Неожиданно он почувствовал пятой точкой земную твердь, и это произошло незаметно, словно в какой-то момент парения под него ловко подсунули табурет. Зато в голове еще какое-то время крутилась карусель, вызвав подташнивание, но постепенно вернулась способность мыслить.
Он открыл глаза – местность была незнакомая: порыжевшая степь, окруженная горами, куда ни глянь, всюду однообразный безрадостный пейзаж. Единственное, что как-то успокаивало, – это занимающийся рассвет. Из-за синих гор с искрящимися снежными вершинами медленно выползало багровое солнце. Зрелище было такой неописуемой красоты, что на миг Егор даже забыл о своем бедственном положении. Лишь пронизывающий холодный ветер и желание пить вернули его к реальности. При свете дня Егор рассчитывал определиться, где находится, и выйти на людей. Каким образом его так далеко забросило, он не задумывался, понимая бесполезность подобных усилий. Его больше занимало, как выбраться отсюда, и радовало лишь то, что он не потерял ружье. Несмотря на теплую куртку, он основательно продрог, и надо было энергично подвигаться, разогнать кровь. Лучше всего было бы быстро пройтись, но куда идти? Здесь не было ни дорог, ни тропинок, не было и привычных пластиковых бутылок и другого мусора, свидетельствующего о присутствии человека. Из живности заметил двух сусликов, вылезших из норок. Они присели на задние лапки и, нервно перебирая передними, с любопытством глазели на него.
Посчитав, что, несмотря на богатство выбора направлений, нельзя отдать преимущество какому-либо из них, решил, определившись по солнцу, идти на запад – все же ближе к дому. И потекли долгие часы утомительного похода. Его терзали сомнения в правильности сделанного выбора и все сильнее донимала жажда. Глядя на покрытые снегами вершины гор, он в предвкушении облизывал пересохшие губы. Вокруг стояла необычная, какая-то звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая здешними обитателями. Степь, по которой он шел, жила своей жизнью: вдали проскакал табун диких лошадей, над головой, высоко в небе, парил коршун, выискивая жертву; внезапно он камнем упал вниз, и послышался душераздирающий предсмертный крик животного. Тяжелое ружье давило на плечо, мешало при ходьбе, и Егору очень хотелось оставить его здесь вместе с патронташем, а встретив людей, вернуться за ними. Окончательно выбившись из сил, Егор в отчаянии поднял ружье и по очереди разрядил оба ствола, затем присел на один из множества валунов, выглядывающих из травы. Из-за конусообразной возвышенности, находящейся примерно в полутора в километрах от него, показались всадники и помчались в его сторону.
От радости Егор чуть не заплясал, ощутив прилив энергии. Он закинул разряженное ружье за спину и бодро зашагал навстречу всадникам. Когда стало возможно их рассмотреть, тревога охватила Егора – уж слишком был необычен их вид. Остроконечные войлочные шапки, отороченные мехом, одежда мехом наружу, хмурые бородатые лица, за спиной у каждого виднелось что-то непонятное, искривленное, и только когда они достаточно приблизились, стало ясно, что это луки и колчаны, набитые длинными стрелами с перьевым оперением. Не доскакав до него метров двадцать, всадники – а их было пятеро – стали описывать вокруг него круги, изучая на расстоянии. Егора испугала мысль, что, если в нем им что-то не понравится, они оставят его здесь одного.
– Помогите! Хелп! Сос! – прокричал он и поднял руки вверх.
В воздухе что-то просвистело, и его туловище обвила ременная петля, в одно мгновение чудовищно сжав грудную клетку и мощным рывком швырнув его на землю, отчего он сразу выронил ружье. Егор испытал сильную боль, когда его протащили спиной по земле, и ободрал руки до крови, инстинктивно пытаясь ухватиться за что-нибудь. Когда его перестали тащить, он с трудом поднялся на ноги, желая выяснить, почему с ним так жестоко обошлись.
Но, оказывается, всадникам только и надо было, чтобы он поднялся на ноги, – они поехали дальше, пусть не с такой скоростью, как до этого, но Егору пришлось бежать довольно быстро. Два раза он падал, и тогда всадник, «буксировавший» его, останавливался, ожидая, пока он поднимется. В третий раз он специально упал и не вставал, показывая, что больше не может бежать. К нему подъехал всадник и что-то грозно спросил. Егор ничего не понял и в свою очередь стал спрашивать, каким тот владеет языком: английским, немецким, французским или испанским? Это выяснение закончилось тем, что всадник стал его бить кожаной плеткой, целясь в голову. Прикрывая лицо руками, получая обжигающие удары, Егор поднялся, и они продолжили путь. Больше он не падал, ни специально, ни случайно. Они прибыли в большое поселение, где их встретили в основном женщины и дети. Здесь ему надели на шею деревянные колодки, в которых намертво зажали руки. Жестом показали, чтобы он сел, и он без сил повалился на траву; его разгоряченное тело обожгла холодом земля.
Затем к Егору подошли крупный длинноволосый бородач, на поясе у которого висел длинный кинжал, и рыжебородый, почти так же одетый, только без оружия на поясе, с железным обручем на шее. Вооруженный бородач что-то спросил, и, как ни напрягал извилины Егор, он не смог догадаться, чего тот хочет. Рыжебородый насмешливо посмотрел на него и вполне внятно произнес:
– Считай, что ты, братишка, влип в такую ахинею, какая не приснится в самом кошмарном сне. Короче говоря, ты попал в далекое прошлое, теперь ты пленник, а точнее, раб. – Он показал рукой на свой железный ошейник. – Так что твой удел – пахать на этих придурков, – тут рыжебородый уважительно поклонился бородачу, на что тот гордо кивнул, – до конца жизни, если та сила, которая забросила тебя сюда, не выведет обратно. Это кочевники, они называют себя гикафисами, их родовой знак – грифон, помесь барса и орла. Сразу предупреждаю: они панькаться не будут, за каждый проступок бьют камчой. За попытку к бегству ослепят и отправят доить кобылиц. Задумаешь залезть под юбку какой-нибудь бабе – оскопят. Словом, правил много, но запомни главное: не возникай, под ногами без дела не болтайся, не суй нос куда не следует, веди себя тише воды, ниже травы.
– Это не розыгрыш? Не экстрим-шоу? – только и смог выдавить из себя Егор.
– Ха! – Рыжебородый чуть не рассмеялся, испуганно взглянул на бородача и сделал вид, что закашлялся. – Я в этом шоу уже год и не знаю, чем оно закончится. Заболтался я, теперь ты рассказывай, но долго, если слов не хватит, спой какую-нибудь песенку или расскажи стихотворение – что нужно им сказать, я лучше знаю. Наша правда в их глазах, точнее ушах, заслуживает только камчи. Ты должен болтать много, это они расценивают как искренность. Давай, что-нибудь говори, а то Голток уже поглядывает на тебя неодобрительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
