В голубом небе плавился желтый шар солнца. Посмотрев на него, стоявший рядом с кольцом Олег Иваныч на секунду распахнул плащ… Потом запахнул, как ни в чем не бывало.
«Белый» промахнулся!
Взревели зрители, «белые» — негодующе, и с облегчением — «красные».
Прихрамывающий капитан «красных» перехватил мяч голенью и переправил его нападающим, один из которых и забросил его в кольцо ловким и красивым ударом.
Игра закончилась.
Многоголосый вопль вновь потряс Мехико, и теперь уже его услыхали не только на берегах озера Тескоко, но и гораздо дальше, даже в далеком Теотиуакане.
«Надо, чтоб победили „красные“», — вспомнил Олег Иваныч наказ тайного христианина Шлатильцина. Что ж, так и случилось. Улыбающийся тлатоани Ашаякатль довольно посматривал на верховного жреца, терзаемого злобой. Напомнил про плащи и накидку, чтоб не забыл принести. Хоть и не нужны были правителю Теночтитлана ничьи плащи и накидки, так ведь дело не в них, дело в принципе.
Олег Иваныч поискал глазами Туската. Тот тоже явно выглядел обрадованным, видно, ставил на «красных». Подхватив шпиона под руку, воевода пробился сквозь нахлынувшую толпу к императору. Низко поклонился, приложив руку к груди. Ашаякатль чуть нахмурился. Что-то сказал Тускату. Тот перевел:
— Завтра утром вам будет оказана великая честь — сердца ваши будут принесены в жертву богам у подножья священной горы Ситлальтепетль. Сегодня же — просите, что хотите, у тлатоани. Вкусной еды, красивейших женщин — чего пожелаете.
Олег Иваныч пожелал видеть Ваню. «Белого отрока», как он выразился.
— Что ж, вы его увидите, — согласно кивнул император. — Только поторапливайтесь — вечером жрецы Тлалока и Уицилапочтли поделят меж собой его кожу.
Олег Иваныч сглотнул слюну и попросил тлатоани оказать великую милость и Ване.
— Отрок сей знатного новгородского рода, — твердо произнес Олег Иваныч. — И тоже достоин великой чести — умереть на жертвеннике вместе с нами. Окажи же ему такую честь, о великий тлатоани теночков!
— Я бы с удовольствием, но вот жрецы… — замялся Ашаякатль. — Впрочем, Асотль сегодня, кроме плащей, проиграл мне и желание. Что ж, будь по-вашему. Вы умрете вместе. Сегодня же — прошу ко мне. На пиру вы будете моими самыми именитыми гостями.
Олег Иваныч поклонился:
— О, выслушай меня, великий император. Нам бы хотелось вечером, перед смертью, помолиться своему Богу у горы Ситлальтепетль, слава о которой докатилась и до Великого Новгорода. Я знаю, уже вечером там будет много жрецов, занятых подготовкой к празднику. Мы не будем им мешать, будем только молиться. Молиться всю ночь, после чего с великой радостью отдадим свои сердца Солнцу.
— Вот, поистине, слова великого воина и благородного человека! — растроганно заметил Ашаякатль и, подойдя к Олегу Иванычу, обнял его, как самого лучшего друга. — Мне жаль расставаться с тобой, — прошептал он. — Но я горжусь тем, что смог оказать тебе великую честь перед богами. Сейчас приведут вашего юношу, а вечером сотня красивейших юношей и девушек всех подчиненных теночкам народов сопроводят вас к Звездной горе и утром умрут вместе с вами. Сам Асотль, великий жрец Уицилапочтли, вырежет ваши сердца.
— Благодарю тебя за великую честь, князь! — приложив руку к груди, низко поклонился Олег Иваныч. Этот ацтекский правитель Ашаякатль в сущности был неплохим человеком, уж куда добрее и человечнее, нежели, скажем, московский князь Иван Третий. И не вина тлатоани в том, что обычаи его народа были слишком кровавы.
Полуостров между озерами Тескоко и Шочимилько покрывала густая зелень кустов и деревьев, начинавшаяся почти от самого берега. Неподалеку от берега, среди зарослей, стоял небольшой храм с жертвенником у входа, а позади, сразу за храмом, возвышалась черная громада горы Ситлальтепетль — красивейшей из горных вершин Анауака. Высыпавшие в черном небе звезды окружали гору так близко и были столь многочисленны, что явно оправдывали ее название — Звездная гора. Студеный ветер дул с гор, принося прохладу. Олег Иваныч поежился, глядя на полуголых юношей и девушек, со смехом разводящих костры и поющих гимны в сопровождении флейты и тихого рокота барабанов. Завтра их всех убьют. Зарежут самым зверским образом, вытащив из груди еще бьющееся сердце. Подобная перспектива, похоже, ничуть не омрачала сердца собравшейся на полуострове молодежи: кто-то пел, кто-то плясал, а кое-кто даже занимался любовью, в предвкушении слияния с божествами. Впрочем, далеко не все испытывали восторг от предстоящего утром события. Несколько юношей, скрывшись за кустами акации, явно утешали дрожащих от страха девчонок, в глазах многих стояли слезы. Если, по уверениям жрецов, все люди, как один, почитали смерть на жертвеннике за великое счастье, зачем тогда цепь воинов, зорко стерегущих горные проходы? Да и вокруг всего полуострова, в темных водах озер Тескоко и Шочимилько, покачивались челны с воинами. Боялись, значит, что разбегутся.
