вчерашние школьники без всякого опыта, не считая минимальной военной подготовки. Они не могут не думать о том, закончится ли когда-нибудь эта чертова война, выберутся ли они когда-нибудь из этих вонючих грязных нор и заживут ли когда-нибудь снова по-человечески.
— А отец знает, что ты чувствуешь? — спросила Сара.
— Надеюсь, нет, — ответил Фредди. — Он бы не понял — решил бы, что это трусость и пораженчество. Кто не жил в таких условиях, в которых большинству из нас, даже кое-кому из высшего командования, приходится выживать изо дня в день, тот никогда не сможет себе представить, до какой степени это калечит душу. Не пойми меня превратно, Сара, я знаю, что воевать надо, от этого никуда не деться, но цена, которую приходится платить — человеческими жизнями и страданиями… невообразима. Я не мог никому этого сказать, сестренка, только тебе, и ты не должна нигде это повторять. Я не пораженец, я просто реалист. Такие ребята, как Гарри Кук, умирают от ран, их убивают из ружей, косят из пулеметов — у них нет будущего, они лишились его. Мы можем только молиться, чтобы тот, за кого мы сражаемся, оказался достоин отданных за него жизней.
Их веселая совместная прогулка приняла такой мрачный характер, что Сару пробрала дрожь. Фредди накрыл ее ладонь своей.
— Давай-ка, — сказал он, — не будем портить нам день. Поедем лучше за покупками, и я сделаю тебе рождественский подарок, а потом, — добавил он, помогая ей надеть пальто, — зайдем в ваш лагерь и посмотрим, как там поживает Картер.
Они весь день ходили по магазинам, где Фредди купил Саре кулон на серебряной цепочке, а Сара — авторучку для отца, чтобы передать домой с Фредди, а для самого Фредди, по его собственному выбору, — цанговый карандаш.
— На фронте это получше авторучки, — сказал он, — так что не удивляйся, если с этих пор будешь получать от меня письма, написанные карандашом.
Ближе к вечеру они отправились обратно в Сен-Круа. Дождь слегка утих, но небо оставалось беспросветно серым. Сара указала на тропинку, ведущую вокруг внешней стены монастыря к воротам лагеря.
— Можно было бы пройти через монастырский сад, — сказала она, — но, думаю, лучше через главные ворота.
У входа стоял часовой, но это был один из Сариных бывших пациентов, и, узнав ее, он махнул им рукой.
— Нам лучше всего найти падре, мистера Кингстона, — сказала Сара. — Он наверняка знает, перевели ли сюда Тома Картера, и если да, то где он сейчас.
Падре, как оказалось, уже заканчивал занятия по подготовке к конфирмации для небольшой группы раненых, и, пока они с Сарой ждали поодаль в церковной палатке, Фредди смотрел, как он беседует с каждым отдельно перед уходом. Увидев Сару и Фредди, Роберт Кингстон подошел к ним. Сара, которая до сих пор встречалась с ним раза два, не больше, напомнила ему, кто она, и представила своего брата. Мужчины пожали друг другу руки.
— Я хотел узнать, не перебрался ли сегодня в лагерь из монастыря один из моих людей, — сказал Фредди. — Рядовой Томас Картер, первый батальон Белширского полка.
— Да, еще вчера вечером. Полагаю, его перевели, чтобы освободить место для новых раненых.
— Что ж, когда Сара сказала мне, что он здесь, я подумал, что надо бы навестить его и взглянуть, как он тут. Насколько я знаю, его друг, Гарри Кук, недавно умер.
На мгновение взгляд Фредди упал на кладбище за забором.
— Да, как ни жаль, это правда, — сказал Кингстон. — Вы хотели видеть Картера? Я пошлю кого-нибудь за ним. Можете подождать его здесь, если хотите, мои дела пока закончены. — Он отправил последнего из уходивших искать Тома Картера, а затем ушел и сам, сказав на прощание: — Уверен, он здесь долго не задержится.
Том Картер лежал на койке и смотрел на крышу палатки. Настроение у него было самое подавленное. Перевод в лагерь неумолимо приближал перспективу отправки на фронт. Ему хотелось поговорить с Молли, но он даже не знал, известно ли ей, что он здесь. Минуты, проведенные с ней накануне вечером, наполнили его радостью, какой он никогда раньше не испытывал. Молли не сказала, что любит его, но то, как она отвечала на его поцелуи, не оставляло сомнений — да, любит. Всю его довольно неустроенную жизнь Тому было некого любить, и это неизведанное чувство казалось ему удивительным.
— Тебя там ждут в церкви, какой-то офицер с дамой, — сказал пришедший раненый. — На твоем месте я бы привел себя в порядок.
Том побрел к церковной палатке, гадая, кому он мог понадобиться. Офицер и… уж точно не Молли! Он ускорил шаг и с удивлением увидел, что его поджидает не кто иной, как его ротный командир вместе с сестрой-англичанкой — той, другой, у которой Молли когда-то служила горничной.
— Капитан Херст, сэр, — проговорил он, неуклюже вытягиваясь во фрунт.
— Вольно, Картер, — сказал Фредди. — Я просто зашел взглянуть, как у тебя дела. Надеюсь, рука заживает. Сам понимаешь, ты нам нужен. — Он пытался держаться весело и бодро, хоть и видел усталую обреченность в глазах Картера. — Моя сестра, — Фредди указал на Сару, стоявшую позади него, — моя сестра сказала мне, что Кук умер от ран. Говорит, он бы и до госпиталя не дотянул, если бы не ты. Молодец, Картер. Я этого не забуду.
— Да, сэр, благодарю, сэр, — пробормотал Том.
— Тебя смотрел военный врач? — спросил Фредди. — Как рука?
— Лучше, сэр, движения почти все восстановились, только немного побаливает, если слишком резко двинуть. Док меня смотрел сегодня утром, сэр. Говорит, еще пара недель, и буду годен для легкой службы, сэр.
— Молодец, Картер, это хорошие новости. Будем ждать тебя после Рождества.
Фредди снова кивнул и уже повернулся, чтобы уйти, но тут заговорила Сара:
— Рада видеть, что вы так быстро поправляетесь, Том, — сказала она. — Вы лежали в палате у Молли, так ведь? Непременно расскажу ей, как замечательно у вас идут дела. Она всегда интересуется, как поживают ее пациенты.
Том ошеломленно уставился на нее. Он знал Сару в лицо, но до сих пор никогда с ней не разговаривал. Наконец он пришел в себя и сказал:
— Да, мисс, спасибо, мисс.
Он не мог ничего передать Молли при капитане Херсте и даже не был уверен, как следует понимать замечание Сары: знает она о них с Молли или говорит так просто, из любезности? Он еще долго размышлял об этом, когда они ушли. Вряд ли Молли рассказала Саре о нем, но кто знает — они же подруги, может, и рассказала. Так или иначе,
