Сергей Клычков
(1889–1937)
Поэт, прозаик и переводчик Сергей Антонович Клычков (наст. фамилия Лешенков) родом из Тверской губернии. Учился в Московском университете. Уже в ранних поэтических сборниках “Песни” (1911) и “Потаенный сад” (1913) заявил о себе как о поэте новокрестьянского направления. Возрождая в отечественной лирике жанр народной песни, развивая мотивы русского предания и сказки, Клычков переосмыслял их в романтическо-символистском плане. С началом Первой мировой войны был призван в армию. В 1921 г. вернулся в Москву, работал в журнале “Красная новь” и издательстве “Круг”.
Революцию Клычков встретил с восторгом, продолжая разрабатывать свое фольклорно-романтическое направление. Но затем из его творчества уходят сказочность и напевность, появляются вечные, философские темы, мотивы прощания и тревоги за сохранность мира природы. С середины 1920-х гг. поэт обращается к прозе (написано 6 романов). Кампания борьбы с “кулацкой литературой” не миновала и Клычкова. Его последняя книжка стихов “В гостях у журавлей” (1930) была злобно встречена критикой. Клычков вынужден был заняться переводами. В 30-е годы выходят его переложения эпических произведений народов СССР. В июле 1937 г. Клычков был арестован и вскоре расстрелян.
Леший
За туманной пеленою,На реке у краяОн пасет себе ночное,На рожке играя.
Он сидит нога на ногуДа молсёт[342] осоку…Звезд на небе много, много,Высоко, высоко.
– Ай-люли! Ай-люли!Весь в серебряной пылиМесяц пал на ковыли!– Ай-люли! Да ай-люли!
Задремал в осоке леший —Старичок преклонный…А в бору пылают кленыОт столетней плеши…
А в тумане над лугамиСбилось стадо в кучу,И бычок бодает тучуКрасными рогами.
(1910) * * *
Была над рекою долина,В дремучем лесу у села,Под вечер, сбирая малину,На ней меня мать родила…
В лесной тишине и величьиМеня пеленал полумрак,Баюкало пение птичье,Бегущий ручей под овраг…
На ягодах спелых и хмеле,Широко раскрывши глаза,Я слушал, как ели шумели,Как тучи скликала гроза…
Мне виделись в чаще хоромы,Мелькали в заре терема,И гул отдаленного громаМеня провожал до дома.
Ах, верно, с того я и дикий,С того-то и песни мои —Как кузов лесной земляникиМеж ягод с игольем хвои…
(1912, 1918) * * *
Лель цветами все поле украсил,Все деревья листами убрал.Слышал я, как вчера он у прясел[343]За деревнею долго играл…
Он играл на серебряной цевне,[344]И в осиннике смолкли щеглы,Не кудахтали куры в деревне,Лишь заря полыхала из мглы…
На Дубне журавли не кричали,Сыч не ухал над чащей лесной,И стояла Дубравна в печалиНа опушке под старой сосной…
Каждый год голубою весноюОн плывет, как безвестный рыбак,И над нашей сторонкой лесноюВиснет темень – туманы и мрак…
Редко солнце из облака выйдет,Редко звезды проглянут в ночи,И не видел никто и не видитНа кафтане узорном парчи…
Невдомек и веселой молодке,Что сгоняет коров поутру,Чей же парус белеет на лодке,Чей же голос слыхать на ветру?..
Он плывет, и играет на лукеРанний луч золотою стрелой,Но не вспомнят о прадедах внуки,Не помянут отрады былой…
Не шелохнут лишь сосны да ели,Не колыхнут вершины берез,И они лишь одни видят Леля,Обступая у берега плес…
(1914, 1918) * * *
Золотятся ковровые нивыИ чернеют на пашнях комли…[345]Отчего же задумались ивы,Словно жаль им родимой земли?..
Как и встарь, месяц облаки водит,Словно древнюю рать богатырь,И за годами годы проходят,Пропадая в безвестную ширь.
Та же Русь без конца и без края,И над нею дымок голубой —Что ж и я не пою, а рыдаюНад людьми, над собой, над судьбой?
