Ранним утром 5 сентября 1944 года на мотоцикле с коляской двое военнослужащих — мужчина и женщина — держали курс из села Карманово Смоленской области в направлении Ржева. На гимнастерке военного кроме Золотой Звезды Героя Советского Союза и ордена Ленина красовались и другие боевые награды. Но лазутчиков уже поджидали чекисты. Дело в том, что еще задолго до заброски Таврина нашей контрразведкой были получены агентурные данные, что в одном из оккупированных прибалтийских городов портной высокой квалификации, связанный с нашими людьми, получил от одного немца заказ на пошив кожаного пальто. Заказ был необычным. Требовали сшить пальто по фасону, который предпочитают обычно русские, смущала также и секретность, которой обставлялся заказ. За заказчиком начали следить. Вскоре по эту сторону фронта произошло другое событие, внешне не связанное с первым, но приковавшее к себе внимание. Была захвачена группа заброшенных в советский тыл немецких агентов, имевших задание подготовить место для посадки самолета и встретить его. От имени радиста группы была завязана оперативная игра с разведцентром и добыты важные сведения. Получено сообщение о времени прибытия самолета на обусловленную группой площадку. Но штурман почему-то не смог выйти на цель, и самолет совершил посадку в другом пункте. Это и было село Карманово Смоленской области. Так как поиск охватил большую территорию, вскоре был обнаружен пятнистый мотоцикл с коляской на дороге в направлении Ржева. Его уверенно вел майор с Золотой Звездой Героя. Он остановил машину по первому же требованию, вел себя спокойно — так, очевидно, велика была его вера в легенду, подкрепленную надежными документами и другим камуфляжем. При беглом осмотре любой патруль действительно нашел бы документы на имя майора Таврина в полном порядке.
Последовал диалог. В ответ на вопрос офицера, откуда мотоциклисты держат путь, майор назвал селение, отстоявшее от места встречи на 200 километров. Но вот что бросилось в глаза: почти всю ночь шел дождь, мотоцикл был не менее четырех часов в дороге, а одежда пассажиров была сухой и чистой. Таврин и его спутница были задержаны. При обыске в мотоцикле были обнаружены портативная рация, аппарат Панцер кнакке» — складное оружие реактивного действия с девятью снарядами калибра 30 миллиметров, пробивающими броню толщиной до 35—40 миллиметров на расстоянии до 300 метров. Были еще в запасе семь пистолетов разных систем, магнитная мина с прибором для дистанционного взрыва. Как выяснилось в ходе следствия, Таврин перешел на сторону врага 30 мая 1942 года в районе Ржева. В 1943 году был завербован германской разведкой. С сентября 1943 года по август 1944 года проходил подготовку под руководством начальника Восточного отдела СД Грейфе, а затем его преемника Хенгельгаупта. В ночь на 5 сентября вместе со своей напарницей и мотоциклом был переброшен через линию фронта на самолете, приспособленном для посадки на грунт.
Тяжелыми последствиями обернулась для руководителей операции «Цеппелин» неудача организации «Боевого союза русских националистов», который особенно активно использовался в борьбе против партизан. Во главе одного из карательных подразделений «Дружины» был поставлен оказавшийся в плену полковник Красной Армии. «Дружина» помогала СД отбирать кандидатов для засылки за линию фронта, предварительно проверять их надежность.
С «Дружиной», согласно архивным данным СД, произошло то, чего меньше всего ожидали нацисты: во время прочесывания одной занятой партизанами местности отряд неожиданно напал на сопровождавших его эсэсовцев и перебил всех до единого. Оказывается, руководителю «Дружины», пользовавшемуся расположением шефов гестапо, удалось установить связь с советской разведкой. Довольно долго он обрабатывал своих подчиненных, чтобы склонить их порвать с гитлеровцами. Уничтожив эсэсовцев, полковник на самолете, поднявшемся с партизанского аэродрома, улетел в Москву, увозя с собой секретную документацию СД, а его подчиненные присоединились к партизанскому отряду. Вспоминая об этом случае, «нанесшем тяжелый удар» по престижу СД, Шелленберг утверждал, будто не раз предупреждал Гиммлера, предлагая отстранить полковника от участия в операции против партизан. «Я, — пишет Шелленберг, — неоднократно беседовал с ним и не мог отделаться от неприятного чувства, что его антисоветские настроения пошатнулись. Манера, в которой он критиковал ошибки, совершенные германским руководством в отношении России вообще, делая особый упор на изображение немецкой пропагандой русских как „людей низшей расы“, в отношении ее населения и военнопленных, в частности, носила оттенок, вызывавший подозрения».
