8 июня 1938 г.
Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо.
Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой, или — вернее — неорганизованной волей.
Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».
Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец-Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.
Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку.
К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.
Привет!
И. Сталин.
Там же, л. 9. Машинописная копия.
Л. П. БЕРИЯ — И. В. СТАЛИНУ
8 декабря 1938 г.
Мною был направлен с письмом к начальнику Качинской авиашколы — комбригу т. ИВАНОВУ сотрудник, который на месте выяснил, что узнав о приезде Васи, командование школы сделало для него исключение, с нарушением общих условий, существующих для курсантов.
По прибытии Васи в г. Севастополь на вокзале его встретили комиссар школы — полковой комиссар т. СЕМЕНОВ и работник Особого отдела. По дороге в школу Вася сказал т. СЕМЕНОВУ: «В этом году в Севастополь должен приехать папа отдыхать и, вероятно, заедет на Качу».
Поместили Васю не в общежитие для курсантов, а в отдельный дом для приезжих, в так называемую гостиницу — школу.
Первые дни питание ему готовили отдельно в комсоставской столовой. Был случай, когда Вася заказал восточное блюдо, изготовление которого не было известно местным поварам и специально был послан человек в Севастополь, чтобы узнать, как готовится это блюдо.
Три-четыре раза на машине, предоставляемой командованием школы, Вася ездил в Севастополь и Мухлатку, звонил по телефону ВЧ в Москву т. ПОСКРЕБЫШЕВУ и в 1-й отдел ГУГБ НКВД.
24 ноября с. г. Вася с начальником штаба школы ГЕРАСИМЕНКО на территории школы катались на мотоциклах. Вася упал, получил легкие царапины на лице и руках. По просьбе Васи — ГЕРАСИМЕНКО этот факт от командования скрывал несколько дней.
До укомплектования группы Вася занимается с преподавателями индивидуально по теории полетов, изучения материальной части самолета «У-2» и мотора «М-11», а также по уставу.
В письме, посланном в адрес Начальника Качинской авиашколы т. ИВАНОВА и Начальника НКВД Крымской АССР — т. ЯКУШЕВА, мною были даны следующие указания:
а) снять гласную охрану, как неприемлемую и организовать агентурную охрану с тем, однако, чтобы была гарантирована сохранность жизни и здоровья Васи.
б) внимание и заботу в отношении него проявлять не в смысле создания каких-либо особых условий, нарушающих установленный режим и внутренний распорядок авиашколы, а оказания помощи в деле хорошего усвоения программы школы и соблюдения учебной и бытовой дисциплины.
Л. Берия
Там же, л. 20–22. Подлинник.
ВАСИЛИЙ СТАЛИН — И. В. СТАЛИНУ
15 декабря 1938 г.
Здравствуй дорогой папа!
Большое спасибо за письмо. Я живу хорошо. Занимаюсь много и пока успешно.
Товарища себе уже нашел, некого Мишу Лепина, очень хорошего и умного парня.
ИЗ ДНЕВНИКА М. А. СВАНИДЗЕ[103]
4/XI.34 г. Вчера после 3-х мес[яцев] перерыва вновь увидела И. Он 29-го вернулся из Сочи. Выглядит хорошо, загорел, но сильно похудел. Он хворал там гриппом.
Часов в 7 мы (я, Нюра и Женя) пошли к нему. Его не было дома и неизвестно было (как всегда) зайдет ли он обедать домой или проедет прямо на дачу. Мы были с детьми. Сидели в Васиной комнате, и вдруг по коридору прошел он, в летнем пальто, несмотря на холодную сырую погоду (он с трудом всегда меняет по сезонам одежду, долго носит летнее, к которому, очевидно, привыкает, и та же история весною и также с костюмами, когда они снашиваются и надо надеть новый). Под мышкой он нес папку с бумагами (портфеля не любит и никогда не носит. Бумаги всегда или в папке или просто в газете). За ним следом шли Каганович, Жданов и Яковлев[104]. Вернулись они очевидно с большого заседания и прошли прямо в столовую. Ребята побежали за отцом. Весь дом засуетился, заметался, стали быстро подавать обед. Я предложила Нюре пойти в столовую и спросить, не помешаем ли мы.