И мне мнится: в предутрии пламяПред бедою затеплила даль,И сгустила туман над полямиНебывалая в мире печаль…
(1914, 1918) * * *
Над серебряной рекой
На златом песочке…
Песня
Лада плавает в затоне,В очарованной тиши…На реке рыбачьи тони[346]И стеною камыши…
И в затоне, как в сулее,[347]Словно в чаше средь полей,Ладе краше, веселее,Веселее и белей…
В речку Лада окунулась,Поглядела в синеву,Что-то вспомнилось – взгрустнулось,Что не сбылось наяву…
Будто камушки бросая,Лада смотрится в реку,И скользит нога босаяСнова в реку по песку…
Лада к ивушке присела,И над нею меж ветвейЗыбь туманная висела,Пел печально соловей…
И волна с волной шепталась,И катились жемчуга,Где зарей она купаласьПо-за краю бочага.[348]
А вокруг нее русалки,Встав с туманами из вод,По кустам играли в салкиИ водили хоровод…
(1912–1913) * * *
Душа моя, как птица,Живет в лесной глуши,И больше не родитсяНа свет такой души.
По лесу треск и скрежет:У нашего селаПод ноги ели режетЖелезный змей-пила.
Сожгут их в тяжких горнах,Как грешных, сунут в ад,А сколько бы просторныхНастроить можно хат!
Прости меня, сквознаяЛесная моя весь,И сам-то я не знаю,Как очутился здесь,
Гляжу в безумный пламеньИ твой целую прахЗа то, что греешь камень,За то, что гонишь страх!
И здесь мне часто снитсяОдин и тот же сон:Густая ель-светлица,В светлице хвойный звон,
Светлы в светлице сени,И тепел дух от смол,Прилесный скат – ступени,Крыльцо – приречный дол,
Разостлан мох дерюгой,И слились ночь и день,И сели в красный уголЗа стол трапезный – пень…
Гадает ночь-цыганка,На звезды хмуря бровь:Где ж скатерть-самобранка,Удача и любовь?
Но и она не знает,Что скрыто в строках звезд!..И лишь с холма киваетСухой рукой погост…
(1924) * * *
И потеряли вехи звезд…Они ж плывут из года в годыИ не меняют мест!
Наш путь – железная дорога,И нет ни троп уж, ни дорог,Где человек бы встретил БогаИ человека – Бог!
Летаем мы теперь, как птицы,Приделав крылья у телег,И зверь взглянуть туда боится,Где реет человек!
И пусть нам с каждым днем послушнейВода, и воздух, и огонь:Пусть ржет на привязи в конюшнеИльи громовый конь!
Пускай земные брони-горыМы плавим в огненной печи —Но миру мы куем запоры,А нам нужны ключи!
Закинут плотно синий полог,И мы, мешая явь и бред,Следим в видениях тяжелыхОдни хвосты комет!
(1925, 1930) * * *
Я устал от хулы и коварстваГоловой колотиться в бреду,Скоро я в заплотинное царство,Никому не сказавшись, уйду…
Мне уж снится в ночи безголосой,В одинокой бессонной тиши,Что спускаюсь я с берега плеса,Раздвигаю рукой камыши…
Не беда, что без пролаза тинаИ Дубна обмелела теперь:Знаю я, что у старой плотины,У плотины есть тайная дверь!
Как под осень, опушка сквозная,И взглянуть в нее всякий бы мог,Но и то непреложно я знаю,Что в пробоях тяжелый замок!
Что положены сроки судьбою,Вдруг не хлынули б хляби и синь,Где из синих глубин в голубоеПолумесяц плывет, словно линь…
Вот оно, что так долго в печалиВсе бросало и в жар и озноб:То ль рыбачий челнок на причале,То ль камкой[349] околоченный гроб!
Вот и звезды, как окуни в стае,Вот и лилия, словно свеча…Но добротны плотинные сваи,И в песке не нашел я ключа…
Знать, до срока мне снова и сноваЗвать, и плакать, и ждать у реки:Еще мной не промолвлено слово,Что, как молот, сбивает оковыИ, как ключ, отпирает замки.
(1928–1929) * * *
Меня раздели донагаИ достоверной былиНа лбу приделали рогаИ хвост гвоздём прибили…
Пух из подушки растряслиИ вываляли в дёгте,И у меня вдруг отрослиИ в самом деле когти…
И вот я с парою клешнейТеперь в чертей не верю,Узнав, что человек страшнейИ злей любого зверя…
(1929) * * *
Пока из слов не пышет пламяИ кровь не рвется на дыбы,Я меж бездельем и деламиБрожу, как мученик судьбы!..
Не веселит тогда веселье,И дело валится из рук,И только слышен еле-елеМне сердца дремлющего стук!..
Потянутся лихие годыВ глухой и безголосой мгле,Как дым, в осеннюю погодуПрибитый дождиком к земле!..
И в безглагольности суровой,В бессловной сердца тишинеТак радостно подумать мне,Что этот мир пошел от слова…
(1929)
Сергей Есенин
