В Ирландии (еще одной незаживающей язве британских общества и политики) углубление бедности в сельских районах и рост численности населения привели к двоякой реакции. В Ольстере неурожаи 1717 -1718 гг. сделали традиционной эмиграцию протестантов – шотландцев и ирландцев – в Америку, прерывавшуюся лишь войной за независимость Соединенных Штатов (1775 -1783 гг.) и Американской войной 1812-1814 гг(46*).
Этот отток (в среднем 2 – 3 тыс. в год) был достаточно значительным, чтобы повлиять на обстановку в Ольстере, и стал вполне эффективным предохранительным клапаном, позволившим снизить уровень социальной напряженности в этой части Британских островов. В южной части Ирландии был найден иной механизм миграции, давший возможность временно снизить негативное воздействие фактора перенаселенности на ирландцев-католиков. Когда в 1793 г. землевладельцы Лейнстера и Манстера осознали, что рост цен на зерновые делает прибыльным вспашку прежних пастбищ под пшеницу или овес, они легко нашли рабочую силу, предоставив ирландским беднякам акр земли под картофель, что позволяло прокормить семью. В итоге построенный при Кромвеле Коннот, в котором жили бедняки-католики, за годы войны постепенно опустел, и почти десятилетие население южных районов Ирландии было практически полностью трудоустроено.
Таким образом, наиболее затронутые проблемой сельского перенаселения области Британских островов нашли экономически выгодный выход из положения. Шотландские горцы записывались в армию, выходцы из Ольстера мигрировали за океан, а население южной части Ирландии переходило от скотоводства к земледелию. В самой Англии с ее развитым коммерческим сельским хозяйствованием и эффективным фермерством самым значительным ответом на рост численности населения стало совершенствование законов о вспомоществовании неимущим. После 1795 г. все большее число церковных приходов стало увязывать размер предоставляемой неимущим помощи с показателями количественного состава семьи, ее доходами, и, главное – с существующими ценами на хлеб. Несмотря на некоторые отличия в разных районах, эта так называемая «спинхамлендская» система( 47*) обеспечила всех необходимым прожиточным минимумом. Теперь даже в самые неурожайные годы, когда цены на хлеб взлетали вверх, бедняки были избавлены от угрозы голодной смерти. До принятия этих законов, во времена голода и неурожая, им не оставалось ничего иного, кроме как бежать в города в тщетной надежде найти работу или получить благотворительную помощь, недоступную в сельских районах. Толпы именно таких отчаявшихся людей наводнили Париж после неурожаев 1788- 1789 г.; однако после 1795 г. подобное едва ли могло повториться в Англии. Новые модели оказания помощи неимущим позволили деревенским беднякам переживать голодные времена, оставаясь дома. Таким образом, «спинхамлендская» система внесла значительный вклад в стабилизацию английского общества.
После этого внутренняя миграция в Англии стала определяться экономическими возможностями и разницей в оплате труда; в свою очередь, подобная миграция способствовала восприятию британским обществом характерного и крайне важного метода разрешения проблемы роста численности населения в XVIII в. – расширения возможностей для экономически выгодного труда в торговле и промышленности. Новые технологии позволили снизить цены; снижение цен позволило расширить рынок; расширение рынков повысило объем производства. Это, в свою очередь, требовало все большего количества рабочих рук на фабриках, транспорте и в сфере самых разнообразных услуг – и все для того, чтобы экономика работала с точностью налаженного механизма. Никто не планировал подобный рост, и в годы войны несколько кризисов пошатнули всю систему. Однако в каждом подобном случае неустанные усилия правительства и предпринимателей Британии позволяли успешно разрешить кризис. В частности, характерные британцам флегматичность и изобретательность трижды позволили избежать катастрофы: общество приняло введение необеспеченных государственными запасами бумажных денег в 1797 г. и учреждение налога на прибыль в 1799 г., а экспортеры нашли новые рынки сбыта в Латинской Америке и Леванте после резкого падения уровня продаж британских товаров в Европе в последовавший за 1806 г. период.
