советский комендант Калюжный жаловался в совете рабочих депутатов на страшное обременение работой: тысячи офицеров являлись к нему в управление с заявлениями, „что они не были в Добровольческой армии“… Также было и в Новочеркасске. Донское офицерство, насчитывающее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска уклонилось вовсе от борьбы: в донские партизанские отряды поступали десятки, в Добровольческую армию единицы, а все остальные, связанные кровно, имущественно, земельно с войском, не решались пойти против ясно выраженного настроения и желаний казачества.»
(А. Деникин)
Проблема была еще и в том, что главари этого добровольного бандитского формирования в армии даже мало мальским уважением и известностью не пользовались. М. А. Алексеев был просто серой штабной мышью, когда Временное правительство поставило его во главе войск, ничего сделать не смог, ему армия отказалась подчиняться, Главнокомандование его закончилось пшиком. Л. Г. Корнилов как полководец был известен только тем, что подчиненные ему дивизии австрияки регулярно громили, пока и командира в плен не взяли. И во время возглавленного им заговора против Керенского армия не пошла за этим позером. А Деникин — просто один из многих начдивов, звезд с неба не хватал, только совсем немного успел одной из армий покомандовать, и то такое счастье ему выпало благодаря революции… Это были интеллектуальные ничтожества среди командного состава. Кого они могли вдохновить?
Тогда эта шайка обратилась к человеку одно слово которого могло зашедшее в тупик белое движение оживить, к А. А. Брусилову. И получили ответ:
«Я подчиняюсь воле народа — он вправе иметь правительство, какое желает. Я могу быть не согласен с отдельными положениями, тактикой советской власти; но, признавая здоровую жизненную основу, охотно отдаю свои силы на благо горячо любимой мною родины.»
После такого заявления самого знаменитого русского полководца Первой мировой войны, уже окончательно стало очевидно, что на Дону формируется, выражаясь современным языком, незаконное вооруженное формирование, финансируемое, к тому же, из-за рубежа. И цель этой банды — борьба против народного правительства.
В конце концов, стало и сутенерам видно, что без денежных вливаний «девочки» могут просто разойтись в разные стороны и потом их на одной панели уже не соберешь.
«После долгих мытарств для армии через „Национальный центр“ было получено генералом Алексеевым около 10 миллионов рублей, то есть полутора-двухмесячное ее содержание. Это была первая и единственная денежная помощь, оказанная союзниками Добровольческой армии.»
(А. Деникин)
Насчет помощи именно Добровольческой армии, первой и единственной, Деникин не врал. Именно так. С небольшой поправкой — затем помощь шла Вооруженным силам Юга России, в составе которых была эта армия. Теперь на имидже зачинателей белогвардейщины уже болталась бирка, написанная крупными буквами «продано».
* * *
После изыскания средств финансирования удалось собрать банду в четыре с лишним тысячи человек. Этого было катастрофически мало для решения провозглашенных целей в «Конституции генерала Корнилова», сочиненной в конце января 1918 года. Можно хоть смеяться, хоть плакать, но если убрать из этой конституции всю брехню насчет разных свобод и Учредиловки (Алексеев недвусмысленно в письме Шульгину объяснил — какая будет Учредиловка), то останется: «Полное исполнение всех принятых Россией союзных обязательств международных договоров. Война должна быть доведена до конца в тесном единении с нашими союзниками…». Патриоты, мать их…!
И не будь этих «патриотов», война на юге России была бы просто невозможна. Сама идея народовластия в лице Советов, первые декреты Совнаркома, давшие мир и землю русским людям, настолько соответствовали чаяниям народа, вконец замордованного правителями «Великой России», что даже казачество, считавшееся оплотом реакции, просто плюнуло на все призывы идти биться с большевиками. Не до того людям было, наступала мирная жизнь, нужно было собираться на сходы, выбирать новую власть из числа своих братьев, определяться, как помещичью и кулацкую землю делить, призывы опять седлать коней и выступать в поход против тех, кто дал мир и землю воспринимались в массе казаков просто враждебно.
На Дону сидел первый со времен царя Петра выборный атаман генерал от кавалерии Алексей Максимович Каледин, который пытался поднять казачество на борьбу с народным правительством. Получалось у него не очень. На первых порах ему удалось ликвидировать Советы в городах области и 20 ноября 1918 провозгласить область независимой. Но уже 9 декабря ростовские большевики при поддержке моряков Черноморского флота объявили о переходе власти на Дону в руки Ростовского военно-революционного комитета. Атаман с этим не согласился и начал собирать казаков против ревкома. Казаки атамана послали по матушке…
Когда в ноябре в Новочеркасск припёрся генерал Алексеев, первой реакцией Каледина было:
— Какого черта вы сюда приперлись, где вас не ждали?! Я сам со своим атаманством сижу как на шиле, только офицерья мне для полного счастья не хватало. Мало того, что их казачки местные втихаря режут да постреливают, могут и на меня обидеться, так еще и большевики обязательно придут вашу банду кончать и заодно Лешку Каледина покоцают! Валили бы вы на все четыре стороны!
В приюте и содействии добровольцам со стороны атамана было отказано категорически, но так как у самого его вообще никаких сил не было, что бы вытурить Алексеева с Тихого Дона, то все ограничилось надоедливыми просьбами покинуть область. И только после того, как у самого Каледина не получилось сподвигнуть казаков на разгон ревкома, он пошел на поклон к добровольцам. Алексеев ему помог, срочно сформировал отряд в 400 штыков, который подавил восстание против атаманской контрреволюции. А самого Каледина Алексеев и Корнилов взяли за шкирку и объявили о «триумвирате». Но недолго музыка играла. Произошло именно то, чего и опасался атаман — на Дон двинулись части Красной Армии. Добровольческая армия, теснимая войсками под командованием молодого прапорщика, большевика Рудольфа Сиверса, начала смазывать лыжи на Кубань.
Единственная более-менее боеспособная часть Каледина — партизанский отряд полковника Чернецова был впух разбит красными казаками Голубова, судьба самого Чернецова хорошо описана М. Шолоховым в «Тихом Доне» и за что он поплатился там тоже есть:
«— Подтелков! — Григорий отъехал в сторону. — Сейчас пригонют пленных. Ты читал записку Голубова?
Подтелков с силой махнул плетью; уронив низко опустившиеся зрачки, набрякая кровью, крикнул:
— Плевать мне на Голубова!.. Мало ли ему чего захочется! На поруки ему Чернецова, этого разбойника и контрреволюционера?.. Не дам!.. Расстрелять их всех — и баста!
— Голубов сказал, что берет его на поруки.
— Не дам!.. Сказано: не дам! Ну и все! Революционным судом его судить и без промедления наказать. Чтоб и другим неповадно было!.. Ты
