Во время знаменитой осады Дамиетты Франциск Ассизский непрерывно курсировал между крестоносцами и мусульманами, проповедуя султану аль-Камилю христианские истины, что стало для монахов-францисканцев примером для подражания. Их смелые миротворческие призывы снискали им славу защитников святых мест, даже когда эти святыни вернулись под контроль ислама. Однако Франциск всем сердцем поддерживал идею крестовых походов. Он искренно восхищался героями «Песни о Роланде», считая мучениками всех, кто погиб в боях с неверными, и полагал, что христиане имеют законное право владеть Святой землей, поскольку в Евангелии имеются указания на абсолютную легитимность крестовых походов как средства насильственного освобождения христианских святынь из-под власти богопротивных сарацин.
Пожалуй, единственным католическим священником, настойчиво пытавшимся обратить ближневосточных мусульман в свою веру, был французский прелат Жак де Витри, назначенный епископом Акры. О своих коллегах на Святой земле он был весьма низкого мнения и писал папе, что местные христиане ненавидят латинян и предпочли бы власть мусульман, что католические священники их буквально разоряют, а сами ведут недостойный сана праздный, безнравственный и полный роскоши образ жизни. Местное духовенство отличалось невероятным взяточничеством и казнокрадством, а итальянские купцы были всегда готовы вцепиться друг другу в горло. Единственными, к кому он сохранял уважение, оставались рыцарские ордена.
Но несмотря на проповедование католической веры среди палестинских мусульман, Жак де Витри вовсе не противопоставлял свои действия силовым мерам по расширению христианских владений в Заморье. Будучи горячим сторонником крестоносной идеи, он сопровождал кардинала Пелагия еще во время египетского похода. Он также защищал рыцарские ордена, особенно тамплиеров, от обвинений – не только со стороны еретиков-катаров, вальденсов, но и католических священников, вроде Вальтера Мапа из монастыря Сан-Альбано, – в нарушении заветов Христа, который, согласно Евангелию от Матфея, запретил апостолу Петру обнажать свой меч. В одной из проповедей к рыцарям Храма Жак де Витри призывал их не обращать внимания на нелепые обвинения со стороны «лживых христиан, сарацин и бедуинов».
Сам факт, что Жак де Витри счел нужным ободрить и поддержать тамплиеров именно таким образом, говорит о том, что они по-прежнему ощущали себя исполнителями важной религиозной миссии. И хотя в исторических хрониках о них упоминается преимущественно в связи с военными или политическими действиями вождей, рядовые рыцари продолжали твердо придерживаться Кодекса, принятого на знаменитом Соборе в Труа. И во времена, когда монашеские ордена частенько обвиняли в распущенности и коррупции, к храмовникам такие упреки не относились. Постоянно вдыхая не церковный ладан, а запах конского навоза, кожи и пота, они прекрасно осознавали опасность службы в Палестине, знали, что рано или поздно их ждет страшная смерть от рук неверных.
Если еще раз просмотреть внимательнее орденский Кодекс, то можно представить, в каких суровых жизненных условиях – жесткой дисциплины и сурового наказания за любое нарушение – исполняли свой обет братья-храмовники в середине XII века и в последующие времена. Вероятно, единственным их утешением и поддержкой были дружеские отношения с другими рыцарями, разделявшими с ними тяжелую воинскую судьбу. Такая дружба, как мы уже знаем, высоко ценилась среди цистерцианцев. Как явствует из Кодекса, несмотря на соперничество между двумя орденами – которое нередко перерастало в открытый конфликт, – товарищеские отношения, существовавшие между рыцарями и сержантами ордена Храма, распространялись и на братьев-госпитальеров. Тамплиерам требовалось предварительно получить разрешение начальства, чтобы есть, пить и посещать дома других религиозных общин, кроме госпитальеров. Рыцарь-тамплиер, оказавшийся в сражении отрезанным от своих братьев по оружию, обязывался «присоединиться к первому знамени, которое он увидит поблизости, желательно – к знамени госпитальеров». В 1260 году, когда отряду храмовников было приказано покинуть Иерусалим, руководство ордена согласовало свои действия с госпитальерами; и те охотно к ним присоединились.
