Рупейто сунул было руку в карман шинели, но Благово уже нацелил свой верный «галан»[130] ему в лоб. И сказал вкрадчиво:
— Знал бы ты, скотина, как я мечтаю пристрелить тебя при сопротивлении аресту, ты бы не шевелился…
И ротмистр тут же поднял руки вверх. Зато осерчал Мишка Самотейкин. Не обращая внимания на дуло револьвера, он, словно бык, попёр на Лыкова.
— Чё, мало тогда показалось? Добавки отвесить?
— Ага, — улыбнулся Лыков во весь рот, уже предвкушая удовольствие. — Я тогда шутил, а нынче всерьёз будет. Готов ли?
— Готов, готов.
— Ну, тогда получи.
И неожиданно с двух строн сильно хлопнул колбасника кулаками по ушам. Тот опешил, разинул рот и тут же получил прямой в челюсть. Быстро-быстро засеменил назад, но не удержался на ногах и шлёпнулся на пятую точку. Из разбитой губы обильно хлынула кровь.
— Ах, маракузия! — взревел Мишка. Не без труда поднялся и бросился на Алексея. Тот ловко отскочил и дал ему вослед крепкого пинка.
— На!
Мишка снова упал, теперь уже на брюхо. Вскочил, посмотрел на себя: весь перепачканный, штаны треснули по шву… С матюками подскочил он к обидчику, злой, огромный и страшный. Однако Лыков явно развлекался. Перед самым столкновением он нырнул вниз, подхватил Самотейкина под коленки и швырнул его через голову.
Хватившись со всего маху о булыжники, колбасник лежал, потрясённый, на спине и не помышлял уже о сопротивлении. Титулярный советник, однако, с этим не согласился.
— Эй, ты чего там разлёгся? Вставай, баранина! Я только начал веселиться.
Схватив Мишку за волосы, он одним рывком, словно картонного, поставил его перед собой.
— Учись, дурак, как это делается. С Лыковым тягаться — не баб резиновыми жгутами душить. Готов ли?
Колбасник молча кивнул и выставил вперёд огромные кулаки. Лучше бы он этого не делал… Лыков напал стремительно. За восемь секунд он нанёс двенадцать ударов, каждый их которых сбил бы с ног обычного человека. Самотейкин ещё стоял, но уже не пытался даже защищаться. Голова его безвольно моталась из стороны в сторону, залитое кровью лицо сделалось жалким.
Отойдя на шаг, сыщик полюбовался на свою работу. Потом вспомнил:
— Да! А за Хапиловку?
Благово с Рупейто одновременно отвернулись. Лыков примерился и ударил…
Через полчаса с Очаковской улицы на Фонтанку, 16 рванули три кареты. В одной трясся, лёжа на полу, Мишка Самотейкин — он был без сознания. Во второй везли скованного наручниками Рупейто-Дубяго. В третьей ехали довольный Благово и возбуждённый, не остывший ещё после боя, Лыков. Когда проезжали мимо Таврического сада, Благово наклонился к своему ученику и сказал вполголоса:
— Слышь, Алексей! Когда станем делать доклад, не рассказывай никому, что мы нашли их случайно, по жетону. Пусть начальство считает: убийц ловко вычислили. И мы с тобой такие охрененные сыщики, что чёрта из-под земли достанем!
— Но это же сущая правда, Павел Афанасьевич!
— Вот-вот, так всем и говори.
Эпилог № 1
Через три дня после задержания Лыков обнаружил, что пятно седины на его затылке исчезло. Могучий организм титулярного советника переборол все последствия пребывания в пещере. Весёлый и уверенный, он ввалился в кабинет начальника и обнаружил Благово в таком же хорошем расположении духа. Павел Афанасьевич только что вернулся с аудиенции у министра.
— Московский Баранчик сознался! — объявил он своему ученику.
— В чём именно?
— В трёх убийствах. Маньку-Контузию Самотейкин душил без его участия.
— А изменника он назвал? Который меня выдал.
— Об этом ротмистр молчит. И вряд ли что скажет. Но всё равно, дело сделано, августейшее распоряжение выполнено. Главное — признание им убийства Макова. Министр передал нам «монаршее благоволение». В канцелярии как раз сейчас вписывают нам с тобой в служебные формуляры это отличие.
— Вот повод! Как говорят у моих друзей уголовных: «Плюнь пошире! Кутнём, да закаемся». Сегодня вечером выпью аршин водки.
— А ты что, выпиваешь аршин водки? — подозрительно осведомился Благово.
— Легко, Павел Афанасьевич. Там шестнадцать рюмок всего! проверено.
— Вот! Не зря наказывала мне твоя матушка приглядывать за тобой в столице. Особенно насчёт пьянства и баб. Как у тебя, кстати, с последними?
