Карлук – «рыбий клей» по цене серебра
Чёрная икра издавна считается одним из самых изысканных и дорогих деликатесов. Широко известно, что именно наша страна в прошлом была главным экспортёром этого продукта. Волжская икра стала настоящим «чёрным золотом» России задолго до нефтяной эры.
Куда меньше известно, что икра осетровых рыб до XX века не считалась особым деликатесом ни в России, ни в Западной Европе – за исключением Италии, где высшая аристократия употребляла её со времён античности. Но для русского крестьянина два-три века назад «паюсная» или «ястычная» икорка была лишь дешевым заменителем рыбы.
Чёрная икра со времён Ивана Грозного экспортировалась за рубеж не столько как деликатес, а как высококалорийный и питательный продукт, пригодный для длительного хранения. Хорошо просоленная и закатанная в дубовые бочки, она долго не портилась и выдерживала путешествия через всю Россию – от Волги до Астрахани – и далее через несколько морей.
Однако столетия назад волжские осётры давали России экспортный товар куда более ценный и востребованный во всём мире, чем знаменитая чёрная икра. Товар этот ныне абсолютно забыт. Даже его название – карлук – ничего не говорит нашему современнику.
Между тем, карлук стоил куда дороже икры и употреблялся даже теми в Западной Европе, кто никогда не ел или не любил русский «кавиар». Если в конце XVII века устанавливаемая царской казной монопольная цена экспортной икры достигала 3 руб. за пуд, то карлук той же массы охотно покупался европейскими купцами в пять раз дороже!
Такой спрос становится понятен, если знать, что карлук в ту эпоху был единственным и наилучшим универсальным клеем. До появления развитой химии именно клей, изготовленный из плавательных пузырей осетровых рыб, считался самым лучшим, удобным и прочным.
Из одной тонны осетровой рыбы получалось около 1 кг карлука, сухого клея, который шел как на внутренний рынок, так и на экспорт. К концу XVII столетия на Волге из осетров и белуг делалось порядка 300 пудов карлука. Не сложно посчитать, что для его изготовления понадобилось убить рыб общим весом почти в 5 тысяч тонн. Но оно того стоило – килограмм этого клея по цене равнялся хорошей лошади!
Самый качественный карлук на Руси именовался «патриаршим» – он изготавливался из осетров реки Яик (Урал), на которой все рыбные промыслы с 1691 года по царскому указу являлись исключительной собственностью патриарха.
Хотя бы частичная монополия на карлук была заветной мечтой любого русского коммерсанта. При императрице Елизавете Петровне повезло коломенскому купцу Сидору Попову, одному из богатейших в России – он взял «на откуп» все рыбные промыслы возле Астрахани. Пользуясь своим положением, купец тут же взвинтил цены, но не на икру, а именно на «рыбий клей», без которого тогда не обходилось никакое мануфактурное и ремесленное производство, от кожевенного и обувного до бумажного. Если ранее клей-«карлук» из осетровых рыб стоил на внутреннем рынке в зависимости от качества от 4 до 13 руб. 35 копеек за пуд, то купец Попов уже через год своей монополии поднял цены в четыре раза – до 40 рублей за пуд.
Монополию купца Попова отменила лишь новая императрица Екатерина II. На исходе её правления, в 1795 году, только из Петербурга в Европу экспортировали 7 тыс. пудов «белужьего клея» – ценнейшего продукта переработки 114 тыс. тонн осетровых рыб.
Кошачий мех на экспорт
Наверное, почти все знают, что в прошлом Россия была крупнейшим экспортёром мехов. На Западе, в Европе, и на Востоке, в Китае, платили высокую цену за пушнину из русской Сибири – от драгоценных соболей и чернобурых лисиц до «ширпотреба» той эпохи в виде зайцев и белок. Если элитные меха в XVII веке продавались на экспорт по цене до 60 руб. за одну шкурку (как три десятка лошадей), то самая простая белка – по 20–25 руб. за тысячу шкурок.
