После гонки Тодт вел себя вызывающе. «Меня все это не волнует. Это было непростое решение, но самое главное, чтобы команда победила. А тучи рассеются», — сказал он.
Шумахер, однако, хотел смягчить общее впечатление от этого поступка. Сначала он явно почувствовал себя некомфортно, будучи освистанным толпой, и сделал неловкий жест на подиуме, чтобы «повысить» Баррикелло. Затем, на конференции после гонки, он вел себя так, словно совершенно непричастен к решению команды. «В прошлом году я в какой-то степени принимал участие в этом решении, потому как борьба за титул была гораздо плотнее, чем сейчас. В этом году я даже не помышлял о таком, перед гонкой я сказал: «Я не думаю, что команда прибегнет к каким-то стратегическим решениям». Затем вдруг мне говорят, что мы должны поменяться местами, и надо признать, что я тоже этим не слишком доволен».
Баррикелло готов поспорить с этой версией. «У меня есть расшифровка переговоров по радио. Да, Михаэль не много говорил, но он явно был в курсе происходящего, — говорит бразилец. — Вранье, что он был к этому непричастен. Я удивился, когда это случилось, потому что годом раньше Тодт говорил мне, что если речь пойдет о первом месте в гонке, такого не произойдет».
Сабина Кем говорит, что Михаэль поддержал это решение команды.
«Он, возможно, не хотел, чтобы все так получилось, но он поддержал их. Вероятно, это было выражением лояльности по отношению к Россу и Жану. Год оказался просто блестящим для нас, но в то же время мы все еще не были уверены в успехе. Сам замысел казался логичным. Но реализация была ужасной, я понимаю это, когда ставлю себя на место Рубенса».
Пресс-конференция после подиума была очень странной. Затем, вернувшись в моторхоум, Михаэль и Рубенс сели поговорить с Жаном. Если вы спросите об этой истории Михаэля сейчас, он скажет, что да, нехорошо получилось, но ради команды приходится делать и такое. В «Тур де Франс» все точно так же поддерживают того, кто борется за титул.
На следующей гонке в Монако, где Шумахера освистывали всякий раз, когда немец появлялся на трассе, Тодт начал выражать некоторое раскаяние по поводу случившегося. Поклонники со всего мира осыпали Ferrari жалобами, и Тодт наконец-то уловил суть. «Мнение наших фанатов очень важно для нас, потому что они – это сердце Ferrari. Я принимаю мнение тиффози, но не людей из паддока, потому что они никогда не будут искренними».
Тодт всегда считал, что успех Ferrari – самое главное. В то же время команда рьяно защищала свой имидж и громила всех, кто этому имиджу вредил, особенно итальянскую прессу. Годы спустя, оглядываясь на инцидент в Австрии в 2001 году, Тодт признал, что совершил ошибку. «Клевета – вполне ожидаемое явление. Однако я был удивлен реакции. Очевидно, я допустил ошибку. Но у меня есть собственное мнение по этому поводу. Я не могу сказать, что мы все сделали правильно, но реакция была совершенно неадекватной».
Данный эпизод придал негативный оттенок пятилетнему периоду, который при других обстоятельствах стал бы ошеломляющей демонстрацией полного превосходства Ferrari и Шумахера над соперниками. Если признать, что высшая цель гонщика и гоночной команды – это достичь совершенства, то в Ferrari его достигли и сохраняли на протяжении беспрецедентного периода времени. Учитывая обстоятельства и вовлеченных в события персонажей, вряд ли этот подвиг когда-либо будет повторен. Но команда утратила чувство меры.
Эдди Ирвайн, который был партнером Шумахера в то время, когда Ferrari еще не поднялась, считает, что успех команды – естественное явление, но им не стоило так «зарываться».
«Я не люблю говорить об этом, потому что я большой поклонник Ferrari, но эта команда во многом напоминает мне Америку с Бушем и Чейни во главе. «Или по-нашему, или вообще никак». Я понимаю, что иногда они правы, но они большие парни и должны вести себя этично.
Когда вы на вершине, поведение имеет огромное значение. Если вы только начали подниматься, если бедны, то пытаетесь разбогатеть любыми путями. Но когда вы стали богатыми, нельзя пачкать руки. Так устроен мир. То же самое и с Ferrari. Мы испробовали все, делали не самые приятные вещи, чтобы обойти Хаккинена [и McLaren в 1998 и 1999 годах]. Но у нас не было другого выбора. Наша машина уступала им полторы секунды, как еще, черт побери, выиграть титул? И знаете что? Нам это прощалось. Потому что мы делали все возможное, борясь за победу. Это справедливо.
Но если ваша машина гораздо быстрее остальных и вы начинаете… [Умолкает.] Все думают: «Да вы просто смеетесь над нами». Здесь они явно перешли грань. Такое часто случается – в политике, в бизнесе, там, где в погоне за совершенством люди забывают быть людьми».
