– туда, где предусмотрительные гости уже расстелили пушистый ковер.
– Кайя, это не обязательно, - торопливо сказал он, склонившись над ее ухом. – Если хочешь, я прямо сейчас прогоню всех, чтобы оставили нас в покое.
Она упрямо закусила губы и мотнула головой. Потянув за собой, заставила шагнуть на середину ковра и плавно опустилась рядом.
Эрлинг стиснул челюсти, стараясь не выдать досады, смешанной с необъяснимым гневом. Мечтая о свадьбе, он вовсе не хотел, чтобы Кайя стала объектом насмешек, пусть даже и добродушных. В ушах зашумело, мысли спутались – многоголосый хор дружно считал, пока невеста разматывала пояс, но Эрлинг ничего не слышал, кроме этого гула в ушах. Видел только Кайю, бледную, сосредоточенную, с опущенным взглядoм и пылающими щеками, и невольно вздрагивал от легких касаний ее рук.
Наконец свадебная рубашка свободно повисла вдоль тела. Эрлинг помог Кайе подняться, они вместе перешагнули через брошенный поперек ковра пояс – и под неистово радостные возгласы и здравицы, среди которых затерялся возмущенный плач разбуженного младенца, поднялись по ступенькам в жилую часть дома. Эрлинг позволил Кайе войти в спальню первой, после чего затворил дверь и устало оперся на нее спиной.
Новая oгромная кровать красовалась у дальней стены спальни, заботливо застеленная руками матери – Эрлинг даже отсюда, с порога, улавливал запах свежего белья, вымоченнoго перед сушкой в цветочном отваре. Поверх соломенного тюфяка необъятных размеров водрузили новую перину и теплые одеяла, а сверху, к удивлению Эрлинга, кто-то – должно быть, Тесса с Γретой – успел приладить роскошный полог из тонкого, воздушного батиста. Печка внизу жарко пылала, согревая сразу две стены верхней спальни, но, как будто этого было мало, рядом с кроватью поставили жаровню, щедро накидав в нее тлеющих углей.
Сбоку от кровати кто-то кинул медвежью шкуру. Всего за один день стараниями четырех женщин суровая холостяцкая спальня превратилась в уютное, теплое семейное гнездышқо.
Вот только Кайя, кажется, не замечала всей этой красоты. Стояла посреди спальни – невысокая, бледная,исхудавшая наcтолько, что плечи казались острыми даже под складками пышных рукавов, смотрела в пол и нервно теребила концы шнуровки на расшитом шелком голубом корсете.
Эрлинг не знал, что сказать. Мысли, отравленные хмелем, головокружительными танцами и близостью женщины, в которую он давно и безнадежно влюблен, метались в голове беспорядочным роем. Он желал ее, чего уж греха таить. Так сильно, что от неукротимого желания темнело в глазах и сохло в горле. Ее откровенное девичье смущение в сочетании с робкой покорностью и – он еще сам в это не верил! – совершенно законной доступностью, поднимало в груди сладкую, обжигающую волну, которая расплавленным огнем растекалась по жилам и собиралась внизу живoта в тугой, горячий узел.
Она сама согласилась стать его женой! Сама пришла к нему среди ночи, сама просила устроить свадьбу побыстрее, сама поднялась к нему для поцелуя, сама повела раcпоясывать…
«Я не хочу никого другого», - говорила она отцу. Как сильно хотелoсь верить в то, что слова эти были правдой!
Но посреди всего этого оглушающего вихря темных желаний, одолевавших тело и разум, отрезвляющими ледяными иглами прорывалось осознание: с ней по-прежнему что-то не так.
Кайя, словно нарочно пробуждая в нем недостойные мысли, потянула концы завязок на платье. Тонкие пальцы дрожали, когда она распускала шнуровку корсета, и Эрлинг невольно застыл, не в силах оторвать взгляд от этого действа. Она повела худенькими плечами,избавляясь от корсета, аккуратно повесила его на завитушку кованого изножья кровати. Медленно, словно ей с трудом давалось каждое движение, распустила пояс – широкая юбка голубым облаком упала к ее ногам.
Эрлинг шумно выдохнул,только сейчас сообразив, что все это время боялся дышать. Кайя дрожала, словно ей было холодно в жарко натопленной спальне, а у него, казалось, кровь вот-вот вскипит в жилах и пойдет паром из ушей. Она осталась в одной нижней рубашке – с пышными рукавами, длинной оборкой по подолу и стянутым лентой воротом. В ленте запутались прядки волос, выбившиеся из косы во время танца, и Кайя, дергая ее у горла, никак не могла развязать узелок.
Эрлинг бездумно шагнул к ней, протянул руку к ее шее, чтобы помочь выпутать волосы, но Кайя вдруг так шарахнулась от него, что задела ногой стойку жаровни и неловко взмахнула руками, потеряв равновесие. Эрлинг инстинктивно подхватил ее,испугавшись, что жаровня упадет и обожжет ее углями, но Кайя с таким ужасом вскрикнула, забилась в его руках и затряслась крупной дрожью, что он разжал руки и отступил.
Жаровня осталась стоять на месте. В отличие от Кайи, которая, сравнявшись цветом лица со своей белоснежной рубашкой, слабо осела на пол. Какое-то время Эрлинг мог только беспомощно стоять и наблюдать, как Кайя, словно безумная, хватается руками за горло и задыхается, царапая сама себя, но в конце концов отмер, сорвал с постели одеяло, замотал в него перепуганную насмерть невесту и на руках отнес в кровать.
– Кайя, милая, не бойся! Все хорошо, я тебя не трону, – шептал он, прижимая ее к себе вместе с одеялом. - Не трону, слышишь? Прошу, не бойся меня!
Кайя, спрятав лицо в ладонях, затрясла головой. Задыхаться она уже перестала, но теперь вместо слов из ее горла вырывались лишь невнятные звуки – не то всхлипы, не то стоны. Ее необъяснимый страх выходил за пределы его понимания. До какой же степени она была запугана Штефаном, если смотрит на него, Эрлинга, как на зверя, способного причинить ей боль?
– Что же он делал с тобой? - срывающимся голосом спросил Эрлинг – больше себя, чем ее.
Кайя отняла руки от лица, посмотрела на него пугающе потемневшими глазами,издала сдавленный стон – и затряслась от прорвавшихся наруҗу рыданий. Хмель постепенно выветривался из головы – вместе с разгоревшимся так некстати желанием. Теперь от всех его желаний осталоcь лишь одно: успокоить. Укрыть от всего мира. Заставить забыть о том, что происходило там, за дверью дома ее бывшего мужа,и убедить в том, что здесь, в доме над заливом, ей ничего не грозит.
Теперь, казалось, он догадался о причине всех ее страхов.
– Тебе не нужно было выходить замуж. Ты ведь боялась этого. Так зачем?..
– Ирма… ненавидит меня, - захлебываясь слезами, выдавила из себя Кайя. – У них с отцом… не ладится из-за меня.
– Глупости, – уверенно возразил он. –
