— Марина говорила, что если кто из нас убьет другого, то она убийцу тотчас же навсегда забудет, — сказал Митя нарочито противным голоском, каким маленькие девочки, закладывают обидевших их мальчиков. — Придется мне рассказать ей, как вы чуть было друг друга не поубивали.
Цезарь Петрович опустил пистолет, продолжая напряженно смотреть на силача. Тот отступил, бросив взгляд на гимназиста и пробормотав «щенок».
«Кто такая Марина, почему не знаю? — подумал Назаров. — Атаманша? Но какая у нее странная шайка. Да и угроз таких я никогда не слышал. Если один другого убьет — убийцу забудет навсегда. В арсенале умного туза другие угрозы: кто на другого пером замахнется, сам на мое перо попадет. Эта же обещает всего лишь забыть».
И тут Назарова просквозила внезапная мысль. Только бабья причуда могла сколотить этот странный отряд, так сказать, армию любовников. Неизвестная ему бабешка не смогла выбрать одного любовника из трех, поэтому оставила при себе всех, устроив между ними постоянное состязание. Один ей люб своей мощью, другой — молодостью, а с Цезарем Петровичем, верно, приятно поговорить перед утехами. Разумеется, они готовы исполнить любой приказ.
Оставалось только понять, почему приказ оказался именно таким. Зачем Марине целый вагон спирта? Это Назаров думал выяснить позже. А заодно — откуда взялся такой замечательный подвал. И нельзя ли его переделать в Диснейленд.
— Нет, друзья мои разлюбезные, — неторопливо начал Федор, — после учиненного вами безобразия я уже точно ничего вам не скажу. Вот придет Марина — тогда я ей про спирт все и выложу. Зовите Марину. Или снимите с меня эти собачьи звенелки и отведите к ней. Если не боитесь.
— Тебя-то? — презрительно процедил Василий. — Да я тебя бы не испугался, даже будь у меня руки связаны. Ногами бы затоптал. Хочешь попробую?
«Чудные ребята попались, — с удивлением констатировал Федор. — Назарова поймали, а ничего про Назарова не знают. Даже не боятся».
— Без Марины не разобраться, — задумчиво сказал гимназист.
— Вот и беги за Мариной, если тебе не разобраться, — силач посмотрел на мальчишку такими же злыми глазами, как и на Назарова.
— Идти придется вам, Василий Трифонович, — неожиданно спокойно и рассудительно молвил учитель, полностью исключив из своего голоса прежнее козлиное дребезжание. — Именно вы сперва пытались его убить кулаком, а потом хотели развязать и отпустить. Сам же я пойти не могу, ибо вас укрощать можно только огнестрельным оружием. Так что идите, Василий.
— Цезарь Петрович прав, — важно пробасил Митя.
— Щенок. Когда-нибудь уши оторву, — зло сказал ему силач, бросил еще более злобный взгляд на Цезаря Петровича и направился к двери.
На душе у Назарова полегчало. Самый тупой и скорый на поступки противник покинул мрачный зал.
* * *
— Главный ваш подарок, гости, дорогие, — неторопливо говорил Иван Григорьевич Мяснов, — что вы пришли. Если же вы сейчас меня выслушаете, то обрадуете еще больше. Хочу говорить с вами о сокровенном.
Купцы уставились на него: кто с рюмкой в руке, кто с вилкой, на которой болтался кусок ветчины или была наколота маслина, кое-кто медленно и беззвучно дожевывал, стараясь не показать почтенному хозяину, что его челюстные мускулы заняты работой во время речи. Впрочем, смотрели не все. Луначарский и трое чинуш лежали лицами на столе. Горький переводил изумленный взор с них на гостей, а с гостей на хозяина. По его мощному лицу пробегали гримасы, он явно с чем-то боролся. Литератор торопливо опрокинул в себя рюмку водки, сунул палец в горчичницу и облизал. Однако неведомая сила наконец одолела и его, и он присоединился к своим соседям, опустив подбородок на блюдо с севрюжиной. Соседние рюмки задрожали от сонного рыка.
— Этим гостям тоже великое спасибо, — сказал Мяснов, показывая пальцем на тот конец стола, откуда раздавался всепобеждающий храп. — Без них нам бы собраться не довелось. — Он, — палец Мяснова указал на Луначарского, — думал, будто я от всей души новую власть люблю. Поэтому дал мне мандатов провести прощальный пир. Еще раз спасибо товарищам комиссарам. От настоечки, что им предложили, почивать любезным до утра. А нам надо о деле поговорить.