Складывалось впечатление, что Ferrari издевается над соперниками, будто считает себя пупом земли. Это впечатление только усилилось позднее, на Гран-при Индианаполиса, когда Шумахер замедлился на финишной черте и выпустил Баррикелло вперед. Это не входило в его планы, как выяснилось позже, — немец, по всей видимости, замедлился для того, чтобы красиво финишировать перед камерами, но легендарное внимание к мелочам неожиданно его подвело. Михаэль совсем забыл, что финишная черта в Индианаполисе на 400 метров дальше стартовой. Таким образом, Баррикелло, который был озадачен поведением Шумахера, как и публика, промчался мимо него и выиграл гонку. Но бразилец до сих пор не уверен, чего именно хотел добиться Шумахер этим маневром.
«Думаю, что подсознательно он хотел вернуть должок за Австрию. Но мы никогда с ним об этом не говорили.
Я всегда возвращаю долги. Если кто-то тебе что-то дает, лучше задуматься, что будет дальше, — возможно, тебя попросят о взаимной уступке в будущем. Поэтому, честно говоря, когда я увидел, что он сбросил скорость, я тоже сбросил скорость. Затем он снова ускорился, и я ускорился. Я не понимал, что происходит: то ли он хочет пропустить меня, то ли еще что. Но затем, когда я снова нажал на газ, он затормозил. Остальное вы видели. Я так и не понял, что это было. Просто вышел на подиум и взял приз».
После гонки Шумахер заявил, что сознательно подарил победу Рубенсу и попытался отшутиться, но американцы не видели в этом ничего смешного. В Америке, помешанной на конкуренции и спорте, топовые атлеты не раздаривают победы. Особенно абсурдным этот эпизод казался на фоне разглагольствований о том, как же трудно побеждать в Формуле-1.
Шумахер, вспоминая о том инциденте, объясняет его необходимостью восстановить справедливость после Австрии. Это очень любопытное представление, которое уходит корнями к убеждению, сформировавшемуся у немца еще в юности: если должен, нужно расплатиться. «Для себя самого я должен был компенсировать то, что произошло в Австрии, — сказал Михаэль. — Я чувствовал, что обязан что-то сделать. Это не обсуждалось перед гонкой, я не стал бы такое обсуждать. Просто Рубенс был очень быстр, а потом, выйдя вперед, я подумал, что это подходящая возможность».
В первые годы доминирования Ferrari Шумахер пересек важные для себя рубежи. Победив в Гран-при Бельгии в 2001 году, он превзошел рекорд Алена Проста в 51 победу и официально стал самым успешным гонщиком за всю историю Формулы-1. Следующим летом он взял свой пятый титул, сравнявшись с рекордом Фанхио, который продержался
пятьдесят лет и казался вечным. Уик-энд за уик-эндом, гонка за гонкой алый болид сметал все препятствия, набирал очки, одерживал победы и получал титулы. Были моменты необычайно эмоциональные, как подиум в Монце в 2002 году, возведенный прямо над трассой, — казалось, что Ferrari находится на вершине мира. Шумахер закончил сезон-2002 с одиннадцатью победами – рекорд, который он перебил в 2004 году, одержав 13 побед в 18 гонках.
Я поговорил с Михаэлем в конце 2002 года, напомнив о том, что он сказал в 1998 году: «Гораздо интереснее соперничать с быстрейшей командой, чем выступать за нее самому». Изменилась ли его позиция теперь, когда он сидел в космическом корабле? Михаэль сказал:
«Для того чтобы обойти быстрейшую машину, нужно приложить сверхусилия – отсюда и сверхудовольствие. Но достичь чего-то вместе с командой, стать лучшими и удержаться на вершине – задача другого типа, которой я также наслаждаюсь. Мне нравится делать свою работу – я ведь по-прежнему прикладываю столько же усилий, сколько прикладывал раньше, когда у меня была далеко не самая быстрая машина. Поэтому для меня ничего не поменялось, за тем исключением, что теперь я могу все время быть впереди».
Для Баррикелло это был сложный год, несмотря на четыре победы, включая триумф в Монце. После фиаско в Австрии ему сочувствовали публика и пресса. Этот инцидент проиллюстрировал гоночную философию Ferrari, и бразилец осознал, что ему не удастся превзойти Шумахера, выступая с ним в одной команде. Баррикелло говорит:
«Это дало мне стимул к развитию, потому как, чтобы победить Михаэля, мне приходилось делать вдвое больше, чем если бы я боролся с кем-то еще. Я вынужден был находить иные настройки, водить по-другому, экспериментировать с трекшн-контролем, придумывать что-то, разрабатывать. Мне приходилось беречь покрышки и тормоза. Люди не знают всего этого. Они говорят: «Ты никогда не станешь чемпионом мира», но к настоящему моменту я мог бы стать им уже дважды. Спросите ребят из Honda, они удивляются: «Откуда у тебя столько идей?» Ну, это потому, что мне приходилось пытаться превзойти Михаэля, все время развиваться, не стоять на месте. Я выступал за Ferrari не из-за денег, мною двигало стремление превзойти его.
