает подругу за плечо и тащит за собой.
— Проснись же! Помоги мне. Ну же, Лэйси, я не могу еще и тебя потерять.
Взгляд Лэйси на миг становится осмысленным, и она поднимается с пола. Девушки, обнявшись, бредут обратно в непроглядную ночь.
82
Я еще долго сидела в номере, устремив неподвижный взгляд на воду. Огни на том берегу залива гасли один за другим, как будто разделяя время на маленькие отрезки. В конце концов все движения сошли на нет, и залив полностью погрузился во тьму.
В час ночи я поняла, что больше не могу ждать. Мне нужно вернуться в Лондон. А главное, мне нужно избавиться от Марка Джосбери.
Поездка в Кардифф, как бы то ни было, оказалась мне даже на руку. Я с успехом обошла все расставленные Джосбери ловушки, и в нем снова просыпалось доверие ко мне. Но этого мало. Пора рискнуть.
Я скажу ему правду.
Не давая себе шанса смалодушничать и передумать, я вышла из номера и босиком прошлепала до лифта. После прогулки я переоделась, и на мне теперь были свободные спортивные штаны и беговая майка. Я несмело постучала.
Он открыл мне в одних штанах — ярких пижамных штанах с заниженной талией. По тому, как недобро Джосбери косился на яркий свет в коридоре, я поняла, что разбудила его. Наконец, узнав ночную гостью, он посмотрел на меня со смесью удивления, любопытства и надежды. Я не дала ему возможности сказать хоть слово.
— Я должна тебе кое о чем рассказать.
Он потер глаза и вернулся в номер. Я последовала за ним, плотно затворив дверь.
Номер у Джосбери был даже больше моего, с двумя двуспальными кроватями. Когда он зажег ночник, я заметила, что подушка лежит вдоль кровати, а не поперек и сбоку примята. Получается, он спал с ней в обнимку.
На второй кровати, прикрытой стеганым одеялом, лежала глянцевая сувенирная книжка о злодеяниях Джека-потрошителя. У меня была точно такая же. Практической пользы от нее никакой, зато там можно найти прекрасные репродукции оригинальных документов, включая посмертные снимки пяти канонических жертв. Джосбери, который, как и многие другие, попал под гибельное обаяние Потрошителя, выдернул страницы из книги и разложил их в хронологическом порядке. Полли Николс, Энни Чэпман, Элизабет Страйд, Кэтрин Эддоуз, Мэри Келли.
Я немного отодвинула последнюю от края кровати, чтобы присесть.
— Пить будешь? — спросил он.
Я покачала головой.
В приоткрытые громадные окна проникал студеный воздух. У Джосбери по плечам побежали мурашки, да и я тоже начала подрагивать. Он вынес из ванной белый банный халат, укутался, а мне бросил толстовку.
— Если на ночь оставлю батарею включенной, утром башка раскалывается.
Я натянула толстовку через голову. Он целый день в ней проходил. Прохладная, как и все в этой комнате, зато пахнет им, его теплом. Джосбери налил себе чего-то из мини-бара и, взбодрившись, сел в кресло перед окном.
Я сделала глубокий вдох.
— Я понимаю, что давно должна была об этом рассказать, но, думаю, ты поймешь, почему я молчала.
Он поднес к губам стакан с янтарным напитком на самом донышке.
— Помнишь, я говорила, что когда-то жила на улице?
Он, пригубив, отставил стакан. Стекло легонько стукнуло о столешницу.
— А еще у меня были проблемы с наркотиками.
С его стороны — кивок, с моей — еще один глубокий вдох.
— На самом деле ситуация была совсем плачевная. Я почти два года сидела на героине. На собеседовании в лондонской полиции я и трети правды не рассказала.
Одна бровь вскинулась от удивления.
— Им я сказала, что просто «баловалась» в юности. Что из-за этого когда-то недоучилась, но потом завязала. Задолго до подачи документов.
Брови у Джосбери выровнялись. Он внимательно смотрел на меня.