Большинство изучающих индустриальную революцию историков уделяют войне слишком мало внимания. Не замечающие этого обычно утверждают, что война либо являлась препятствием (а не стимулирующим фактором промышленного развития Великобритании), либо не оказала сколько-нибудь заметного влияния(48*).
Это весьма спорный вывод. Резкий рост государственных расходов, почти полностью направленных на военные нужды, без сомнения, оказал воздействие на всю систему спроса и предложения британской экономики(49*). Предположение, что без войны темпы индустриализации Британии были бы теми же или даже большими, имело бы право на существование лишь при одном условии – наличии стимулов, способных задействовать весь объем людских ресурсов страны и наделить иначе остающуюся без работы часть населения платежеспособностью, подобно тому как это продемонстрировали армия и флот. Государственные расходы за рубежом также расчистили дорогу британскому экспорту. Субсидии союзным странам общей суммой в 65,8 млн фунтов(50*) позволили государствам континента приобретать британские товары для оснащения своих армий. Благодаря притоку британских субсидий русские, австрийцы и пруссаки смогли приобретать колониальные товары и другие предметы, большинство которых либо было произведено на Альбионе, либо прошло через него. Невозможно поверить, что без этих государственных субсидий европейским союзникам, а также без найма на военную службу (а значит, и наделения платежеспособностью) полумиллиона иначе безработных людей британское промышленное производство сумело бы приблизиться к достигнутым показателям роста(51*) .
Кроме того, участие государства также оказало влияние на ассортимент производимых растущим индустриальным сектором Великобритании товаров, в основном, благодаря введению поощрительной надбавки на железо. Бедняки и безработные не приобретают пушки и другие дорогие промышленные товары. Однако стоит забрать тысячи бедняков в вооруженные силы и предоставить им соответствующие новой профессии орудия, как спрос из области товаров личного потребления перемещается в область товаров, необходимых большим организациям-в первую очередь, армиям и флотам, а затем заводам, железным дорогам и другим предприятиям. Более того, предприниматели, затеявшие строительство доменных печей в прежде ненаселенных районах Уэльса и Шотландии, вряд ли сделали бы столь рискованные масштабные вложения без гарантированного рынка сбыта пушек. В любом случае, вначале их основным рынком был военный(52*) .
Таким образом, как общий объем, так и ассортимент продукции британских промышленных предприятий в 1793-1815 гг. в основном определялся государственным заказом на военные нужды. В частности, спрос государства создал быстро развившуюся железоли- тейную индустрию, чьи возможности, как показал последовавший за окончанием войны спад 1816- 1820 гг., явно превосходили спрос мирного времени. Однако это также создало условия для дальнейшего роста, поскольку британские мастера-металлурги обратили приобретенные знания на поиск новых товаров, производство которых оправдало бы расходы на сооружение передовых доменных печей. Таким образом, военные заказы сообщили британской индустрии толчок, необходимый для прохождения последующих этапов промышленной революции, в частности, совершенствования паровых двигателей(53*). То же можно сказать о важных нововведениях в железнодорожном деле и в строительстве железных судов, которые не со стоялись бы без бурного подъема металлургии в военный период. Отрицание этой особенности британской экономической истории под предлогом ее «ненормальности»(54*) попросту отражает широко распространенные в среде экономических историков настроения.
Или вот еще одно направление-количество актов об огораживаниях в Великобритании достигло наивысшего показателя в первые 15 лет XIX в., когда цены на пшеницу благоприятствовали развитию зернового фермерства. Готовность парламента пренебречь интересами беднейших слоев крестьянства в проталкивании актов об огораживаниях общеизвестна; однако даже парламент землевладельцев и купцов, наверное, не смог бы принять столько законов, пренебрегая возможными социальными последствиями. Дело в том, что военные условия предоставили пострадавшей в результате принятия этих законов стороне соответствующие альтернативы – службу в армии, социальную помощь или возможность трудоустройства в растущей на военных заказах гражданской экономике. Если бы вместо этого законы об огораживаниях поставили бы людской материал для городских толп из недовольных безработных, то огораживания не были бы столь распространены, а экономическая история Великобритании пошла бы другим путем-быть может, напоминающим развитие Франции в XIX в.