Но нашего современника чрезвычайно удивит такой факт – три века назад среди экспортировавшихся Русью мехов, помимо шкурок всех соболей, зайцев, куниц и даже медведей, заметное место занимал мех обычных домашних котов и кошек! В ту эпоху, когда до Европы еще не добрался массово хлопок, когда и догадываться даже не могли о какой-либо синтетике, ценились любые меха и шкурки без исключения, даже те, которые мы сегодня никак не можем представить в виде шуб и шапок…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вероятно, наши предки тоже любили котиков. Предки побогаче, такие как царь Алексей Михайлович, заказывавший портреты своих котов европейским художникам, любили их искренне. А вот предки попроще любили котиков практично и, на наш современный взгляд, не совсем гуманно.
В 1674 году в Москве живой крупный кот стоил весьма дорого – от 30 до 36 копеек (при цене простой лошади тогда около 2 руб.). При этом на рынке активно торговали и кошачьим мехом – шуба из кошек стоила от 80 копеек до 1 руб. 20 коп., почти в два раза дороже заячьей.
В том же 1674 году в статистике мехового экспорта из Архангельска присутствует мех «всяких кошек». Из документов европейских купцов становится ясно, что это именно обычная кошка. Помимо 22 тыс. собольих шкур и 36 тыс. беличьих в том году за рубеж продали 28795 кошачьих шкурок.
На исходе XVII столетия мех домашних кошек экспортировался по 80 копеек за сотню шкур. Кошачий мех из России тогда поставлялся главным образом во Францию и Италию.
Глава 31. Банковские вклады «полудержавного властелина»
Пожалуй, самым известным соратником Петра I является Александр Меншиков. «Счастья баловень безродный, полудержавный властелин», как называл его А.С. Пушкин, достиг небывалых вершин – начав уличным торговцем пирожками, взлетел до генералиссимуса и «светлейшего князя».
Он по праву считался богатейшим человеком в России начала XVIII века. На вершине карьеры Меншиков владел целыми городами и обширными имениями с почти 100 тысячами крепостных. Но он же был и одним из крупнейших предпринимателей петровской эпохи – активно участвовал в международной торговле русским хлебом, а значительная часть кирпичей и досок для строительства Петербурга поставлялась с заводов Меншикова.
Его предприятия были разбросаны по всей России – соляные промыслы в Тюмени и хрустальные мануфактуры в Прибалтике, рыбные промыслы на Каспии и в Белом море… При этом «светлейший князь» Меншиков, занимая самые высокие государственные должности (он неоднократно был столичным губернатором и главой всего военного ведомства), прославился и столь же масштабной, просто фантастической коррупцией.
Одновременно, сановный взяточник был храбрым и умелым полководцем, не раз рискуя жизнью и одерживая громкие победы. Но сыграв ключевую роль в Полтавской битве, Меншиков отличился и в разграблении трофейной казны шведского короля. Позднее он командовал русской армией, воевавшей в Польше и на севере Германии, где отметился не только успехами на поле боя, но и финансовыми махинациями. Например, получил от Пруссии взятку золотом, за исправление границ в её пользу.
Одним словом, «полудержавный властелин» был необычайно богат. Хотя мздоимство хорошо знали на Руси и до Меншикова, но именно он стал пионером «коррупции нового времени» – первым начал прятать свои активы в иностранных банках.
Когда в сентябре 1727 года всесильный «временщик» был свергнут и отправлен в ссылку, то у него конфисковали не только имения с крепостными и шестью крупными городами, но и различные драгоценности (включая крупнейший в Европе сапфир) на 1,5 млн рублей и почти две тонны золотой и серебряной посуды. Однако, куда более потрясающие находки обнаружили среди бумаг Меншикова – оказалось, что в банках Амстердама, Лондона, Венеции и Генуи у свергнутого «полудержавного властелина» хранится вкладов на 9 млн руб. В то время эта сумма равнялась всем доходам государства Российского за год!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Фантастические богатства Меншикову не помогли – он умер почти в нищете в 1729 году в сибирской ссылке, куда его отправили вместе со всей семьёй. Годом позже к власти пришла новая императрица Анна Иоанновна, которая с подачи своего фаворита Бирона, попыталась изъять депозиты покойного коррупционера из иностранных банков.
