над вопросом.
— Но количество людей всегда ведь растёт. Были сотни тысяч, потом миллионы, сейчас миллиарды. На всех душ не хватит
— Но ведь души вымерших животных тоже где-то используются.
— А ещё говорят, что люди стали малодушными, — прыснул смехом Роберт, — может, людей настолько много, но души в них так мало, потому что одну душу делят на несколько частей.
— И эта душа, — в потоке раздумий Ксюша смотрела в потолок, — постоянно хочет стать одним целым, поэтому, когда находит её в другом человеке, постоянно тянется к ней.
— Думаешь, у нас одна душа на двоих?
— Ты сам это сказал. — подмигнула Ксюша, отчего рассмешила Роберта.
— Думаю, в странах ближнего востока именно так смотрят на жизнь: если у человека душа разделена на много частей, то зачем мешать ему? Поэтому и разрешено многожёнство.
— О нет, такое бы я точно не пережила.
— Ревность бы съела?
— Конечно! — воодушевлённо ответила Ксюша. — Как можно делить одного человека ради кого-то ещё. Мой — и точка.
— Блин, тогда придётся распустить свой гарем. — с напущенной грусть сказал Роберт, в обиде выпячивая губу вперёд.
Пейзажи сменялись, где-то даже показались трубы заводов, что дымили в небо. Магазинчиков и кафе становилось больше, чем на всём пути, что не особо пользовался популярностью из-за своей протяжённости. Роберт шептал заклинания, запоминая их так, чтобы отскакивало от зубов. Ксюша, которая наконец получила любовь к своим веснушкам, проводила подушечками пальцев по россыпи на носу и щеках.
— Значит и они могут любить? — вдруг спросила Маша.
— Ты о ком? — непонимающе посмотрел на подругу Роберт.
— Куожуй-сув и Отлуй. Я видела, как Отлуй волновался перед ней, да и ребёнок общий как бы.
— Никто не лишён чувства любви. — включилась Ксюша. — Любовь в конечном счёте и движет нами — одна из обретённых социумом привычка. Любовь создала письма, чтобы признаваться в любви, корабли, чтобы доплыть до возлюбленной. Интернет, чтобы всегда быть на связи.
— Мне казалось, — повернулся с переднего кресла Артур, — что двигало людьми в этот момент совсем другое.
— Какой ты не романтичный. — шлёпнула Маша по руке Артуру.
— Девочка права, — Денис, что крутил баранку, вдруг вышел из транса вождения, — любовь — двигатель всего. Знаете, я же сам с большого города. У меня было всё: дипломатией занимался, по лестнице карабкался, сгорал безумно постоянно. А веселье находил только в бутылке. Смотреть было страшно, а помочь никто не мог — родителей лет десять как не было, родственники все искали во мне только выгоду, а девочкам много от меня не надо было. Видели только статус. А потом Любку на старости лет встретил и вмиг глаза открылись. Она приехала чего-то, сама не знала, а я как раз ехал возле вокзала. Увидел в окно и всё — сердце не остановишь, так билось. Я сразу из машины, подошёл к ней. Она ни в какую ко мне. С холодком таким отвечала. Стыдно признаться, но контакты её пробил и познакомился с ней. В интернете вашем.
— Это мы знаем. — посмеялся Роберт, смотря на Ксюшу.
— Так странно было знакомиться. Думал: «Вот старый дурак, в какое-то чудо лезу, сам не понимаю, как тут и что», но быстро разобрался, куда тыкать, как писать. И написал ей. Она бесилась, как это я её нашёл, но разговор пошёл сразу. Пригласил её на свидание, а она оказывается уже уехала. Вот в нашей деревне жила. Я сорвался — всё забыл, всё продал и к ней. Вот уже десять лет как, — показал Денис на окольцованный палец.
— Это замечательная история, — прониклась Ксюша историей, — и не страшно было вот так знакомиться?
— Да непонятно просто. Зато с гордостью заявляю всем, что первооткрыватель. Сейчас каждый так знакомиться, каждый так любовь находит. Даже в деревне — и она на месте же не стоит.
Вдруг показалась долгожданная стела с названием города, в который так мечтали доехать ребята — Сарай-Куарт. Поначалу хоть и показывался частный сектор, но резко обрывался новостройками: стильными, гордыми, светящимися. Стройка не прекращалась в городе ни на миг, пытаясь сравняться с развитием Адды, и получалось успешно: они шли нос к носу по развитию.
— Богато тут, — рассматривал здания Артур, — даже завидно.
— У нас не хуже, — с завистью говорил Роберт, — и где-то даже лучше.
— А ты всё продолжаешь традицию соревнования? — смеялась Маша.
— Нет, конечно. У нас просто получше.
— Я думала о том, чтобы переехать сюда. — мечтательно произнесла Маша.
— Ты мне такое не рассказывала. — отвлёкся от стройки Артур.
— Потому, что ты мне о Москве всегда говорил.
— Кстати о богатстве, — указывал пальцем Роберт на строчки в книге для Ксюши, — тут говорится, что у Ёлмак-хана целая гора из драгоценностей умерших людей в подземелье.
— Ого. Какой он всё-таки мерзкий. Прихватишь пару монеток, как сувенир?
— Воровать? Ну, тогда Тенак-хан точно не станет меня слушать.
— Ворованное не ворует. Будешь, как Робин-гуд.
— Интересно, — улыбнулся Роберт, — почему все так любят Робин-гуда? Он ведь воровал то, что не заслуженно, и отдавал бедным, будто они смогут совладать с тем богатством, что им отдано?
— Потому, что бедных — большинство.
— Так и проявляется лень. Если глобально смотреть, а не на исторический промежуток. Жаловаться все горазды, а делать реальные дела не хочется. Сидишь в луже и жалуешься, что не можешь просушиться.
— Иногда судьба складывается так, что ты действительно не подвластен своей судьбе. Или хочешь сказать, что богатые тоже плачут?
— Плачут, конечно, но тоже показывают, какие они жалкие. Каждый дотягивается тех вершин, которые позволяет рост. В каждом жизненном репертуаре можно найти своё счастье.
— Не думала, что ты так углубишься в моё «Счастье в мелочах».
— Нет, просто нужно поменять воспитание. Справедливости никогда не было и не будет. Я даже не переживаю, что умру молодым и не пытаюсь жаловаться на то, какой я несчастный.
— Но ты ведь не умрёшь.
— Зависит от состоятельности переговоров. — покачал головой Роберт.
— Мне кажется, — заступался за друга Артур, — Роб имел ввиду, что не стоит попусту болтать, а иногда
