Ни Весников, ни Нгоно не оказали сопротивления, сообразить даже сразу не смогли, что к чему.
Схватили, сунули пару раз по мордасам, потащили по улице… Тут уж Николай Федорыч не выдержал, заругался — суки вы, закричал, хунвейбинцы гребаные.
«Хунвейбинцы» и бросили их в тот сарай, то есть каждого отдельно, с тех пор Весников своего товарища больше не видел. Кормили плохо — Вальдшнеп оголодал да еще злился — честно заработанные еврики эти бандиты отняли! Сволочи, одно слово, и куда только полиция местная смотрит?
А потом провели через перевал и спустились в город, вполне современный — такие домики и ограды Весников видал и у себя, то есть у новых русских. Тут его быстро отделили от прочего быдла, поселили в неплохой номер с койкой и тумбочкой, позволили принять душ, даже принесли новую одежку — вполне приличную и привычную: брюки, светло-голубую сорочку, пиджак, даже ботинки — правда, те оказались не впору, да и костюмчик-то, честно говоря, был немного великоват.
Но! Тут уж явился этот самый цыганистый тип — звали его, кстати, Михаилом Петровичем… Ага, русский, значит… Весников его признал — уж больно походил на того мужика, что завалил на протоке Митьку Немого. Ну да! Он и есть, вон и на пальцах наколки, все перстни какие-то, масти карточные. Бандюга! Бандюга и есть! Наверное, он здесь самый главный.
Вот тут-то трактористу стало по-настоящему страшно — а ну как зарежет его сейчас этот худющий, похожий на цыгана черт?! Поди злющий, как змей, тощие да худые — они все злые, сейчас вот как по сусалам вмажет, начнет пинать, ножик вытащит… Ну, он-то, Весников, так просто не сдастся — руки-то свободны… Свободны-то свободны, а может, у этого типа — ствол? Да наверняка!
Однако зря Вальдшнеп напрягался, подвоха ждал. Цыганистый бандюган Михаил Петрович говорил вежливо, тихо, с улыбочкой. Еврики вернул:
— Вот ваши деньги, уважаемый… как ваше имя-отчество?
— Николай. Николай Федорович.
— Очень приятно, а меня Михаилом Петровичем звать. Вы денежки-то пересчитайте, мало ли, не ровен час. За всеми ведь не проследишь.
А потом, как пересчитал Весников, про дизель спросил. Мол, не поможете ли? А чего бы не помочь, коль такое дело. Вальдшнеп плечами пожал, согласился. Починил им дизель — плевое дело, потом руки помыл, а Михаил Петрович его в кафе пригласил, вполне приличное такое заведение, с бутылками разноцветными, с фонарями, с телевизором даже! Вот! А Санек-то все пел — пятый век, пятый век… Вот тебе и пятый! Врал, значит, Саня-то, обманывал… Зачем, интересно?
— Что предпочитаете, Николай Федорович? Пиво, водочку?
— Да сначала можно и по пивку… Ну а… Обедать здесь будем?
— Ну конечно.
— Тогда за обедом — и водочку.
Михаил Петрович тут же и подозвал официантку, красивую такую девочку, распорядился — не по-русски, на другом языке, африканском.
А вот за обедом, накатив водочки и несколько осмелев, Весников спросил про Нгоно и Саню…
— Нгоно? — Собеседник нахмурился, но тут же улыбнулся. — Ах, этот негр… Его французский консул забрал. А вот у вас, увы, документов-то нет никаких. Ничего, вернем вас, Николай Федорович, на родину, не сомневайтесь. Только вот обождать придется немного. Да… вот вам за дизель.
Сунув руку в карман, Михаил Петрович быстренько отсчитал двести евро:
— Берите, берите — каждый труд должен быть оплачен. Ну, за знакомство!
Тут же и еще накатили да хорошенько покушали — борщ со сметаной, тушеное мясо, салатики. Весников и расслабился, воротник расстегнул — хорошо! И этот, Михаил Петрович, по всему видать — мужик обходительный, приятный. Хороший человек! А что наколки на пальцах, так мало ли у кого какое прошлое! Он-то сам, Весников, тоже не ангел. И браконьерил, бывало, и чужие покосы по молодости поджигал… Так, из вредности — а чего в соседней деревне богаче живут?
— Николай Федорович, дорогой, расскажите-ка мне подробненько — как вы здесь очутились? А потом подумаем, что делать.
Ну, чего же не рассказать, коли спрашивают? Никакая ведь не тайна… Весников и рассказал все, как и просили, — подробно, только про тот труп на протоке утаил… Так, на всякий случай, не такой уж Николай Федорович был и дурак.
— Так-та-ак… — Михаил Петрович слушал с большим интересом, и это тоже было трактористу весьма лестно. — Значит, французы нефть искали… Геофизики… А главного-то геофизика как зовут?
