— Пусть остаются. Пусть живут в христианском городе, проникаются христианскими ценностями… Глядишь, и на проповедь заглянут. Какой прекрасный шанс для архиепископа склонить их к истинной вере! Норманны-христиане! Неплохое приобретение для церкви, как считаешь?
— Звучит хорошо, — согласился Озрик. — Для нас. Но зачем все это норманнским королям?
— А затем, что им не придется терять время и людей под стенами Йорвика. Нортумбрия — не единственное королевство. Эссекс, Уэссекс… У норманнских конунгов большие планы. И они не обижают тех, кто соглашается принять их власть. Король Восточной Англии Эдмунд поклялся им в верности и остался королем. Слыхал об этом?
Да, он слыхал. И этот довод оказался наиболее убедительным.
— Я присягну, — согласился он. — И постараюсь убедить его благость. Говори, что мне следует сделать…
— Ты готов поклясться мне в верности на знаках своего бога? — спросил Ивар.
— Готов.
— Хорошо. Давайте его сюда, — конунг шевельнул рукой, и в помещение вошел священнослужитель, сопровождаемый на всякий случай зверообразным хирдманом.
— Ты засвидетельствуешь клятву перед вашим богом, — сказал Ивар.
Я перевел. Причем дважды. Святоша трясся от страха. Он был не из тех, кто мечтал о мученичестве. Но дело знал туго. Так что клялся Озрик по всем правилам, положив руку на Библию. И с крестоцелованием.
Вот теперь не поюлишь. Не язычнику поганому дана клятва, а лично Богу в присутствии его представителя.
Письмо Вулферу было уже готово. И отправлено сразу после торжественной присяги.
Теперь оставалось ждать. Либо переговоров, либо прихода Сигурда с Хвитсерком и последующего штурма.
Вулфер среагировал первым. Он согласен «сесть за стол переговоров», но только на своей территории.
Не вопрос, в свою очередь отреагировал Ивар. Он придет. С тысячью бойцов сопровождения.
Ну да. Впусти в Йорвик тысячу норманнов — и никаких переговоров уже не надо.
Предложение встретиться в норманнском лагере отмел уже Вулфер.
Как мне стало известно, Редманд был готов приехать и в лагерь язычников, но архиепископ не рискнул. И одного Редманда не отпустил. И не потому, что опасался за жизнь военачальника. Святошу беспокоило, что Редманд не сумеет как следует защитить интересы церкви.
В общем, после долгих переговоров, в процессе которых туда-сюда сновали челноки-посланцы, стороны выбрали подходящий вариант. В крепости по ту сторону реки. Заинтересованные лица плюс по сотне сопровождающих с каждой стороны. Гарнизон крепости в это число не входил, но учитывая личную подготовку викингов, это было не так уж принципиально.
Посреди мощеного двора поставили стол, по разные стороны которого и уселись переговорщики.
Надо отдать должное храбрости Вулфера, на переговоры он прибыл лично. После того, как Озрик, которого я рискнул отпустить в Йорвик, довел до его святости текущую ситуацию: без шансов. Если, конечно, Господь лично не поразит язычников, как гоморрян с содомянами.
Вера архиепископа была крепка. Но не настолько.
Переговоры длились почти до темноты. И стороны договорились почти обо всем. Кроме одного важного пункта. Контрибуции, которую должен заплатить капитул за право не быть ограбленным дочиста.
Сумма, названная Иваром, оказалась неподъёмной даже для держателя нортумбрийской церковной казны. Даже половина. Даже четверть. Возможно, десятая часть…
Лучше договариваться со мной, увещевал Ивар.
«Я — единственный из нас, Рагнарсонов, кто готов к переговорам. В отличие от моих братьев, я готов удовлетвориться деньгами. А мои братья хотят крови. Впрочем, серебро они тоже заберут».