Результаты деятельности «Цеппелина» в зоне боевых действий были в конечном итоге тоже неадекватны затраченным усилиям и возможностям вовлеченных в нее людских контингентов. Об этом можно судить хотя бы по тому факту, что немецкие секретные службы, несмотря на все старания, оказались в неведении о подготовке, масштабах и целях важнейших операций, проведенных Красной Армией после знаменитой Курской битвы. В июне 1944 года 1-й Прибалтийский, 1, 2 и 3-й Белорусские фронты выступили против центральной группировки гитлеровских войск и разгромили ее. Между тем немецкое командование, полагаясь на данные абвера, ожидало наступления основных сил Красной Армии на южном крыле. 13 июня 1944 года, за 10 дней до начала наступления советских войск в Белоруссии, в «Цеппелине» твердо решили, что этого наступления следует ждать не ранее чем через неделю. Не было точно определено и направление главного удара.
Привлечение на сторону советской контрразведки некоторых явившихся с повинной или разоблаченных немецких агентов позволило использовать возможности операции «Цеппелин» в направлении прямо противоположном ее истинной цели. По этой, если можно так выразиться, обратной связи, главным образом в виде «радиоигр», немецкое командование получало немало специально подготовленной дезинформации. В результате удавалось, в частности, отвлекать воздушные налеты вражеской авиации от многонаселенных городов и оборонных заводов и направлять их на аэродромы, где была возможность встретить ее должным образом. В январе 1943 года в абвер удалось продвинуть дезинформацию о формировании в Горьком резервной армии.
Здесь уместно особо отметить, что «радиоигры» были в годы Отечественной войны одной из эффективных форм контрразведывательного противостояния подрывной деятельности германской разведки. Именно в «радиоиграх» эта работа нашла свое наиболее яркое наступательное выражение, а многие чекисты проявили глубоко творческое отношение к «войне умов», развернувшейся в драматических условиях тяжелейшего столкновения, развязанного нацистами.
Использование агентов-двойников было известно в международной практике шпионажа и до возникновения радиосвязи. Но в «радиоиграх» оно приобрело неизмеримо большую динамичность, потребовало от чекистов принимать в короткие сроки неординарные решения. Довольно часто это приводило к существенным оперативным результатам, оказавшим значительное влияние даже на ход и исход военных действий различного масштаба. Именно с помощью «радиоигр» советским контрразведчикам удавалось проникать в планы конкретных операций абвера и СД. Так, в ночь на 21 декабря 1944 года в лесном массиве юго-западнее железнодорожной станции Оленино были захвачены четыре немецких парашютиста сразу же после приземления и тем самым предотвращено выполнение опаснейшей по возможным последствиям шпионской акции. Информация о времени и месте выброски этих агентов была вычислена в процессе анализа поручений, полученных агентом-радистом, работавшим иод диктовку советских органов контрразведки. В другом случае был обезврежен диверсионный отряд численностью 24 человека под руководством капитана немецкой военной разведки фон Шеллера. О намерении абвера провести эту операцию стало известно, прежде чем была произведена сама выброска.
Если заброшенный в тыл Красной Армии агент был в глазах нацистов достаточно надежным, перед советской контрразведкой в результате его перевербовки объективно открывалась возможность навязать противнику свою волю, в том числе и для заманивания на советскую территорию «курьеров» и «связников». Дело в том, что в условиях военного времени срок действия многих документов агента, в том числе командировочного удостоверения для передвижения в советском тылу, был ограничен. Разведцентр практически не мог обойтись без того, чтобы периодически направлять агенту новые документы, деньги, производить замену источников питания рации, которые тоже имели свой оптимальный срок действия.
Для перебазирования осевшего в нашем тылу агента в новый район или пункт, почему-либо заинтересовавший абвер или СД, нужны были паспорт, свидетельство об освобождении от воинской службы, трудовая книжка, справка о возвращении из эвакуации или какой-либо другой документ в зависимости от личности агента, конкретной ситуации, места и времени действий. Практически доставить эти документы можно лишь с помощью «курьера». Например, в результате эффективного использования в «радиоигре» агента-радиста, перевербованного в 1943 году в Вологде, удалось под убедительными предлогами выманить в разное время на советскую территорию и обезвредить 22 диверсанта. Кроме того, по этому каналу в разведку противника систематически передавались ложные сведения о передвижении воинских частей и боевой техники по Северной железной дороге. Учитывая тогдашнее решающее значение данной дороги в общем объеме перевозок, эта дезинформация позволила ввести немецкие штабы в заблуждение относительно намерений советского командования[236].