— Да не знаю, профессором его все звали, или по-другому — доктор. Я еще подумал, что он, врач, что ли? Да нет, не врач — профессор. Такой растрепанный, седоватый.
— Угу, угу… И вы так вот к Танаеву озеру и пошли?
— Не к Танаеву — к Турындину. И не пошли, а поехали — по зимнику, на трелевочниках.
— Понятно… А ваш друг Саня не говорил — будет ли этот профессор вас там ждать?
— А и говорил… Да-да, так и говорил, что будет.
— Так значит, вы случайно здесь оказались… А напарники ваши — они тут что-то искали?
Весников задумался, заглотнул еще грамм пятьдесят под селедку с луком.
— А ведь похоже, что так! Искали! То-то я и смотрю — не очень-то они домой торопились, все какие-то дурацкие отговорки выдумывали. Что-то искали — да.
— А что именно, не говорили?
— Да нет… Я не спрашивал и вообще в их дела не лез. А, корабль они какой-то заметили, обрадовались.
— Что за корабль?
— Да с парусами… Как же Саня его называл? Теперь и не вспомнить.
— Может быть, бригантина? Барк? Шхуна?
— Шхуна — во!
Много еще чего выспрашивал собеседник, Весникову даже стыдно стало, что не смог ответить на многие вопросы столь замечательного человека! Ну откуда было знать Вальдшнепу, где шастал Саня? А черт его знает, где шастал, с кем виделся, кого искал… И где сейчас может быть — а что, в том отеле нету? Н-да-а, не пришел, значит. Он вообще парень неплохой, Санек-то, хоть и из этих, из новых русских. На выручку? Обязательно явится. Скорее всего.
— Что ж, Николай Федорович, спасибо. Мы вас сейчас в одном домишке поселим, только большая просьба — со двора, пожалуйста, не выходите, на улицах тут неспокойно бывает.
— Забастовки, что ли?
— Ну да… А мы пока проблемы ваши порешаем, документы выправим. И вы уж нам, если что, с дизелем помогите… или с чем другим.
Весников махнул рукою:
— Поможем, ничего!
— Вас вот для нового паспорта сфотографируем…
Собеседник не обманул — предоставленный трактористу домик оказался просторным двухэтажным особнячком, с бассейном даже, правда, мебели было мало — одна огромная кровать да стол с диванчиком. И еще — телевизор, правда, он тут никакие каналы не брал, оставалось только смотреть диски, а их Михаил Петрович много принес, разных… и проказливых даже, с девками голыми, Весников их поначалу стеснялся, а потом ничего, втянулся.
Да, еще двое парней рядом, во флигеле жили, как Николай понял — охрана. И была горничная, ее Аннушкой звали, симпатичная такая стрекоза, насчет которой Михаил Петрович сразу же намекнул — мол, на все согласная и всячески будет, угождать. Весников поначалу не обратил на его слова особого внимания, но чуть погодя… Хорошая оказалась девка эта Аннушка! Действительно, на все согласная — сама и разделась, едва только Вальдшнеп боязливо хлопнул девчонку по попе. Так, слегка… Ну а потом… Во жизнь настала, настоящий курорт, вот о чем мужикам рассказать-то будет!
А потом вдруг Михаил Петрович явился рано-рано утром, взволнованный такой, с папироской. Вставай-ка, мол, Николай Федорович, поднимайся, похоже, дружок твой объявился, вот и посмотри — он ли?
Весников лишь плечами пожал — а чего бы не посмотреть? Ну, пошли глянем.
Не пошли — поехали на длинной такой машине, Весников марку не разобрал, тормознули у какого-то дома. Кроме Михаила Петровича и водителя в машине еще парни в черных плащах сидели — ну, это уж их дело. Может, Санька-то накосячил чего?
— Поднимайтесь за мной, Николай Федорович, только осторожно.
Оп! И вошли в дом, хороший домишко, обустроенный — две девки в нем, обе спят, только в разных местах. Одна — симпатичная такая блондиночка, другая — служанка. Парни, дом обыскав, доложили, руками развели виновато. Ясен пень — не нашли больше никого.
Михаил Петрович лицом посерел, сплюнул. Уселся прямо на крыльцо, закурил, ждал, пока девок разбудят. Ох и долго же пришлось будить! Блондиночка первой проснулась, сидела, глазками хлопала, Михаил Петрович ее Натусиком называл, а она его — дядей. Ничего себе — племяшка! Очень даже аппетитная. Про повара почему-то разговор зашел, девчонка все в толк взять не могла — ну, повар и повар.
— Да из местных он, точно — абориген! Ну, дядя Миша, что я — полная дура, русского мужика от местного отличить не смогу? Да не говорил он по-русски, на латыни только, и то, знаешь, особой разговорчивостью не отличался… Что? Почему ноутбук работал? Так я выключить забыла, уснула… А ты, дядюшка, меня, между прочим, разбудил ни свет ни заря… Секс? Какой еще, на фиг, секс, вот уж это вообще не твое дело!
