Пререкаться с капитаном кавалеристов у Кинта не было ни настроения, ни желания, да и собственно уставы патрульных разъездов позволяют стрелять в случае неподчинения.
«Ладно, у парней своя служба, просто выполняют приказ, патрулируют… чего уж, да может, и к лучшему – горячего поесть случится», – подумал Кинт, достал трубку и табак, добытый в ранце одного из мертвых каторжан, и закурил.
– Служба вестовых у вас своя? – спросил Кинт после тридцати минут пути и подъема на невысокий холм, откуда было видно ферму и рядом с ней несколько палаток полевого лагеря.
– Что? А, нет, служба вестовых из Мьента, в лице двоих сопляков в мундирах пехотинцев, – ответил капитан.
– Послать бы в Северный форт вестового, сообщить полковнику Моресу обо мне, в отряде наверняка думают, что я погиб.
– Послать… – хмыкнул капитан, – а вдруг что серьезное, а у нас вестовой просто так катается.
– Почему же просто так, вы же хотите выяснить, кто я?
– Ага, – зевнул капитан.
– Понятно… ну, можно телеграмму дать, у меня в отряде эфирный телеграф есть.
– Слыхали? – обратился капитан к подчиненным и воздел указательный палец к небу. – Телеграф… эфирный…
Кинт придержал коня, поравнялся с капитаном и спросил его шепотом:
– Капитан, ты что, действительно дурак или прикидываешься? Контуженый?
– Да ты! – Капитан резко схватил Кинта за шиворот и свалил вниз. – Ну-ка, вяжите его! Да пнуть пару раз разрешаю, для науки…
Глава тридцать вторая
Падая, Кинт успел сделать выбор между – свалиться на раненое плечо, но вытащить из-под бушлата пистолет или все же подстраховать себя здоровой рукой при падении. Даже удачно свалившись, Кинт ощутил сильную боль, встал на колено и, морщась от боли, сказал:
– Да тебе что, капитан, славные победы голову затуманили?
Капитан, привстав в стременах, потянул из кобуры револьвер, послышался характерный звук взводимого курка… но Кинт оказался быстрее, выхватив пистолет, он выстрелил в руку капитану, и тот завизжал, как рыночная торговка. Отпрыгнув на несколько шагов, чтобы держать всех троих в поле зрения, Кинт еще два раза пальнул в воздух и закричал:
– Спешились! Живо! Чтобы я видел руки!
– Выстрелы слышали в лагере… наверняка слышали, – вперемешку со стоном сказал капитан кавалеристов, держась за простреленное предплечье.
Вся троица стояла на коленях, а Кинт потрошил их пояса и портупеи, раскидывая оружие в разные стороны.
– Слышали – хорошо, кровью не истечешь… и в следующий раз будь повежливее с незнакомыми людьми, – сказал Кинт, вскочил на коня и пустил его галопом в северном направлении, напрямки через луг, на склоне которого сквозь желтую прошлогоднюю траву уже пробивается новая зелень.
Полковник Морес уже собрал свой саквояж, небольшую походную сумку, и сидел у окна-бойницы, глядя, как на территории форта вновь созданный отряд дорожной жандармерии построился на вечернюю проверку патрульной смены. В комнате был и Сарт, он тоже собрался в дорогу.
– Не переживайте так, молодой человек, – Морес отвлекся от окошка, – я знаю Кинта уже давно, и думаю… нет, я уверен – если не нашли его тела, значит, он жив… только вот где он…
– Не знаю даже, что думать… – Сарт шмыгнул носом.
– Давно его знаешь? – Морес взял табурет и присел рядом с Сартом.
– Нет, без малого пару лет… я ему многим обязан, Кинт вытащил меня с улицы… научил многому, он мне как брат.
– Понятно… – Морес вздохнул и похлопал Сарта по плечу. – Прилетим в Латинг, пристрою тебя у себя в службе. Пока вестовым, а там посмотрим, как будут развиваться события в послевоенном терратосе.
– Простите, господин полковник, но если меня все равно по возрасту демобилизуют, то я тогда вернусь к Тьетэ. Как бы ни сложилось в терратосе, железные дороги охранять нужно, а я в этом, спасибо Кинту, кое-что теперь соображаю.