Олег Иваныч положил руку на плечо Вани. Отрок исхудал за время заточения и имел бледный вид, даже при свете костров были заметны синие круги под его глазами. Мальчик был бос, худые плечи его покрывал щегольской плащ из тонкого хлопка. На руках и ногах виднелись парные кроваво-красные точки.
— Они пускали в яму змей, — заметив взгляд воеводы, тихо пояснил Ваня. — Огромных отвратительных гадов. — Он передернул плечами. — Хорошо хоть, они не были ядовитыми — иначе б не стоял я сейчас перед вами.
— Что ж ты не сказал им о том, что ты из знатного рода? — удивился Гриша.
Ваня мотнул головой:
— Я говорил. Только они насмехались надо мной и вряд ли доложили князю. Похоже, я был нужен лишь как приманка для того, чтобы поймать тебя, господин воевода. Я же глупо попался, поверив Тламаку. Помните отрока-толмача?
Олег Иваныч угрюмо кивнул.
— Он неплохой парень, этот Тламак, — глядя на звезды, задумчиво произнес Ваня. — Спокойный и добрый. Даже браслет мне подарил из змеиной кожи, да я по пути потерял. А предать его заставили — он жутко боялся Таштетля. Жаль, что он погиб такой страшной смертью. — Отрок замолчал, задумался, в уголках его светло-серых чуть продолговатых глаз показались слезы.
У подножья Звездной горы все громче звучали песни. По всему побережью ярко горели костры, выхватывая из темноты смуглые тела будущих жертв и темные фигуры в жреческих одеяниях. Жрецы суетились, спешили — скоро утро, а еще не приготовлены все жертвенники, вон, рабы еле-еле подтаскивают к храму круглый жертвенный камень из черного мрамора. Долго же эта плита валялась в траве! Лежала бы и дальше, если б не праздник и не желание императора Ашаякатля доставить максимум удобств Олегу Иванычу и компании. Ведь любому ясно, что принять смерть на мраморном жертвеннике куда как веселей и приятней, чем на обычном шершавом камне! Под бичами младших жрецов рабы выбивались из сил, но тяжелая плита поддавалась слабо. Наконец, кто-то из жрецов догадался подложить под нее круглые деревья, дело пошло, особенно, когда на помощь рабам поспешили почти все собравшиеся у храма жрецы. Интересно, с чего б им этак корячиться?
Разгадка объяснялась просто: к берегу причалила роскошная лодка с Асотлем. Видно, верховный жрец Уицилапочтли решил лично поучаствовать в подготовке предстоящего празднества. Он был важен и неприступен, в окружении нескольких младших жрецов, и даже казался чуть выше, чем обычно. Асотль был ниже среднего роста и очень по этому поводу комплексовал. В роскошном одеянии — закрытой «змеиной» маске из перьев и ярко-красном плаще с черными черепами и белой извивающейся змеей с открытой пастью — логотипом группы «Уайтснейк». Змею эту, как и все одеяние, Олег Иваныч недавно видел в мастерской Шлатильцина. Где же, кстати, его люди? Уж пора б им и появиться. Вон, за горой-то, светает. Гляди — не успеют. Олег Иваныч незаметно оглядывал молодых жрецов — может, они? Нет, они вели себя вполне адекватно — помогали транспортировать тяжелую жертвенную плиту, подстегивали бичами рабов, пели гимны. Асотль, что-то надменно бросив благоговейно вытянувшимся жрецам, направился прямиком к самому большому костру, у которого сидели почетные пленники.
Остановившись, он жестом приказал им встать и идти за ним. О том же недвусмысленно напомнили и окружавшие жреца воины, угрожающе качнув копьями. Что было на уме у Асотля — никто не знал. Может, он просто хотел подготовить пленных к обряду, а может, кто его знает — уже настала пора для жертвы. Хотя что-то не было пока видно ни императора, ни Тисока, ни других сановников, даже Таштетля с Тускатом, а уж те-то — каждой бочке затычки.
Пожав плечами, Олег Иваныч и его друзья — Григорий с Ваней — неспешно направились вслед за Асотлем. На полпути к храму жрец остановился, оглянулся на них — огромная страшная маска, только в глубине раскрытой змеиной пасти угольками сверкали глаза.
