И я чуть было не растянулась у дверей «Королевской Шоколадницы» на глазах у того самого швейцара. Но Берк меня удержал — заботливо подхватил под локоть и, подозреваю, немного надо мной посмеиваясь, провел внутрь через распахнутые двери.
Но нет, я все же не умерла от счастья, потому что об этом даже боялась думать, хотя Лиззи вовсю строила планы на нашу свадьбу. Заявила мне, что если я ничего не испорчу — не стану вести себя как дура или же постоянно падать в обморок от свалившегося на меня счастья, из-за чего Берк засомневается в моем психическом здоровье, — то я стану его женой.
Мне хотелось этого больше всего на свете.
Быть с ним, любить его, заботиться о Гретте, как о своей дочери. К тому же мне хотелось, чтобы у нас обязательно еще были дети. Да и сам процесс их зачатия, признаюсь, несказанно меня волновал. Потому что, косясь на Берка и шагая за подоспевшим официантом, который вел нас за отдельный столик подальше от людских глаз, я думала…
Думала о том, насколько мне нравятся его поцелуи и прикосновения и что я хочу узнать о нем больше.
Я хотела знать о нем все и подозревала, это будет несказанно приятное и волнующее узнавание. Если, конечно, я ничего не испорчу.
Поэтому, нервно улыбнувшись швейцару, я решила перестать вести себя как дура.
…Быть может, Берк почувствовал, о чем я думала, когда смотрела на него, потому что, едва мы опустились за столик в отгороженной от общего зала нише, как он сразу же меня поцеловал. Я не осталась безучастным свидетелем этого действия и принялась с энтузиазмом ему отвечать.
Мы самозабвенно целовались до тех пор, пока нам не принесли заказ. Ему кофе, а мне шоколад и сладости. На это я уставилась на поднос во все глаза, пытаясь вспомнить, когда мы успели все заказать. Или же Берк по дороге сказал метрдотелю, чтобы принесли на их вкус?..
Вкус поваров «Шоколадницы» оказался слишком уже сладким, но я все же выпила чашечку шоколада и даже что-то съела — нечто розовое и воздушное, сладкое настолько, что мне моментально потребовалась еще одна чашечка, но уже крепкого кофе…
И все это время я смотрела на Берка, слушала его и ждала нового поцелуя. Но вместо него он принялся задавать мне вопросы, а я стала рассказывать ему о том, как я живу. О моих родителях и о том, что я увлекалась магией с самого нашего переезда в столицу, так что поступление в Академию не доставило мне никаких проблем.
И еще, что училась я с удовольствием.
Рассказала ему, что дома у нас большая библиотека, так что на каникулах я всегда много читала. Отец собирал ее, выходило, для меня, потому что сам не особо интересовался книгами. Вернее, я никогда не видела его за чтением, хотя он много раз мне заявлял, чтобы я не теряла времени на глупости и что знания пригодится мне в будущем.
Поэтому я перечитала почти все, что у нас было по магии. Может, только Ментальную Магию не трогала — меня всегда в ней что-то отталкивало. Скорее всего, те самые блоки, которые стояли у меня в голове.
Слишком уж болезненный вопрос, и, наверное, я подсознательно его сторонилась.
Кажется, Берк решил, что мне тяжело об этом говорить, поэтому перевел разговор на Лиззи. Принялся расспрашивать, и я рассказала ему, как началась наша дружба, а потом заговорила об Алексе — решила объяснить, что мы с ним дружим вот уже четыре года и чтобы Берк не вздумал меня к нему ревновать!..
Нет, никаких личных отношений нас с Алексом никогда не связывало — мы просто друзья, сказала ему, и еще нас считают лучшей Боевой Парой в Академии. На это Берк подтвердил, что никогда не рассматривал Алекса Карвелла как своего соперника. У него даже мыслей не возникало — к тому же, когда он впервые увидел нас рядом, ему даже показалось, что мы с Алексом родственники.
На это я кивнула.
— Мне кажется, что Алекс мой брат, — призналась ему, понизив голос.
Да, Лиззи говорила мне, чтобы я не вела себя как дура и постаралась ничего не испортить, но Берк не так давно заявил, что я могу ему доверять. Поэтому я решила попробовать.
В его серых глазах промелькнуло удивление, и я тут же добавила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Понимаю, это звучит довольно странно, но я помню Алекса в детстве, хотя получается, что мы с ним выросли в разных городах.