— Я сдала и кровь, и мочу, и они убедились, что я не вру. На тот момент я действительно была трезвая как стеклышко. Хорошо еще, что меня никогда не ловили на чем-то серьезном. Если бы на меня завели хоть одно дело, никуда бы я, разумеется, не попала. Но когда я подавала документы, они расширяли критерии приема. Тот факт, что я не понаслышке была знакома с жизнью лондонских низов, расценивался как плюс. Они считали, что это важный опыт для офицера полиции.
По выражению лица Джосбери я поняла, что он думает об этих послаблениях. По всем участкам страны звучала одна и та же песня с припевом: «Берут кого ни попадя».
— Во время стажировки у меня постоянно брали анализы. Я встречалась с психологами. В общем, они перестраховались, как могли. Но я держалась молодцом и получала хорошие оценки на экзаменах.
— И тебя взяли.
— Взяли. Но если бы они знали всю правду, то не подпустили бы меня на пушечный выстрел. И когда ты передашь им то, что я сейчас скажу, — а я понимаю, что ты должен это сделать, — моей карьере в органах придет конец. — Я выдержала паузу. — Родных у меня нет, — продолжала я. — Друзей, как ты сам мог убедиться, тоже. Только карьера. И я ни за что бы ею не пожертвовала, если бы у меня был выбор. Понимаешь?
— Понимаю. Но ты еще ничего толком не сказала.
— Я росла в неблагополучной семье. Не буду вдаваться в подробности, но дедушке и бабушке пришлось взять меня на воспитание. Они со мной не справлялись. Почти все детство я провела в детских домах и временных приемных семьях.
— Знакомый сюжет, — отметил Джосбери.
— К шестнадцати годам я уже регулярно курила марихуану, нюхала кокаин, когда удавалось достать, и экспериментировала с самыми диковинными коктейлями. Например, кокаин с метамфетамином, популярный был рецепт. При всем при этом девочкой я была смышленой и каким-то чудом поступила в университет. Но на кампусе, сам понимаешь, такое раздолье… Под конец первого курса я уже не знала, какой сегодня день. Естественно, меня исключили. Идти было некуда, бабушка с дедушкой уже умерли, а государство забывает о своих гражданах после восемнадцатого дня рождения.
— И ты поехала в Лондон.
— Да. Решила: а почему бы и нет? В северных кварталах я познакомилась с ребятами, которые преподали мне уроки жизни. Мы спали в заброшенных зданиях, пока нас не выгоняли. А когда выгоняли, находили новые.
— А где ты брала наркотики?
Сложный вопрос. Я опустила глаза.
— Торговала собой?
Я кивнула, не отрывая взгляда от ковра.
— Был один парень, Рич. С Ямайки. Молодой, но здоровенный и с характером. Он… Получается, он был моим сутенером. На него еще несколько девочек работало. Он выводил нас в клубы или бары, а то и просто на улицу или в заброшенные дома, и приглашал клиентов.
Я рискнула посмотреть Джосбери в глаза. Они лишились всякого цвета.
— Денег я не получала. Никто из девочек не получал. Мы делали свое дело, а нам давали то, что нам было нужно. Каждый день наступал непродолжительный период, когда мы хоть что-то соображали. Тогда Рич собирал нас всех вместе, вел куда-то, где нас мыли и кормили, а потом мы снова шли на работу. После «смены» мысли были только об одном: скорей бы дернуть — и забыться.
Джосбери доцедил свой янтарный напиток.
— Иногда Рич просто приходил к нам со своими дружками, будил нас и… С дружков он даже денег не брал. Они нас имели по очереди. Поэтому я теперь так хочу попасть в «сапфировый отряд». Потому что я все это пережила на собственной шкуре.
Джосбери встал и налил себе еще.
— Так бы оно и продолжалось до первой передозировки или некачественной партии…
— Если бы не… — подсказал он.
— Если бы я не встретила одну девушку.
Джосбери выпрямился, ловя каждое слово.
— Она однажды просто появилась в моей жизни. Примерно моего возраста, может, на год младше, и очень наивная. Ничего не знала о законах улицы. Не такая, как все. Собранная.
— В каком смысле?
— Она не принимала наркотики. Не якшалась с Ричи и его дружками. Не знаю даже, как сказать… Она была не безнадежна.