Гомосексуальные отношения между рыцарями, согласно Кодексу, оценивались как самый страшный проступок, преступление «против закона и Вседержителя», оно приравнивалось к вероотступничеству или дезертирству с поля боя, за это наказывали изгнанием из ордена. В статье 573 приводится пример с наказанием «трех братьев, которые ночью в Замке Паломника, сподобившись тяжкому греху, ласкали друг друга». Их проступок показался великому магистру столь «злостным и предосудительным», что он даже не пожелал представить их на суд орденского капитула. Вместо этого «нарушителей режима» заковали в кандалы и отправили отбывать наказание в Акру. Один из них, по имени Лука, сумел по дороге улизнуть, переметнувшись к мусульманам; второй при попытке бегства погиб; а третий долгие годы провел в застенке.
Но чаще всего тамплиеров обвиняли в непомерной алчности. Орден Храма очень умело распоряжался богатствами, накопленными за многие годы в результате обильных благотворительных пожертвований, что вызывало постоянную зависть и возмущение тех, кто не представлял себе их огромных расходов – и не только в Святой земле, но во всех христианских государствах. Как и госпитальеры, храмовники являли собой многонациональное братство, финансируемое международными силами по борьбе с врагами христианства сразу на нескольких фронтах. Так, шесть рыцарей-тамплиеров погибли в сражении объединенного западноевропейского ополчения с татаро-монголами в битве под Легницем в 1241 году. Мощные позиции орден Храма сохранял в Португалии и Испании, хотя его реальное участие в Реконкисте было относительно небольшим: когда в 1229 году христианские войска атаковали Мальорку, отряд тамплиеров составлял лишь около четырех процентов от общей численности войска. В том же Арагоне считали, что главная миссия храмовников – защита Святой земли, поэтому все новобранцы, лошади и до тридцати процентов всех доходов направлялись ими в Палестину.
Так же как современные благотворительные общества вкладывают средства в доходные проекты, тамплиеры направляли накопленные средства не только на войну с сарацинами, но и на расширение собственных владений на Востоке: когда Жану д'Ибелену понадобились деньги для борьбы с Фридрихом II, он продал часть своих земель тамплиерам и госпитальерам.
Самостоятельное распоряжение доходами вызвало критическое отношение к тамплиерам папы Григория IX. «Многие могут заключить, – писал он великому магистру, – что вы намереваетесь умножить свои земельные владения за счет единоверцев, в то время как для этого существуют земли, обильно политые кровью Спасителя и незаконно занятые неверными». Кроме того, тамплиеры подвергались нападкам за слишком мягкое обращение с мусульманами – они разрешали им занимать прежние жилища и молиться Аллаху в своих домах. По иронии судьбы, подобное обвинение прозвучало и в письме беспутного Фридриха II к графу Ричарду Корнуэльскому в 1245 году.
Не поскупился орден и на оборудование своей новой штаб-квартиры в городе Акра – ею в тот момент вместо смещенного Ричарда Филангьери, ставленника императора Фрид-риха, управлял специальный комитет. Городские кварталы представляли, по сути дела, автономные республики, окруженные крепостными стенами и башнями, а улицы, по словам арабского летописца ибн-Жубейра, «были переполнены таким множеством людей, что даже ступить было некуда. А в воздухе стояла страшная вонь, вызванная обилием пищевых отбросов и экскрементов». Тамплиерская община, разместившаяся в припортовой части города, обеспечивала главное направление городской обороны. По словам рыцаря-храмов-ника из Тира, «вход в Акру преграждала очень высокая и мощная крепость со стенами толщиной 28 футов (около 9 метров. – Пер.). С каждой стороны имелось по небольшой башне, увенчанной скульптурой льва с поднятой лапой – размером с упитанного быка и покрытого золотом. Все четыре льва – с материалом и работой – обошлись в полторы тысячи сарацинских безантов, но выглядели как в сказке. С другой стороны, напротив пизанского квартала, возвышалась еще одна башня. Поодаль, у женского монастыря Святой Анны, виднелась и другая цитадель – с колокольней и устремленной в небо часовней. А последняя башня стояла на самой кромке берега. Это было очень древнее сооружение, построенное почти сто лет назад по приказу самого Саладина. Именно там хранились сокровища тамплиеров. Башня находилась так близко от воды, что о ее подножие разбивались морские волны. У ордена имелось немало столь же прекрасных сооружений, о которых стоит упомянуть».