– Твое право…
В дверь настойчиво постучали, скорее даже это был не стук, а попытка взлома.
– Что такое? Входите! – громко сказал Морес.
– Господин полковник… – в дверях стоял Локт. – Кинт… нашелся, но…
– Что но?
– Похоже, опять потерялся, при этом успев нашуметь недалеко от Мьента.
– Не понял! – Морес нахмурил брови.
– Он подстрелил командира полевого лагеря, из тех, что сейчас патрулируют предгорья.
– Что?
– Идемте, в канцелярии вестовой сидит из этого лагеря.
Выслушав сообщение вестового, одновременно читая короткую депешу, Морес подумал немного, затем подошел к стене, на которой висела карта предгорий, и сказал:
– Подойдите. Где это произошло?
Вестовой некоторое время разглядывал карту, пытаясь сообразить и сориентироваться…
– Вот Мьент, – заметно нервничая, сказал Морес и ткнул пальцем в карту, – вот здесь, должно быть, ваш лагерь, вот железная дорога… ну?
– Выходит, что где-то тут они его встретили, поехали к лагерю, а тут он сбежал и снова поехал на север.
– Когда это было?
– Четыре дня назад.
– За сколько вы добрались до форта?
– Два дня до Тека, – вестовой закатил глаза, – потом через перевал… да, три дня.
– Вы свободны, получите у обозников провиант, фураж и возвращайтесь в лагерь.
– А ответную депешу? Что сообщить начальнику полевого лагеря?
– Сообщите, что поисками капитана Акана теперь занимается контрразведка северного фронта.
– Так есть, но по пути сюда я еще завез депешу в Тек, в управление армейского трибунала.
– Понятно… Вы свободны.
Два скревера кружили южнее от Тека уже несколько часов, пролетели над железнодорожным полотном и дорогой вдоль него, вернулись к холмам и, рыская над узкими долинами, снова устремились на юг. Внимание Мореса привлекла небольшая группа всадников близ сожженной фермы, они стреляли в сторону окраины леса, были хорошо видны дымы выстрелов. Морес похлопал пилота по плечу и показал рукой в сторону фермы…
– Чтоб вас всех… – сквозь зубы процедил Кинт и, зажав меж колен цевье карабина, загонял патроны в трубчатый магазин.
Кинт укрылся за трупом коня, которого подстрелили сразу, как только он выехал из леса, и хотел остановиться на привал на старой ферме, уничтоженной пожаром, но наткнулся на банду, которая тоже выбрала ферму как место для привала и поднималась по склону. Банда небольшая, дюжина всадников, но в ее рядах были неплохие стрелки, которые не давали поднять головы. Зарядив карабин, Кинт прислушался… обходят, справа и слева хрустят ветки под ногами противника, взметнулась стайка маленьких птиц. «И дался я им… – подумал Кинт, – хотя в этих местах любой одинокий путник на навьюченной лошади – неплохая добыча, да уж… устал, расслабился». Отцепив от седла походную флягу с водой и перекинув ее ремешок через голову, Кинт начал отползать к сгоревшим обломкам упавшей крыши. Его заметили, грянули выстрелы, Кинт, чертыхаясь, перекатился к обуглившимся деревяшкам, о которые несколько раз шлепнули пули, еще рывок, он уже около каменного остова дома, нырнул в окно, прижался к стене, прислушался и, выглянув в оконный проем, взял на прицел крадущийся силуэт и выстрелил… Крик разлетелся по окраине леса. Дернув скобу затвора, Кинт, согнувшись, перебежал к другому проему, перешагивая толстые, обуглившиеся балки, опять ствол в окно, выстрел, и еще один упал, но уже не крича – пуля угодила в шею… С нарастающим гулом послышался звук скревера, выстрел картечницы, от которого Кинт вжал голову в плечи, это уже рефлекс – не один раз приходилось пережидать атаки скреверов северян. Снова хлопок картечницы, гул все ближе, топот копыт – лошади уносили седоков по лесной тропе прочь. Кинт слышал, что скреверов два, причем гул одного прекратился, а второй продолжал кружить, но не долго, он приземлился чуть ниже по склону…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