— Довольно-таки интересно, — отозвался Берк, когда я ему рассказала, как зашатались после сегодняшнего испытания мои ментальные блоки и выдали мне новое воспоминание. — Но раз так, то, выходит, он тоже должен был потерять память?
Я кивнула. Именно так!
— У Алекса похожий на мой провал в памяти. Он тоже не помнит своего детства. Правда, он утверждает, что это из-за ранения, хотя мне кажется все это в высшей степени странно. Но я уверена, что объяснение обязательно найдется. Пока что мне в голову приходит только один вариант… Во время войны мы каким-то образом его потеряли. Наверное, мой брат пропал еще в Ливанте, а родители почему-то решили, что его убили. В Ливанте тогда были массовые казни, — пояснила я Берку. — В городе царила полнейшая паника, потому что маги-отступники с солдатами Угроса убили чуть ли не половину жителей.
Берк сжал мою руку.
— Я знаю, Джой!
— И мы похоронили моего брата… Выходит, что в наших сердцах, потому что на кладбище, видимо, пустая могила или же там лежит кто-то другой. А потом мне стерли память. — Наверное, и родителям тоже, раз уж они не вспомнили Алекса, когда тот приходил к нам в гости. — А он, оказывается, был ранен и все забыл. Скорее всего, Патрика подобрала Грейс Карвелл, но не стала искать его настоящих родителей… Вместо этого придумала историю о том, что его зовут Алекс Карвелл, а вовсе не Патрик Селдон, и что якобы его отец погиб в бою с магами-отступниками. И еще, что он ее сын. Зачем она это сделала, я пока не знаю, но обязательно выясню. И все это продолжалось годами, пока мы с Алексом не вспомнили друг друга…
— Он тоже тебя вспомнил? — переспросил Берк.
— Да, — кивнула я, не совсем уверенная, что мне стоит рассказывать о бахараше на нашем первом настоящем свидании.
Потому что мне очень хотелось ничего не испортить, когда вокруг такая красота, и эти тончайшие фарфоровые кружечки, и маленькие корзиночки пирожных, а еще Берк держит меня за руку и смотрит на меня встревоженно…
К тому же Лиззи мне заявила, что не стоит вываливать на мужчину все свои проблемы сразу.
«У вас вся жизнь впереди, — сказала мне подруга перед уходом, — поэтому не спеши, Джой! И постарайся ничего не испорть. Делай все постепенно и не пугай его теми тараканами, которые у тебя в голове».
Поэтому я решила, что у нас целая жизнь впереди, а со своими тараканами я разберусь сама. Вернее, все станет на свои места, как только ко мне вернется память.
— Я хочу снять ментальные блоки, — призналась я Берку, — и сделать это как можно быстрее. Вернее, как только закончится Турнир. — Оставалось потерпеть всего лишь два дня. — После этого я сразу же пойду в Магический Докторат, что на Третьей улице Победы, и попрошу у них вернуть мне память.
Оказалось, Берк знал об этом месте и об этих магах, потому что к ним обращалось несколько его знакомых, тоже из-за терзающих их воспоминаний о войне и потери близких.
— Я пойду с тобой, — сказал он мне. После чего добавил: — Знаешь, Джой, я горжусь тобой и твоей выдержкой. Ты невероятно сильна и удивительно красива. И я в полнейшем восхищении… — Затем снова меня поцеловал, но и я не собиралась оставаться в долгу.
Мы целовались так долго, пока у меня не закружилась голова, а мир не раскрасился в розовую полоску, приобретя ванильный вкус влюбленности…
Таким же он оставался всю дорогу до белого дома с синей дверью и длинными цветочными горшками на окнах — тому самому, что стоял на улице Преображения 15.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Это было место, где я жила все эти годы в столице.
На втором этаже в комнате отца горел свет. Мама, наверное, что-то вязала в гостиной, и я видела отблески огня из камина на стеклах.
— Не хочу тебя отпускать, — признался Берк. — Но, судя по твоему лицу, будет слишком рано, если я приду знакомиться с твоими родителями. Ты и так едва ли не в обмороке. — Улыбнувшись, он быстро прикоснулся к моим губам. — Не стану тебя торопить, Джой! Я дам тебе достаточно времени привыкнуть и осознать, что происходит. Понять, что я тебя уже больше никогда не отпущу.
