— Ничего не понимаю, — сокрушался Садык.
— Дел много, очень много, — старался успокоить парня и себя хозяин, сидевший на одеялах, нахохлившись. — Давай я пойду в сад, посмотрю, куда они прячутся,
— Не надо, подозрение может вызвать, тогда не удержим их. Пойду-ка понесу им винограда.
Садык положил на поднос две большие кисти винограда и пошел в соседний двор, стараясь настроить себя на веселый лад. Подходя к двери кибитки, он закричал весело:
— Почему тихо стало? Кто спит, когда гулять надо? Покачиваясь, он вошел в кибитку. За столом сидел
Долговязый, друг его спал на полу. Ни Старинова, ни Крюка не было.
— Давай виноград… — еле выговорил Долговязый.-. Два подноса принес? Хорошо…
— Конечно, два, — через силу засмеялся Садык. — На, ешь. Свежий, холодный. А куда товарищи девались? Совсем пьяные стали?
— Черт с ними! — выругался Долговязый и протянул руку, прицеливаясь в кисть винограда.
Садык поспешно вернулся к хозяину и сказал:
— Двое самых главных куда-то ушли. Где у вас еще есть выход?
Старик поднялся, взял у порога кетмень.
— Смотреть надо.
Старик пошел на другой двор, покряхтывая, а Садык направился к калитке, намереваясь взглянуть на улицу. Калитка открылась, и во двор вошел Урманов.
— Скорее, товарищ подполковник. Старинов и Крюк где-то спрятались в саду, — доложил Садык.
Урманов, ничего не сказав, заспешил по тропинке за Садыком. За ними шли Михаил, проводник с собакой и еще двое сотрудников. Урманов сам открыл дверь кибитки. Долговязый по-прежнему сидел за столом, уронив голову на руки. Из-под пальцев его вытекал сок раздавленного винограда.
— Разбудите их! — приказал Урманов.
Сотрудники принялись тормошить парней, а Михаил подступил к Садыку:
— Где Костя? Да говори же скорей!
Садык отрывал усы и морщился.
— Были здесь, сам видел. Где спрятались — не знаю.
— Эх, ты! — попрекнул Михаил.
С улицы доносились выстрелы: один, другой, третий. Кто-то закричал, залаяла собака.
Крюка привели под руки, он хромал, белый костюм на нем был весь вымазан глиной.
— Отстреливался, подлец! — сказал капитан, перевязывая платком руку.
— Давай собаку, — закричал появившийся в дверях хозяин дома с кетменем на плече. — Двое в огород пошли. Следы видел.
— Вязов, Садык, проводник Семенов! Живо по следу, — приказал Урманов и повернулся к капитану. — Почему вы сами перевязываете руку? Идите к врачу.
Махмуд сидел на корточках, курил. Зачем его привезли — он не понимал. Он сделал все, что смог и, может быть, с него часть вины будет снята. И все же беспокойные мысли то и дело заставляли поеживаться. «Придется быть свидетелем… Или и меня будут судить? А если дружки разбежались? Отомстят…»
Два сотрудника привели под руки Виктора и положили около арыка возле машины с закрытым кузовом, «В «Черный ворон» не посадили», — отметил про себя Махмуд.
К Виктору подошел врач и начал поливать его голову водой. Виктор замычал.
Майора Копытова принесли на руках и тоже положили на траву недалеко от Махмуда.
— Где врач? — спросил один из сотрудников, тащивший майора.
— Я здесь, — отозвался врач и, подойдя, спросил:- Ранен?
— Нет. Сердце подкачало.
— Быстро в машину! — приказал врач таким резким голосом, что Махмуд вздрогнул. — Включите свет!
Майора затащили в легковую машину, за ним полез врач. Через минуту Махмуд услышал:
— Как вы себя чувствуете, майор?
— Вроде ничего, — слабо ответил Копытов.
Крюк и Долговязый шли сами под конвоем. Крюк шел твердо, Долговязый — раскачивался из стороны в сторону, словно от ветра. Проходя мимо Виктора, Крюк похабно выругался и прорычал:
— Падаль!
— Иди, иди! — подтолкнул его один из конвоиров и добавил насмешливо:- Ничего себе, «дружная» компания. Оставь одних, так горло перегрызут друг другу.
Допросив Крюка, Урманов несколько минут ходил во своему кабинету. От оперативной группы, преследующей Старинова, не было никаких известий. Изворотливый бандит, для поимки которого было проделано столько работы, видимо, ловко заметал следы. Трудно было сейчас сказать, каким образом он почуял опасность и сумел еще до оцепления выскочить из ловушки. Кроме того, теперь было ясно, что он забрал с собой Костю — неизвестно с какой целью. Если он успел выскочить на какую-либо оживленную магистраль, то, может быть, еще много дней придется его ловить.