Я был переводчиком. Не особо точным, но правильным. Смягчал выражения, вносил поправки. Пояснял недопонятое. В частности, сообщил архиепископу, что норманны не знают, кто именно был инициатором казни Рагнара. А если узнают, то, боюсь, даже мягкосердечный (ха-ха!) Ивар Рагнарсон немедленно возжаждет благородной архиепископской крови. Еще добавил, что остальные братья — свирепые демоны, защитить от которых сможет только вот он, Ивар. И договориться с ними он сможет, если у него будет серебро. Много серебра. И совсем хорошо будет, если уговорить Ивара остаться в Йорвике после заключения соглашения. Ведь только он — гарант безопасности города в целом и архиепископства в частности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но есть же Элла и Осберт! — возразил Вулфер. — Они придут!
— Что он говорит? — сердито спросил Ивар, понимавший от силы четверть сказанного.
— Пугает нас Эллой с Осбертом.
— Скажи ему, что я не боюсь мертвецов! — заявил Бескостный.
— Они мертвы? — уточнил Вулфер, который тоже понимал язык норманнов очень ограниченно.
— Все равно что мертвы, — ответил я. — Король норманнов мечтает, чтобы они пришли. Они с братьями уже обсудили, как должны умереть короли Нортумбрии. И это будет очень непростая смерть, твоя святость. Когда будет время, я непременно расскажу об этом.
Вулфер нахмурился. Он видел «послание» Сигурда Рагнарсона.
— Хотя что толку в рассказе, когда скоро твоя святость все увидит сам.
Чело главы здешней церкви омрачилось. Надо полагать, он задумался о том, смолчит ли Элла о роли Вулфера в смерти Рагнара.
— Я очень советую завершить переговоры как можно быстрее, — напирал я. — Братья норманнского короля уже близко. Я очень, очень советую успеть до их прихода.
Но мы не успели. На следующее утро на реке показались полосатые скандинавские паруса.
Я не врал, когда говорил, что Сигурд захочет крови. Он и захотел. Всех и в первую очередь крови святош.
Но вынужден был отступить под дружным натиском Ивара и Бьёрна.
И некотором моем участии. Я рискнул разъяснить Змееглазому, что для таких, как Вулфер, смерть под пытками — это прямая дорога в рай. Ну прямо как умереть в бою для викинга. А самое страшное наказание — лишиться церковного имущества. И не только потому, что Вулфер сребролюбив сверх меры (все жрецы Христа сребролюбивы), а потому что утрата церковных ценностей очень не понравится самому главному и самому жадному жрецу Христа. Тому, что в Риме. И за такой проступок он не только лишит архиепископа сана, но, возможно, проклянет, и тогда тот после смерти уже не смоется в рай, а угодит прямиком в христианский ад, где Вулфера будут вечно жарить на сковороде и поить расплавленным золотом.
Золото!
— А где этот христианский ад? — живо заинтересовался Хвитсерк. — Можно в него попасть отсюда, из Мидгарда?
— Можно, — ответил я. — Если ты сумеешь пройти через Муспельхейм.
Хвитсерк погрустнел. Страну огненных великанов он преодолеть не рассчитывал, так что адское золото счел недосягаемым.
— Я продолжу переговоры, — сказал Ивар. — Думаю, они станут сговорчивей, когда увидят, что нас стало больше.
— Не продешеви, брат! — озабоченно попросил Хвитсерк.
— Уж не сомневайся! — заверил его Ивар.
И он не продешевил. Монахи отдали все, кроме священных книг и реликвий. За это им обещали жизнь и возможность церковного служения. Обещали также дать желающим возможность покинуть город.
И не обманули. Отпустили большинство святош, включая и самого архиепископа. Последний очень торопился, поскольку опасался, что информация о его роли в казни Рагнара все-таки дойдет до язычников.
Вот так, практически бескровно, была взята неприступная столица Нортумбрии. Само собой, викинги немного побесчинствовали в городе, но смертей среди гражданского населения было немного. Ивар сумел донести до своих, что теперь это их город. А если кто-то захочет убить кого-то из горожан, то стоить это будет от двух до десяти марок серебром. В зависимости от статуса покойника.
В общем, я мог гордиться. Гуманность восторжествовала. Все удовлетворены. И марионеточный король Озрик, и настоящие конунги Рагнарсоны. Но если благодарность Озрика была исключительно словесной, то Рагнарсоны не поскупились. Мои хирдманы остались очень довольны. Разве что Медвежонок чуточку сожалел, что не удалось подраться.
