— Все-таки чему-то ты научился, — улыбнулся Шелест.
И они пошли по бесконечной лестнице, через этажи, наводненные монстрами, от человекоподобных гибридов, находивших аналоги в мифологии, до тошнотворных созданий из фильмов ужасов. Фантазии уличных братков и солдат удачи, нанятых Меченовым, хватало лишь на копирование наиболее эффектных образцов хоррора. При этом они зачастую пытались использовать огнестрельное оружие, а на чудовищные торсы, украшенные щупальцами и отростками, натягивали бронежилеты.
Мирослав и Шелест прорывались вверх по лестнице, распыляя всю органику на своем пути, сжигая и кромсая то, что еще сопротивлялось и ползало. В одной из комнат их встретил русский богатырь с мечом и палицей, на плече которого росли две змеиные головы. Их шеи были похожи на черные шланги; одна голова излучала ионный пучок, прожигавший насквозь даже внешнюю стену башни, вторая глушила направленным низкочастотным импульсом, от которого внутренние органы Мирослава едва не разорвались; у него создалось впечатление, будто он побывал под гидравлическим прессом.
В другой комнате оказалась Царевна-лягушка, которая отрыгнула свой желудок, превратившийся в гигантский пузырь; он прыгал по комнате с утробным хлюпаньем, расплескивая ядовитый желудочный сок. Вариации на тему изрыгающих кислоту инопланетных тварей и древнегреческих химер встречались на каждом шагу, и все это Шелест и Мирослав уничтожали — быстро, методично и безжалостно. В живой комнате, внутренность которой мимикрировала под обычный интерьер, они едва не попались, когда со всех сторон из стен, пола и потолка потянулись щупальца со смертельно ядовитыми стрекальными железами на концах. Бойцов спасла только молниеносная реакция Шелеста, который швырнул себе под ноги биогранату.
Это оружие представляло собой мускульный мешок с железами интенсивной секреции, подавлявшими любой запах, а также частично маскирующими инфракрасное излучение. На какое-то мгновение Шелест и Мирослав перестали существовать для лишенной обычного зрения живой комнаты; а секунду спустя их аннигиляторы уже разрывали внутренность медузообразного существа, разлетающегося бесцветными, как подтаявший студень, брызгами. Счет уничтоженных мутантов пошел на вторую сотню.
Людей-невидимок они определяли просто — система трехвидения была настроена на поиск аномалий, и как только обнаруживался объект, который не был заметен в одном из диапазонов зрения, тут же срабатывала обратная связь, вызывавшая появление светового контура на сетчатке. В минуты кратких передышек Шелест рассказывал армейские анекдоты, цинично разбрасывая носком ботинка ошметки плоти, или же вкалывал себе и Мирославу энергетические инъекции.
Ночь длинных хромосом подходила к концу; за окнами башни серело небо, местами раскрашенное отблесками пожаров. Каким будет город в новом дне, трудно было сказать. Но его наверняка ждали перемены.
Cruciatus
• OF 10 05 0Е 0D 09 0Е 04 06 0F 12 01 04 09 06 06 05 12 05 0Е 14 16 09 05 17
• 01 0Е 04 0Е 0F 14 08 09 0Е 07 05 ОС 13 05 0D 01 14 14 05 12 13 00 00 00 00
Бесконечная лестница вывела на новый ярус. Здесь было почти пусто, и только один силуэт стоял посреди комнаты, хорошо заметный во всех сенсорных областях. Стремительно и текуче Мирослав с Шелестом заскользили по комнате, охватывая фигуру с двух сторон. Но человек — а это был обычный человек — даже и не думал сопротивляться. Он только откинул волосы с лица и посмотрел в глаза вошедшим, сначала Шелесту, затем Мирославу.
— Виктория? — спросил Стихеев. — Вика...
Он был растерян настолько, что даже утратил свою готовность к борьбе, заряжавшую его кровь на протяжении последних часов. Где-то на грани сознания взвыли аварийные триггеры нервной системы — нельзя расслабляться, это слишком похоже на ловушку! Краем глаза он увидел, как Шелест обшаривает цепким взглядом углы комнаты, выискивая засаду.
— Вот мы и встретились, — сказала Виктория своим бархатным голосом, и Мирослав понял, что узнает этот голос, и эти тонкие губы, и изгиб бровей, точеную фигуру и гриву волос цвета воронова крыла — узнает, как будто их последняя встреча в виртуале была только вчера. Усилием воли он вызвал в памяти бледное, помертвевшее лицо с закрытыми глазами в темных пятнах впадин, какой он видел ее в больничном боксе, но это воспоминание поблекло перед тем, что он видел теперь.
— Вот мы и встретились. Ты помнишь меня еще, Тихон? — спросила Виктория чуть насмешливо. — Помнишь, как мы проводили время вместе, пока нас не разделил твой закоснелый консерватизм?
