Князева и какой у них был разговор, я этого не знаю.
Последние дни в Чернецовском походе[69]
25 января 1918 года. Станица Каменская. Утром на станции железной дороги Новочеркасск – Миллерово оживление. Местные дамы за прилавком буфета хлопочут с чаем, холодными котлетами, бутербродами, мило улыбаясь, еле успевая накормить голодных партизан, сопровождая свои хлопоты оживленным говором.
Раздается команда штабс-капитана Шперлинга: «Пулеметы на тендер. Номера к орудию». Юнкер Баянов осматривает ружье-пулемет Шоша; подпоручик Слоболитский, юнкера Метт, Кизим тащат Максим. С орудия снимают чехлы, протирают тряпками снаряды. У разъезда Погорелово, за Северным Донцом, со стороны Глубокой появились бронепоезда красных и открыли огонь по станице. Наш «броневик» – простая товарная платформа со шпалами и орудие, прикрытое своим щитом, все усовершенствование заключалось лишь в том, что под колесами орудия и под сошником были прибиты две доски. К платформе орудия спереди прицеплена пустая платформа со шпалами, за орудием обыкновенный паровоз тендером вперед; за ним вагоны, один со снарядами и два или три с лошадьми, эти последние брались с собой лишь в особо важных случаях.
У орудия за наводчика сам штабс-капитан Шперлинг, в офицерском полушубке и артиллерийской фуражке, тут же и номера юнкера: Кизим, Прохоров, Рага[70], Улановский[71], Фишер, Хартулари[72], Кобранов[73], во главе с Соломоном[74], орудийным фейерверкером. Под огнем неприятельских бронепоездов орудие быстро перешло мост через Донец и направилось к разъезду Погорелово. Там у разъезда, имея впереди себя трех разведчиков из юнкеров, орудие тихим ходом пошло вперед, большевики оказались за разъездом, у поворота на Глубокую. Выяснив, что это лишь был налет бронепоездов, орудие, загромоздив путь шпалами и рельсами, вернулось на станцию Каменскую, снова к буфету, где был готов обед, на что указывали груды хлеба и котлы, пускавшие столбы пара к потолку станционного здания.
27 января. На следующий день бронепоезда большевиков, очистив путь от шпал и рельс, нагроможденных нами, рано утром заняли разъезд Погорелово и, подойдя к мосту через Донец, открыли огонь по станице и станции. Орудие тотчас же выехало навстречу. Завязался короткий бой. Как обычно, большевики не выдержали нашей быстрой атаки и скрылись снова за разъездом. Вслед за нами появился паровоз с подрывной командой. Приказано было взорвать путь пироксилиновыми шашками, дабы лишить возможности их обстреливать станицу. Необходимо было взорвать путь за разъездом Погорелово, тогда бронепоезда большевиков не могли бы достать до станицы.
Орудие двинулось на разъезд, большевики открыли сильнейший по нас огонь. Одна из гранат попала в наш вагон со снарядами, он взорвался, загромоздив путь, причем был контужен юнкер Дмитриев Евгений. Наши бросились к разбитому вагону и с большими усилиями освободили орудие от разбитого вагона. Большевики все время продолжали вести интенсивный огонь. Идти назад было нельзя, путь загроможден, тогда штабс-капитан Шперлинг приказал дать полный ход, и орудие вылетело с разъезда вперед и, стреляя на полном ходу, прогнало неприятельские бронепоезда на Глубокую. Взорвав путь и загромоздив взорванное полотно пустыми вагонами и платформами, бывшими на разъезде, орудие вернулось на Каменскую.
К вечеру стало известно, что большевики заняли станцию Лихую, отрезав наш отряд от Новочеркасска. Последний эшелон, проскочивший в Новочеркасск, был эшелон подполковника Миончинского со взятыми орудиями на хуторе Астахове. Повернув на платформе орудие с севера на юг, наш броневик, имея 17 партизан есаула Лазарева, полным ходом двинулся на станцию Лихую. Там виднелись бронепоезда и эшелоны большевиков, а несколько впереди станции – густые цепи противника. Орудие, имея справа и слева цепочки партизан, двинулось к станции. Завязался бой, и к ночи станция занята нами. Орудие продвинулось за станцию на одну версту и остановилось для охраны. Впереди у моста, где перекрещивались две железные дороги: Лихая – Родаково и Лихая – Зверево – Новочеркасск, должна была находиться застава партизан.
Часов в 23–24 послышался впереди шум, всхрапывание паровоза и буферов. Была темная, темная ночь. Сильный порывистый ветер, собирая по пути мерзлый песок, крутил его между вагонов. На многочисленных путях стояли пустые вагоны. Звук идущего паровоза был все яснее и яснее, казалось, что он с большим трудом тянет на подъеме свой состав. Далеко или близко был паровоз – решить было трудно, тем более что наша застава имела задачу загромоздить путь у моста.
Пыхтение паровоза послышалось где-то совсем близко. Наши собрались по местам, напрягая слух и зрение, но трудно было что-либо видеть, а слышать мешал все тот же ветер. Неожиданно слева через путь от орудия, из-за порожнего состава, показался паровоз с вагонами, освещенный лишь огнем топки, и послышались выстрелы из орудий в упор. Казалось, что была не стрельба, а бросали мины из минометов.
Со стороны поезда показались какие-то люди и, крича: «Не робей, товарищи», направились к нашей платформе. Наши стрелять не решились, так как где-то там, в темноте, должна была появиться наша застава. Штабс-капитан Шперлинг скомандовал «Ход назад!» и ударил кого-то из близко подошедших гильзой по голове. Орудие полным ходом пошло назад. Машинист, перепуганный до обалдения, пролетел станцию Лихую и повел состав в направлении на Каменскую. Там же на паровозе оказался какой-то пьяный есаул, приятель есаула Лазарева, который еще сам подгонял машиниста.
Прежде чем успели машиниста привести в себя, как наш состав налетел на эшелон есаула Лазарева, стоявший в двух верстах за станцией Лихой. Произошло крушение, и два вагона из его состава были разбиты и перевернуты на бок. Вдребезги веселый есаул Лазарев, узнав, в чем дело, отцепил разбитые вагоны и уехал к разъезду Северо-Донецкий, бросив наших на произвол судьбы. Были мобилизованы все наши силы, но сбросить вагоны с пути не удалось, так как набралось всего 15–20 человек. Время шло к рассвету, между тем проехать на разъезд Северо-Донецкий было невозможно. Решено было выгрузить лошадей орудийных и послать ездовых в Каменскую походным порядком, а самим проехать на станцию Лихую, дабы перевести свой состав на параллельный путь, случайно не загроможденный крушением.
Переехать же на другой путь можно было лишь на станции Лихой, занятой, без сомнения, уже большевиками. Необходимо спешить, тем более что по линии Царицын – Лихая двигались эшелоны, а линия эта была у нас в тылу. Орудие медленно двинулось к станции Лихой. Потушили огни, все наготове. Была тишина, ветер несколько стих. Глухо стучали колеса о скрепы рельс, и пыхтел паровоз. Почти у самой станции остановились. Машинист долго возился, отыскивая стрелку. Но вот стрелка найдена, орудие переведено и полным ходом несется назад на разъезд Северо-Донецкий. Там
