Какая громадная, успевает подумать Игорь – и это его последняя связная мысль.
Бросок зверя неразличим глазом – Ирка сбита, отброшена на несколько шагов. Ошеломлена, даже не пытается защититься, прикрыть горло – но способ нападения давно отработан. схлопывается на правом предплечье – резкое движение башки – хруст костей, и тут же – истошный, пронзительный вопль. Громкий, но короткий утробный рык перекрывает все, вновь атакует – в живот. Разлетаются ошметки пуховика. Пух липнет к морде – окровавленный. Вопль не смолкает.
В те же секунды – Игорь бросается к подмявшей Ирку черной туше – медленно, очень медленно. Между ними пять шагов. Шаг, полшага – застывает. Ирка, словно зовя на помощь, взмахивает рукой – но странно короткой. Струя крови. Прямо в лицо. Он разворачивается и бежит не разбирая дороги. Молча.
Несется к дальнему концу крепости. Каким-то чудом не падает в темноте, не спотыкается о разбросанные обломки. Иркин крик за спиной смолкает – резко. Слышно только собственное дыхание, рвущее легкие. Быстрее, еще быстрее! К машине! Темное пятно выхода близко. Обрывок мысли: снаружи – безопасно. Быстрее!!! Мягких прыжков за спиной он не слышит – удар в спину валит с ног неожиданно. Судьба милосердна – сразу крушит позвонки у основания черепа. Всплеск черно – ты. Ноги подергиваются, пытаясь продолжить бег. Короткий торжествующий рык. Тишина.
Звук несильный – но замок вздрагивает. Мелкая дрожь под ногами. Грохот взрыва прокатывается по каменному нутру, толстые своды гасят – им слышен глухой протяжный вздох. Вздох разбуженного гиганта. Сверху кирпичи – два? три? – выпадают из ветхой кладки. Там, где хотел расположиться Игорь. Генка встревожен.
– Сдурели они там? Все на честном слове держится. Здесь уже получали по…
Его обрывает вопль. Долгий, истошный. Женский? Эхо бьется о стены. Доигрались, думает Гена, схлопотали кирпич на макушку. Хватает фонарь и спешит в темноту. Наташа – за ним. Ей не хочется туда, к хищной каменной пасти провала. Но еще меньше хочется остаться одной.
Они ошибаются проходом. Слабеющее пятно света дергается по снегу – входа в подвал нет. Вопль смолкает. Назад, влево – тупик. Другой проход, знакомая башня… Они едва затормозили на краю провала. Спешить некуда, в комнате пусто. Гена светит вниз – никого. Спрыгивает. Наташка остается наверху, в темноте. Отступает к стене, раскрытый рот ловит воздух.
– Иго-о-орь! Ири-и-и-на-а-а!
Звуки вырываются из подземелья искаженные, изломанные. Никто не отзывается. Или… Наташка вздрагивает – откуда-то из лабиринта стен и проемов доносится приглушенный звук. Очень неприятный звук. Хрип? Она вслушивается. Тишина. Внизу – тоже. Послышалось? Нервы звенят готовыми лопнуть струнами. Провал скалится глумливой усмешкой.
Ей кажется, что Генка не вернется, как не вернулись те двое. Что она осталась одна, совсем одна. Уйти, сбежать – все равно куда, подальше от страшного места. Но ноги подкашиваются, рваный кирпич стены дерет шубку. Она не замечает. Свет снизу, Генка цепляется за зубья кирпичей, легко подтягивается. Выдыхает: никого.
Фонарь агонизирует, луч едва теплится. Гена еще раз окликает пропавшую пару. В этом месте странная акустика – крик тут же глохнет, эха нет. Ответа тоже.
– Может, они в зале? Разминулись… – неуверенно говорит Гена.
Ей хочется, чтоб так и было. Чтобы Игорь сидел там, тихонько постанывая. Чтобы Ирка неумело пыталась перевязать его рассаженный лоб носовым платком и ругала пропавших Генку с Наташей. Чтобы они втиснулись в маленький уютный «запорожец» и уехали отсюда – навсегда.
Замок беззвучно смеется.
Глава VI
Тишина. Больше они не зовут Игоря с Иркой. Почему-то шуметь не хочется. Бессмысленно тыкаются в каменные закоулки.
Гена останавливается. Вдалеке, в глубине сквозящей через весь замок анфилады, – легкое движение. Слабая игра тени и лунного света. Мерещится? Поворачивается к Наташе – но та увидела нечто небольшое и бесформенное. В углу комнаты, на полу – подходит туда опасливыми шажками.
Все-таки что-то движется со стороны входа. Что-то пересекает дальние пятна лунного света. Он всматривается. Слабо светящаяся полоска? Та самая, флюоресцирующая полоска на куртке Игоря? Возвращается? Они зачем-то двинулись к «запорожцу»? Нет, та полоска горизонтальная и должна быть выше…
Неясное нечто приближается. Через несколько мгновений он видит. Видит все. И не удивляется крику Наташи – лишь так и можно отреагировать на увиденное.
Это действительно знакомая полоса на куртке. Это Игорь. Но он не возвращается. Его тащат. Обмякшие ноги чертят по снегу. Руки тоже. За вывернутой назад головой – густой темный след. Сломанная марионетка тела подпрыгивает, приближается короткими скачками.
На следующем лунном пятне Гена разглядел носильщика жуткого груза.
Наташка уже не кричит. Воздуха в легких нет, она задыхается. Наружу выходит слабое бульканье…
…Она не видела, что приближалось к ним в лунном свете. Не смотрела туда. Ее внимание привлек предмет в углу. Смутно видимый, ни на что не похожий. Но совершенно не характерный для здешнего антуража.
Второго фонаря не захватили, она нерешительно шагнула в темноту, нагнулась и… Дальше не было ничего. Она, похоже, потеряла сознание. Отключилась. Самым странным образом – оставшись на ногах и продолжая кричать. Но больше не было ничего – ни мыслей, ни чувств.
Был крик, крик-всхлип, крик-выдох – вдохнуть она не могла. Были пальцы, сведенные судорогой. И была голова – покачивалась на длинных окровавленных волосах, мертво зажатых в Наташкиной руке. Голова с лицом, искаженным таким же криком, но – мертвым, безмолвным. Голова Ирины…
Пощечина. Вторая, третья… Перед глазами вспышки, но она наконец вдыхает – холодный воздух раздирает легкие. Генка бьет по скрюченным пальцам – резко, больно, – вышибает страшную находку. Хватает за рукав и буквально волокит за собой.
Она едва переставляет ноги, спотыкается. Не понимает, откуда и куда он ее тащит. Память о последних двух минутах стерта начисто. Темное пятно.
Фонаря нет, фонарь где-то брошен. Тесные каменные закутки, низкие своды. Она не успевает пригнуться – кирпичи притолоки ударяют в лоб – боли не чувствует, все тело становится мягким и невесомым. Звуков нет, она обвисает на Генке – губы его дергаются, но Наташа не слышит ничего. Тут же – прорывом из памяти – Иркино лицо, так же беззвучно вопящее. И – снизу, где должна быть шея, – раскромсанные лохмотья. Кровь.
Кровь на губах – ее кровь. Течет с разбитого лба. Она одна, Генка исчез. Сползает по стене, хочется лечь и закрыть глаза. Тогда все кончится.
Откуда-то выныривает Гена, тащит ее, с силой пригибает, втискивает в узкую и низкую щель. Башня. Огромная вертикальная труба, на дне – ровный восьмиугольник снега. И она. Темные стены сдвигаются – пятно снега все меньше, – сходятся и поглощают Наташу. Чернота…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
