Родгар подошел к ней и показал, как действует каждый механизм; он даже уговорил ее разобрать одни часы, при этом объясняя, для чего предназначены детали.
Когда Дженива оторвалась от своего занятия и огляделась, все уже ушли, даже Эш. Она поспешно встала со стула.
— О, прошу прощения!
— Не надо извиняться за то, что разделяете мое увлечение, мисс Смит, хотя Эшарт был, вероятно, удивлен, что вы не заметили его ухода. — На его губах заиграла сдержанная улыбка, и он добавил: — Не допускайте даже в мыслях, что в чем-то виноваты, самая глубокая преданность не должна мешать общению с внешним миром. Надеюсь, кузен тоже понимает это.
Дженива снова взглянула на разобранные ею часы и поняла, что ей не хочется оставлять их наполовину неизученными.
— Это может делать любая женщина?
— Есть очень мало вещей, которые не может женщина, хотя многое сделано так, чтобы женщине не хотелось в это вмешиваться. Вы столкнетесь с трудностями, если попытаетесь открыть мастерскую, и будет проще, если станете работать дома, особенно не как мастер, а любитель.
— Но как я могу учиться? Разве что поинтересоваться чем-то для развлечения… — Она не хотела признаться себе, какое впечатление произвели на нее его слова.
— Вы можете остаться здесь и изучать все таинства, если пожелаете. Я нанимаю двух мастеров, чтобы ускорить работы.
Дженива с изумлением посмотрела на него.
— Или если судьба забросит вас в другие края, я знаю людей, которые с удовольствием поделятся с вами своими знаниями.
Казалось, ее амбиции никогда не останутся в пределах разума.
— А если я захочу таким образом зарабатывать себе на жизнь?
Его это, казалось, не удивило.
— Возможны частные заказы. Однако обучение требует времени…
— У меня есть приданое, его хватит на многие годы. — Тут Дженива покачала головой. — Как странно. Всего лишь час назад у меня и в мыслях не было ничего подобного!
— Но так часто случается, не правда ли?
Дженива без труда поняла, что подразумевает маркиз. Как она заметила, он не оспаривал ее предположения по поводу того, что она может остаться свободной и учиться ремеслу, а возможно, и зарабатывать этим на жизнь, так и не выйдя замуж.
Осторожно взяв подаренный Родгаром камин, Дженива постаралась смириться с этой мыслью. А ведь ее высказал лорд Родгар! Странно. Раньше она боялась этого человека, и хотя теперь он не стал для нее менее величественным, она могла разговаривать с ним почти так же свободно, как и с Эшем. Вероятно, это произошло из-за того, что им обоим нравилось возвращать вещам жизнь, стирать ржавчину, смазывать и приводить их в рабочее состояние.
«Другими словами, неисправимая потребность вмешиваться», — подумала Дженива с насмешливой улыбкой.
— Между вами и Эшартом теперь мир? — неожиданно для себя спросила она.
— Что-то в этом роде, хотя пока еще он не очень устойчив.
— Все может нарушиться? Из-за его бабушки?
— Она, безусловно, приложит к этому определенные усилия.
— Разве начало всего этого… — Дженива замялась, — леди Августа? Если можно было бы доказать, что ее поступки никак не связаны с покойным маркизом, разве это не помогло бы?
Родгар посмотрел на нее.
— Я предостерегал вас от попыток сделать мир лучше, мисс Смит. И как моя семья может быть непричастна к этому? Как те, на чьих глазах произошла трагедия, могли оставаться непричастными, хотя бы потому, что ничего не сделали?
Они вернулись в зал, где в камине, потрескивая, горело рождественское полено. Свечи были зажжены, и издалека доносились звуки арфы, напоминая, что жизнь по-прежнему продолжается.
Родгар позвал неподвижно стоящего у стены лакея и велел отнести подарок наверх, в комнату Дженивы.
— Вам хочется залечить раны семьи Трейсов, — продолжил он, когда лакей удалился. — Того же хочу и я. Но увы, люди — не часовые механизмы.
— Ваш кузен несет на себе такое бремя ненависти.
— Он несет бремя власти вдовствующей маркизы и ее ненависти. Разве Эшарт не рассказал вам, что именно она воспитывала его?
Дженива с подозрением посмотрела на маркиза, не уверенная, надо ли ей обсуждать с ним этот вопрос.
— Да, я это знаю.
— Вполне объяснимо и даже благородно, что он так предан ей, полагаю, и она любит его, как мать. Однако не все матери добросердечны. Маркиза сделала из него свое оружие — послушное ей оружие.
— Я думаю, Эшарт скорее считает себя Локи, а не его слепым братом.
— Разумеется, это так. Мы все предпочитаем быть мастерами, а не инструментами.
Что-то привлекло его внимание, и Дженива оглянулась. Оказывается, Эшарт все это время наблюдал за ними.
Теперь Дженива знала, кто же на самом деле этот Локи. Вдовствующая маркиза Эшарт.
— А, кузен, — спокойно сказал Родгар, проводя Джениву через зал. Ей показалось, что стук каблуков и шелест ее шелковых юбок громко раздаются в пустом зале.
Она ожидала, что Родгар просто передаст ее Эшарту, но он сказал:
— У меня есть вещи, которые могут заинтересовать тебя, кузен. Могу я рассчитывать, что ты пойдешь со мной?
Эш недоверчиво взглянул на него, но все же ответил поклоном — Почему нет. Я в твоем распоряжении.
— Хочешь, чтобы и мисс Смит пошла с нами?
Эш бросил взгляд на Джениву и чуть нахмурился, но все же сказал:
— Мне будет особенно приятно провести время в ее компании.
Родгар повел их наверх, в комнату, находившуюся рядом с библиотекой. Это тоже была своего рода библиотека, но значительно меньше и проще: вместо книжных полок в ней стояли лишь невысокие шкафы с выдвижными ящиками.
— Здесь хранятся документы, — пояснил Родгар.
Дженива и так уже поняла, что в комнате хранились семейные архивы, и это ее очень заинтересовало. В большинстве случаев они касались различных денежных и политических дел, но среди них могли находиться письма и другие личные бумаги.
Что должен был увидеть здесь Эш? И зачем ее привели сюда? Родгар пригласил ее таким образом, что его кузен не смог возразить. Вряд ли здесь найдется что-то, что помогло бы покончить с враждой, иначе предыдущее поколение Маллоренов давно бы предъявило эти доказательства.
Посередине комнаты стоял длинный стол с двумя стульями, два других стула находились у стены под окном. Камин отсутствовал, и Дженива подумала, что каминная труба библиотеки граничит с этой комнатой и согревает ее. Но и при этом здесь было довольно холодно, и она дрожала в своем шелковом платье, жалея, что на ней только одна шаль.
Родгар выдвинул неглубокий ящик.
— Это бумаги моей матери. В них нет ничего особенного, ни разоблачений, ни обвинений, ни оправданий, но, может быть, ты захочешь почитать их.