Окна кабинета уже побелели, наступал рассвет, а на улице еще было тихо. На диване спал Махмуд. Его привели к Урманову последним. С ним разговор произошел странный. Урманов посмотрел на паренька утомленными глазами и сказал:
— А ты домой иди. Завтра явишься в десять часов и все расскажешь.
— Никуда я не пойду, — вдруг воспротивился Махмуд.
— Как так? — опешил Урманов.
— Не пойду.
— Куда же тебя — в тюрьму?
— Хоть в тюрьму, хоть куда. Я дождусь Михаила Анисимовича и Кости.
Впервые Урманову пришлось встретиться с человеком, который не хочет уходить из милиции, просится в тюрьму, и он невольно улыбнулся. Оглядев хмурое лицо паренька, подумав, Урманов показал на диван и сказал:
— Ложись, спи.
Урманов подошел к столу и сел, устало провел ладонью по волосам. Раздался телефонный звонок. Урманов поспешно схватил трубку. Звонил Максим Петрович, не оперативники.
— Доброе утро! — весело поздоровался Максим Петрович бодрым голосом, будто он только что хорошо ВЫ amp;apos; спался.
— Не особенно доброе, — нехотя сказал Урманов, прикрывая глаза.
— Дела идут плохо?
— Старинов ушел с Костей..
— Совсем?
— Пока не известно. Идем по следу.
— Не уйдет, — уверенно сказал Максим Петрович и попросил:-Ты, Латып Урманович, подготовь побыстрее дела Крюкова и Лебедевой. Я их к себе заберу.
— Замешаны?
— Когда верующие убивают, наверняка есть посторонние или потусторонние причины, — повторил свою любимую мысль Максим Петрович и засмеялся.
Максиму Петровичу было чему радоваться, он свое дело сделал. Его веселое настроение больно отозвалось в сердце Урманова: он не завидовал, просто острее почувствовал свою неудачу. Он встал и опять заходил по кабинету, чувствуя, как никотин пощипывает язык.
Увидев осыпавшуюся глину, Михаил перепрыгнул через дувал и очутился amp;apos; на огороде, на грядках помидоров. Беглецы оставили здесь ясный след: там, где они шли, кусты были поломаны, и на земле валялись красные помидоры, кое-где раздавленные. Не мешкая, Михаил побежал. Он слышал, как позади спрыгнул в огород Садык, со вздохами перелезал хозяин дома.
Перепрыгнув следующий дувал, Михаил остановился. На пыльной дороге было много следов, больших и маленьких, и среди них узнать следы Алексея или Кости было невозможно.
Михаил вдруг увидел на дороге платок. Осветив его фонарем, он узнал свой платок, с синими каемочками, который он два дня назад дал Косте. В нем Костя прожег паяльником дырочку.
— Садык! — вполголоса воскликнул Михаил. — Этот платок мой. Будем искать Костю.
Собака, понюхав платок, сразу взяла след и натянула поводок. Михаил и Садык, готовые действовать без промедления, держались недалеко от проводника, зорко всматриваясь в темноту, в лохматые тени кустарников, в проемы дувалов. Долго шли по узким пыльным улицам. Но вот собака вышла на более широкую, освещенную улицу и остановилась у заасфальтированного троту* ара. Проводник дал ей понюхать платок, и она, покружившись на месте, вдруг побежала назад.
— Кружат, — сказал Михаилу Садык.
— Теперь я уверен, что Алексей тащит за собой Костю. Только бы он не успел прикончить паренька, — выдохнул Михаил и сказал проводнику:- Не придерживай собаку, давай бегом.
Собака свернула в первый же переулок, и опять следы повели по узкой дороге, стиснутой дувалами. Над дувалами нависали редкие ветки высоких орешин. На лунном небе четко выделялись верхушки тонкостволых тополей.
Рассвет подкрался незаметно, бледный свет неба, отраженный на железных крышах, стал блекнуть, а запятая месяца теперь плыла в небесном океане, обмытая и чистенькая.
Пробежав небольшую рощицу шелковицы с обрубленными ветками, собака вывела проводника на темно-зеленое клеверное поле. За ним была бахча. Проводник раздавил дыню, и по земле пополз сладкий запах. Дальше был пустырь, заросший полынью и серой колючкой, в конце которого виднелись развалины заброшенной кибитки.
Собака добежала до широкого и глубокого канала и остановилась. Проводник вглядывался в противоположный берег-мокрые следы уже можно было бы различить. Но следов не было. Подошли Михаил и Садык.
— Уплыли? — спросил Садык.
— Надо полагать, — ответил проводник. — Мы можем увидеть, где они вылезли. Берег-то сухой.
Михаил осмотрел откос: беглецы спускались осторожно, и все же на волглой глине хорошо были заметны отпечатки туфель. Один из беглецов поскользнулся и прочертил у самой воды полосу.