И. пригласил нас к столу. Встретил он меня ласково; пожал руку…»
…Открыли шампанское, и мы пили тосты, которые провозглашал И. за всех по очереди. Я подняла бокал за его счастливый для нас всех приезд. Светлана все время терлась около отца. Он ее ласкал, целовал, любовался ею, кормил со своей тарелки, любовно выбирая кусочки получше. Она написала ему приказ № 4, чтоб он разрешил ей провести праздники (6,7 и 8) в «Липках» — там одна из его дач, место выбирала Надюша, а построили после ее смерти. И. не особенно любит ее и редко там бывает. Чаще всего он бывает последние полгода в «Ивановке», а всю жизнь бывал и любит «Зубалово». С «Зубалово» связана вся послереволюционная его жизнь с 21-го года, а у меня все наше знакомство и вся моя дружба с Надей.
2/XII.[34]…22-го я предложила Алеше пойти к И., т. к. уверена, что он бы обиделся невниманию, если б мы не навестили его тотчас же по приезде.
Отнесли ребятам подарки. Я пришла немного позже, все были уже в столовой: И., Каганович, Молотов, Жданов, Алеша и ребята. Я вошла, и И. спросил меня: «Ну что, получили посылки?» Я сразу не поняла — он указал трубкой на Ал. «Да, да, наконец-то», — ответила я. Обедали шумно. Светлана написала приказ: «Приказываю разрешить мне пойти с тобою в театр или в кино!» — и подписалась — «хозяйка Сетанка». Адрес — «1-ому моему секретарю тов. Сталину». Подала Иосифу, и он сказал: «что же, подчиняюсь». У них идет уже год игра.
Светлана хозяйка и у нее секретари. 1-ый секретарь — папа, потом идут Каганович, Молотов, Орджоникидзе, Киров и некоторые] другие. С Кировым у нее большая дружба (потому что И. с ним очень хорош и близок). Светлана пишет приказы, И. подписывается и их кнопками вешают на стенку в столовой около телефонов. Формулировка всегда вроде вышеприведенной. И при мне не было случая, чтоб папа отказал дочери. Он нежно и тепло любит ее и она также. Вася тоже последние полгода все время с отцом. Но внутренне он не заботится быть отцу приятным, т. к. учится неважно и ведет себя в школе на «удовлетворительно». Приходится всем окружающим скрывать от отца все Васины проделки. При отце он тихий и дисциплинированный мальчик…
…Приезжаю вчера с дачи в 9 ч. и узнаю потрясающую новость — у нас горе, у всех огромное горе, а для И. особенно. Убит злодеем С. М. Киров, этот совершенно обаятельный человек, любимый всеми и пользовавшийся дружбой и любовью И. Этот удар потряс меня. Какое неслыханное злодеяние. Какой удар по партии, какая тяжелая потеря для всех нас знавших так близко Сергея Мироновича. И. сильный человек, он геройски перенес всю боль и тяжесть утраты Надюши, но это такие большие испытания за короткое время.
13/XII [1934 г.] Должна описать похороны, вернее последнее прощание с С. М. Кировым, на котором присутствовали мы с Ал.
5/XII …Доступ публике закрыт с 10 ч. В зале ограниченный крут лиц. Все одевают шубы (мы тоже пошли и быстро оделись), ждут напряженно. Музыка делает несколько раз длительные паузы между исполняемыми вещами. Слышно только шарканье шагов охраны и шаги приводимых и уводимых почетных караулов…
Мы все напряжены, с опаской оглядываемся кругом. Все ли свои, все ли проверены. Только бы все благополучно. Наконец шаги группы орлов, твердые и решительные. Со стороны головы покойного Кирова (все входили с противоположной) появляется И., окруженный Ворошиловым, Молотовым, Орджоникидзе, Кагановичем, Ждановым, Микояном, Постышевым[105], Петровским[106] и др. С другой стороны стоят уже Корк[107], Егоров[108] и еще несколько членов Р[ев]В[оен]Сов[ета] становятся в почетный последний караул по 2-ое. Иосиф у головы и уже не помню, как остальные. Играет музыка похоронный марш Шопена, шипят рефлекторы, щелкают аппараты, вертится киноаппарат. Все это длится несколько минут, но кажется тревожной вечностью.
