главнокомандующий русской армией М. В. Алексеев, в срочном порядке перебравшийся после революции из Петрограда в Новочеркасск, обратился с воззванием к русскому офицерству, призывая собирать котомки и ехать к нему на Дон для спасения Родины и чести, еще и чтобы стоять на страже гражданской свободы, «в условиях которой хозяин земли русской, её народ, выявит через посредство свободно избранного Учредительного Собрания державную волю свою».
Уже даже из этого воззвания было совершенно отчетливо видно, что спасать Родину и честь собралась до предела лживая тварь, ведь именно свергнутое большевиками Временное правительство созыв Учредительного собрания откладывало на неопределенное будущее, а новая власть сразу же объявила о подготовке к выборам в него. Ни о каком Учредительном собрании, естественно, проститутка в штанах с лампасами не думала, о чем откровенно призналась в письме монархисту Шульгину: «… Относительно нашего лозунга — Учредительное Собрание — необходимо иметь в виду, что выставляли мы его лишь в силу необходимости. В первом объявлении, которое нами будет сделано, о нём уже упоминаться не будет совершенно. Наши симпатии должны быть для вас ясны, но проявить их здесь открыто было бы ошибкой, так как населением это было бы встречено враждебно». Т. е., они и собирались «в первом объявлении» после того, как развесят комиссаров на фонарях, а быдло загонят в стойла, известить «хозяина земли русской, её народ» о том, что пусть он гуляет среди березок и не лезет своим простонародным рылом выражать «державную волю свою».
Зато сразу началось выставление на торги генеральской задницы в условиях рыночной конкуренции. На каждом углу это тело начало декларировать принципы «верности союзническим обязательствам России в войне».
Просто какой-то вирус сумасшествия под названием «верность союзническим обязательствам» гулял по стране! Все лидеры оппозиционных партий в нарушении верности обвинили большевиков, шлёпнутый матросами Духонин первое что сделал, когда его Ленин попросил начать переговоры о перемирии, начал петь про верность союзникам, даже патриарх в анафеме этот же псалом затянул. В стране почти полный паралич хозяйственной деятельности в результате правления министров-капиталистов, армии полуголодная и по хатам разбредается, а эти всё никак успокоиться не могут, самый главный вопрос — верность союзникам!
Конечно, во времена молодости я, например, эти вопли воспринимал за чистую монету. Тогда мы еще не знали о влиянии рынка на идеологию. Но современный жизненный опыт позволяет уже задаться единственно возможным вопросом по поводу той истерии «верности»: господа, это сколько ж вы от «союзников» хапнули, если даже против власти народа за их интересы отважно начали бунтовать? И сколько еще планировали хапнуть?
Те же офицеры, кто не подвергся заражению вирусом «верности союзникам», припоминали историю Крымской, Балканской, русско-японской войн и с удовольствием шли записываться в Красную Армию, предвкушая возможность навалять по полной и «союзникам» и продавшимся им соотечественникам.
История создания Добровольческой армии обязательно когда-нибудь должна быть экранизирована. Такой материал! Жаль только Гайдая уже нет в живых, я не уверен, что сегодня кто-то сумеет снять по-настоящему смешную комедию.
Не успел М. В. Алексеев провести первый строевой смотр добровольцев, откликнувшихся на его призыв, как в Новочеркасск приперся Л. Г. Корнилов со своим друганами. И нагло пристроился к идее добровольчества. Даже не спросил у инициатора разрешения. И начали они гавкаться между собой, как кобели шелудивые. Историки как только не пытались объяснить взаимную генеральскую неприязнь. И тем, что Алексеев когда-то, еще в 1915 году хотел за нарушение приказа Лавра под суд отдать, и тем что Лавр на Мишу был обижен, когда его в 1917 году Миша опрокинул с назначением на пост командующего фронтом, а потом и арестовал после провала выступления против Керенского… Ерунда, это можно было забыть обидчивым лампасникам, если они собирались работать ради одной цели. Не за то Алексеев обозвал метиса казако-казахского львом с головой барана. Просто Миша переписывался с представителями французского командования, а Лавруша — английского. Спонсоры у них разные были. А Деникин, пытаясь обелить свою роль в событиях тех лет, написал мемуары про смуту (одним из разжигателей которой и был), и по глупости «настучал» на соратников:
«…в конце января 1918 года, генерал Алексеев в письме, обращенном к начальнику французской миссии в Киеве, указав на серьезное значение добровольческой организации и очертив тяжелую обстановку на Дону, говорил:
„…Но силы неравны, и без помощи мы вынуждены будем покинуть важную в политическом и стратегическом отношении территорию Дона к общему для России и союзников несчастью. Предвидя этот исход, я давно и безнадежно добивался согласия направить на Дон, если не весь чешско-словацкий корпус, то хотя бы одну дивизию. Этого было бы достаточно, чтобы вести борьбу и производить дальнейшие формирования Добровольческой армии. Но, к сожалению, корпус бесполезно и без всякого дела находится в районе Киева и Полтавы, а мы теряем территорию Дона. Сосредоточение одной сильной дивизии с артиллерией в районе Екатеринослав–Александровск–Синельниково уже оказало бы косвенную нам помощь… Весь корпус — сразу поставил бы на очередь решение широкой задачи. Зная ваше влияние на г. Макса и, вообще, на чехов, я обращаюсь к Вам с просьбой принять изложенное мною решение. Быть может, еще не поздно. Через несколько дней вопрос может решиться бесповоротно не в пользу Дона и русских вообще“.»
Корнилов же давно был пригрет англичанами, еще со времен пребывания у него, когда Лавр командовал армией Юго-Западного фронта, комиссаром британской содержанки Бориса Савинкова. Потом и посол Бьюкенен поощрял полуказака-полуказаха на свержение Керенского. И Корнилову попытки «положить» Добровольческую армию под французов мало нравились.
* * *
И так как, в одном банкетном зале собрались содержанки разных сутенеров, то ни один сутенер и не желал оплачивать этот банкет… Только обещали.
«Московский Центр в лице трех его членов, командированных в Петроград, обратился за финансовой помощью и к союзным дипломатам. Попытка эта также не привела ни к чему. В, первое время после большевисткого переворота иностранные посольства находились в состоянии страха и полной растерянности. Английское, впрочем, устами второстепенного представителя майора Киз, обещало крупную материальную поддержку.»
(А. Деникин)
Дело антибольшевистского сопротивления начинало пускать пузыри. Это комсомольцы шли в добровольцы за идею, среди офицерства идти за идеями Корнилова и Алексеева таких «комсомольцев» было катастрофически мало.
«Невозможность производства мобилизации даже на Дону привела к таким поразительным результатами: напор большевиков сдерживали несколько сот офицеров и детей — юнкеров, гимназистов, кадет, а панели и кафе Ростова и Новочеркасска были полны молодыми здоровыми офицерами, не поступавшими в армию. После взятия Ростова большевиками,