— А-а! — Лыков легкомысленно махнул рукой. — Девки не люди, козы не скотина…
— Понятно. А то я получил вчера письмо из Нижнего Новгорода, от Варвары Александровны Нефедьевой.
— Что? — опешил Алексей.
— Барышня справляется о твоём здоровье и очень тонко пытается у меня выведать, не завёл ли ты кого-нибудь. Но такого сыщика, как я, не проведёшь!
— Покажите письмо! — потребовал Лыков. Благово беспрекословно протянул ему бумагу. Алексей прочитал и расплылся в блаженной улыбке.
— И правда… Хорошая она, а, Павел Афанасьевич?
— Не дурил бы ты барышне голову. Скатайся на выходной день в Нижний, зайди на чашку чаю…
— Вы же знаете мои обстоятельства! Сто шестьдесят восемь рублей жалования минус эмеритальные выплаты. Хорош же я буду! Это называется: титулярный советник на поиске богатых невест.
— Собираешься дослужиться до тайного и только тогда сделать предложение? А согласится ли Варвара Александровна столько ждать?
— Павел Афанасьевич! А моя служба? Ведь не по почтовому ведомству числюсь! Десять месяцев в году хожу по лезвию. И ладно, если только убьют; а вдруг сделаюсь калекой? Имею ли я право связывать такую свою жизнь с другим человеком?
— Когда ты строил флиртации Машеньке Коковцовой, это тебя почему-то не останавливало.
— Ну, там нет заповедного имения со ста тысячами годового дохода. И потом — оно ничем не кончилось.
— И с расстройства ты завёл себе белошвейку с Итальянской улицы.
— Откуда вы знаете? Она славная девушка, только очень легкомысленная. Это для здоровья! Врачи говорят, что полезно…
— Вот поймаешь французскую болезнь, тогда поймешь, что именно для здоровья полезно. Права твоя матушка — глаз да глаз за тобой нужен. Так что ответить госпоже Нефедьевой?
— Что Алексей Лыков жив, здоров и сердце его свободно. И… тонко так намекните, как вы умеете, что помнит. Но не решается навязывать знакомство такой богачке.
— Ладно, попробую. Совсем с вами сводником заделаешься… Но вернёмся к делам. Сейчас судьба Рупейты решается на самом верху. Судить его общим судом и сослать на каторгу нельзя. Убийство Макова объявлено государственной тайной. Будто бы для того, чтобы взяточники боялись… На самом деле не хотят огласки, что член «Священной дружины» оказался обыкновенным уголовным преступником. И потом, на каторге Рупейто выдаст тайну «демона» Лыкова. Хотели засунуть нашего кирасира в Шлиссельбургскую тюрьму, но она будет готова только через год. Поэтому граф Толстой договорился со своим финляндским коллегой — оттуда утечка затруднена. Рупейто посадят в Выборгский шлосс. Бессрочно.
— Бр-р! А Мишка Самотейкин?
— Сегодня утром свезён на Пряжку, в психиатрическую лечебницу. После того, как ты его побил, у Мишки что-то случилось с головой. Заговаривается, плачет…
— А он не пртиворяется?
— Такие люди не умеют притворяться. Смотритель секретных камер рассказал: из нашего колосса словно выпустили воздух. Ссутулился, худеет на глазах, сделался робок и послушен. То ли Мишка считал себя непобедимым, а ты его развенчал; то ли последний удар задел мозг. Вчера вечером Самотейкин попытался разбить себе голову об угол печки. На Пряжку его отправили в смирительном камзоле.
— Задел мозг… Было бы что задевать, — буркнул Лыков, но в душе испытал неловкость. Последний удар, действительно, выглядел лишним; Мишка уже не сопротивлялся. С другой стороны, жалеть убийц не числилось в его правилах. Варил бы колбасу — остался бы жив!
— Рупейто выдал Быкова? — сменил неприятную тему Алексей.
— Да. Оказывается, именно благочинный придумал всю засаду и выдал им патрон кизельгура. Теперь отец Николай попался!
— А идея Горсткина накрыть его в компании с бандитами?
— Эффенбах телеграфирует: арест планируется через два дня. Скоро ты опять поедешь в Москву, на этот раз надолго, до самой коронации; там отдашь Казистому должок. Я встречался сегодня утром с Победоносцевым. Константин Петрович в страшном гневе. Обещает по гроб запереть попа-«ивана» в тюрьме Суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря. У священнослужителей свои порядки; там всё возможно.
— Когда будем брать Большого Сохатого?
— Это без тебя. Его разыскивает Петербургское сыскное за убийство сторожа. Один из членов банды раскололся и даёт показания. Его водят по улицам для опознания, наудачу. Я шепнул Виноградову правильный адресок. Завтра парня как бы случайно привезут в 6-ю Рождественскую, и он укажет на твоего приятеля. Ты окажешься ни при чём.