Мирослав перевел взгляд на Шелеста. Тот стоял неподвижно, глядя застывшим взглядом в глаза Виктории. Лицо его постепенно менялось — по мере того, как Вика вспоминала какие-то эпизоды их совместной жизни — менялось, плыло, словно тающая свеча, глаза исходили слезами, и все это без единого звука. Мирослав долго не верил в реальность происходящего, ведь он привык видеть Шелеста эмоционально неуязвимым, пока не заметил, как наливается неестественной бледностью лицо Тихона, как краснеют глаза и бескровные руки с сеткой багрово-синих вен тянутся к собственному горлу.
«Она же убивает его! — вспыхнуло в голове у Мирослава. — Убивает словами! Это какое-то телепатическое оружие!» Он подскочил к Вике, неловко занес руку, потом еще раз взглянул на Шелеста — и ударил. Наотмашь.
Сидя на полу, Виктория откинула волосы и взглянула на Славу с обидой, стоявшей омутами горечи в темных глазах. На подбородке у нее расплывался синяк, и опухла губа, придав такое жалкое и беспомощное выражение красивому лицу.
— Как ты мог! — сказала она с надрывом. — Ты, хороший парень, ударить женщину! И из-за кого! Из-за этого морального урода, твоего «благодетеля»! Ты вспомни, что он сделал для тебя! И я скажу тебе, что и для меня он старался не меньше, старался так, что превратил мою жизнь в кошмар! Вот почему я ушла от него! А с тобой мы даже не встречались — как ты можешь судить меня?
— Как не встречались? — удивился Мирослав. — А клуб? Ты помнишь, как он назывался? «Ночная...»
— «Ночная бабочка»? — повела бровями девушка.
— «Ночная мимоза», — мрачно закончил Мирослав. — Ты не настоящая Вика.
— Убей ее, — простонал Шелест.
— Что? — Мирослав обернулся к Тихону.
Тот уже вставал с колен. И прежде чем Мирослав успел ему помешать, Шелест поднял свой биоаннигилятор и выстрелил. И тут же закрыл Мирославу лицо ладонью и отвернулся сам. Но закрыться от страшного истошного крика они не смогли, и крик этот, наматывающий душу на железные крючья и тянущий ее из тела, режущий совесть, как пилит горло ржавая пила, вонзающий иглы в уши, глаза, мозг и еще глубже, в растерзанный разум, этот крик пригвоздил их к полу. Мирослав обнаружил себя стоящим на коленях и держащимся за Шелеста, который скорчился рядом, хрипло дыша.
— Это был клон, да? — простонал Мирослав. — Созданный Меченовым, чтобы нас остановить?
Шелест оперся на плечо Стихеева и встал.
— Это была Вика, — ответил он. — Настоящая. Она использовала генконструктор, как и Меченов. И стала Новым Человеком. А я остался старым — и не был ей больше нужен. Они считают, что обычные люди, оставшиеся в ублюдочном загоне низкой морали и грязной совести, годятся лишь в ассенизаторы и кладовщики былых чувств. Идем, убьем к дьяволу всех этих Новых! Пусть я буду проклят за то, что предал свою веру, — пусть, я все равно сделаю то, что должен. Ты со мной?
Мирослав медленно поднял свой биопулемет, нацеливая его в спину Шелесту.
— А кто же лежит в больнице? — спросил он хриплым, срывающимся голосом.
— В больнице осталась Вика номер два. Я пытался воссоздать ее... неудачно. Ускоренная репликация все испортила. Именно с образом неудавшегося клона ты и встречался в виртуале. Не с этой, — он кивнул на разложившиеся останки. — Для меня она умерла еще давно. А теперь, когда она встала на сторону Меченова, она не оставила мне выбора. Да ты посмотри, посмотри на нее.
Преодолевая отвращение и страх, Мирослав повернул голову и взглянул на то, что осталось от Виктории. Сквозь побуревшие хлопья растаявшей плоти и шелуху отслоившейся кожи серебрились тонкие трубки металлизированных костей и светились в радиоактивном спектре растекшиеся по полу лужицы лимфы.
— Глубокая перестройка организма, — выдохнул Шелест. — Боевая модификация. Она могла бы разорвать нас голыми руками, но слишком понадеялась на свою псионическую силу и неуязвимость для обычного оружия.
Он обернулся к Мирославу.
— Этот путь надо пройти до конца, куда бы он ни вел. Потому что сворачивать поздно. Ты обещал помочь мне. Отвернувшись сейчас, ты ничего не спасешь — ни жизнь свою, ни совесть, ни разум, который жаждет ответов. Идем.
Мирослав медленно опустил оружие и пошел вслед за Шелестом. Он ничего не сказал и не оглянулся. Впереди их ждал последний ярус — смотровая площадка, на которой находился штаб Меченова.