— Братья мои, — голос Мяснова стал еще более громким и пронзительным. — Хочу, чтобы поняли вы, почему я именно вас сюда пригласил. Купецкая гильдия в России лишь тогда сильна была, когда служила одному царю. Много людей из нашего сословия забыло об этом. Кто в богопротивную Думу пошел, ибо такая Дума есть скоморошество над властью. Кто партию создал свою. Есть и такие, что с большаками спелись еще десять лет назад. Взгляните вокруг! — рявкнул Мяснов, и все испуганно обернулись. — Нет таких за моим столом. Сидят здесь лишь купцы истинные, купцы русские. Только те, что зубы никогда на царскую власть не скалили. Значит, им и надо о власти позаботиться, когда эту власть в грязь уронили.
По рядам «истинных купцов» пронесся легкий шепот. Хмель вылетал из голов и быстро уходил к потолку, как пар из чайника, выставленного на мороз. И все вдруг поняли, что пригласили их сюда не только ради знаменитой мясновской рябиновой настойки.
* * *
Пока радовало лишь одно — неизвестная Марина не просто держала эту троицу за любовников. Она держала их за дураков.
— …Надоел наш Вася Марине. Она ему давно замену искала. И уже нашла.
Назаров перевел дух. Конечно, это танцы на жердочке. Но отступать уже нельзя. Это как лобовая атака на вражескую позицию. Развернуться в свои окопы с полпути — вся рота поляжет под пулеметами. Только идти до конца и отдохнуть во вражеской траншее. Если доберешься.
— Объясни тогда мне, заменитель — сказал Митя, — с какой стати Марина приказала тебя сюда притащить и допросить как жулика?
— Это у тебя с нашей барышней одни чистые амуры, — тон Назарова стал совсем учительским. — А у взрослых людей есть взрослые интересы.
— Попридержи свой взрослый язычок-то, — нервно сказал мальчик. При этом он впервые за время разговора вынул из кармана ножик.
— Без денег и при большевиках не прожить. Она дама умная, я — сноровистый. И проворачиваем дела к обоюдной выгоде. Или ты думал, все ейные денежки отписал ей в наследство дядюшка Березовский, сахарный фабрикант из Ростова?
На Митиных щеках отразился предательский румянец. Верно, он не раз пользовался щедростью своей любимой, не задумываясь об истоках ее благосостояния. Кроме того, мальчика огорчил тот факт, что незнакомец знает о существовании дядюшки Березовского, а вот он — не знает.
— Извольте, в конце концов, объяснить, что означают ваши рассуждения, — нервно сказал Цезарь Петрович. Судя по всему, дядюшка Березовский стал открытием и для него тоже.
— Чего объяснять-то? — устало молвил Назаров, глядя на своих противников с тем утомленным презрением, с которым унтер смотрит на новобранца, не способного за день разобраться с устройством трехлинейки. — Вы же не хуже меня знаете — у Марины хватает дел и кроме амуров. Но в Васе она ошиблась. Не так уж он оборотист в делах, каким сперва ей показался (Назаров заметил, как при этих словах чуть-чуть просветлели лица у Мити и учителя: любая гадость про Васю радовала их сердца). Она же всю наличность вложила в спиртовой оборот. Вот и позвала меня в деловую подмогу. И до вчерашнего дня все шло путем. Только из-за вора Князя вчерашний груз задержался. Я бы его завтра утром с вокзала выручил, да не успел. Одно скажу. Когда с Мариной объяснюсь — вам стыдно станет.
— Не верю! — воскликнул педагог.
Назаров вложил в свой взгляд столько презрения, сколько смог.
— Эх, Цезарь Петрович! Сейчас будете кричать на весь дом, что Марина только вас любит, а остальных держит на побегушках. А она вам свои волосы с собственным медальоном дарила?
Готовность к дальнейшему сопротивлению сменилась на лице Цезаря Петровича полным разочарованием.
— А мне дарила. Вот он, у меня на шее висит. — Назаров, насколько ему позволяла правая цепь, показал рукой себе на грудь.
— Не верю! — почти завизжал Цезарь Петрович.
— А чего верить? — пожал плечами Назаров. — Подойдите и посмотрите. Небось, тогда сразу с меня эти гремелки снимешь и извинишься.
Цезарь Петрович и мальчик застыли в секундном недоумении. Назаров понял, что у него есть единственный шанс. Лишь бы только обыск не поручили Мите.
— Решать пора. А то у меня руки затекли. Цезарь Петрович, раз вы тут за главного, распорядитесь, чтобы мальчонка снял с моей шеи брелок.
Эффект был достигнут.
— Ну знаете! — закричал Митька. — Мне ничего о ваших амурных гешефтах неизвестно. У меня с Мариной чистая любовь. Я ради вас, водочных торгашей, с места не сдвинусь.
— У кого любовь чистая, у кого — крепкая, — вздохнул Назаров. — Цезарь Петрович, раз наш парнишка заартачился, придется смотреть вам. Или убедиться боитесь?
