Все эти виды рыб приспособлены к своему собственному, индивидуальному экологическому комплексу, то есть ведут совершенно определенный образ жизни при строго специфических внешних условиях. Такая приспособляемость вознаграждается большей способностью выживать при данных условиях, однако здесь также есть и опасность — быстрое вымирание при изменении условии внешней среды.
Рыбы, собранные Бобом, были сравнительно мелкого размера. Правда, в рыбью сеть попалось несколько молодых акул. Я не терял надежды, что Боб поймает еще экземпляр, который не поместится в цилиндр емкостью пятьдесят пять галлонов. Это не было вопросом спорта или науки, мне просто хотелось посмотреть, что Боб будет делать с такой рыбиной. Конечно, крупные рыбы водились здесь. Мы видели нескольких в судоходном канале и за рифами. Кроме того, Яни рассказывал нам о больших таияу.
Все началось с того, что однажды вечером Арноу (он тогда еще был с нами) рассказал историю о рыбине, в пасти которой мог поместиться человек, во всяком случае полчеловека. На островах Тихого океана, от Таити до Индонезии, живут легенды о такой рыбине, и Арноу поставил себе целью найти ее. Боб не сомневался, что в легендах говорилось об огромном каменном окуне или родственной ему рыбе.
Яни, вступивший в разговор, сказал, что на Ифалуке тоже ходят легенды о большой рыбине. И более того! Она водится здесь. Яни сообщил, что на острове ее называют таияу. В большинстве своем таияу безобидны. Но островитянам встречалось настоящее чудовище.
Теперь рассказ Арноу стал ближе к действительности. Зачарованные, мы продолжали слушать Яни.
Большая таияу живет с наружной стороны рифа, к югу от маленького острова Элангалап. Здесь риф, как огромная отвесная подводная скала, круто обрывается в бездну. В скале много мрачных пещер, в них-то и скрывается таияу. Эта рыба не такая свирепая, как акула. Обычно она медленно плавает или почти неподвижно стоит у входа в свое пещерное жилище. Людей она не беспокоит. Они ее тоже не трогают.
Что пугает людей, продолжал Яни, так это размеры рыбины и особенно величина ее пасти, около двух футов в поперечнике. Когда она открыта, все, что находится поблизости, просто всасывается внутрь нее. Рыбаки с Элангалапа видели, как рыба проглотила небольшую морскую черепаху. Правда, никто из ифалукцев не попал в пасть к чудовищу, но такое случалось на других островах. Даже эти медлительные рыбы, если они достаточно велики и любопытны, могут быть опасными для неосторожного пловца.
Спустя несколько дней рыбаки увидели в лагуне огромную таияу. Это было необычно, так как такие рыбы чаще остаются за рифом. Более громоздкая, чем акула, она, как огромная темная тень, медленно поднялась со дна и, поводив носом почти по поверхности, снова скрылась, вероятно решив, что каноэ не годятся на обед. Теперь рыбаки, находясь в лагуне, были осторожны, а когда заплывали в глубокие воды, оставались в лодках или держались в непосредственной близости к ним.
Два дня спустя, собирая кораллоразрушающие организмы на подводном рифовом кусте, я увидел над собой страшную рыбину, внимательно изучавшую меня. До сегодняшнего дня память рисует мне это животное величиной с амбарную дверь, но ведь вода увеличивает предметы в три раза, а воображение часто и того больше. Короче говоря, я чуть не потерял трусы, удирая на берег.
Вероятно, судя по книгам Боба, это была гигантская рыба-попугай с высоким выпуклым лбом. Они достигают иногда более шести футов в длину и весят несколько сотен фунтов, но абсолютно безопасны.
Рыбы текли в банки Боба беспрерывным потоком; вылазки для сбора совершались почти каждый день. Похоже было, что число видов рыб, водящихся на атолле, дойдет до четырехсот. Боб и его команда собрали большую часть образцов, однако им помогали в этом и другие. Мужчины из деревень приносили Рофену необычных рыб, которые попадались им во время ловли. Боб показывал посетителям Фан Папа цветные изображения тех рыб, которые больше всего интересовали его. Некоторых наиболее редких рыб-бабочек и рыб-попугаев поймали практически по его заказу. Таваитиу, молодой человек из хозяйства Фалитрел на Фалалапе, был мастером находить редких рыб. Боб расплачивался с рыбаками табаком, рыболовными крючками или деньгами, но мне казалось, что самым лучшим вознаграждением для них были его восторженные восклицания при виде чего-нибудь нового и редкого.
Коллекционирование «по заказу» настолько оправдало себя, что мы решили испытать этот же метод при ловле ящериц. А думая о ящерицах, я вспомнил Марстона. Не то чтобы он был похож на них, просто ассоциация — вещь непроизвольная. Мои мысли вернулись к разговору, который произошел около двух месяцев назад. Мы начали с темы о женах.
Дело происходило в десять часов вечера в старой лаборатории под тентом. Дневные заметки были уже приведены в порядок и лежали на упаковочной корзине, которая служила столом. Лампа Колемана бросала яркий островок света в микрокосме большой белой противомоскитной сетки. Слабый бриз прокрадывался сквозь сетку, разгонял дымок, поднимающийся из консервной банки-пепельницы. С бризом приносились и ночные звуки: шепот неутомимых пальмовых листьев, приглушенный рокот прибоя на дальних рифах, монотонные удары падающих кокосовых орехов. Я откинулся от машинки, лениво думая о том, как приятно было бы всегда ходить босым, без рубахи.
«Хорошо, если бы Иззи была сейчас здесь». Эта первая фраза вырвалась у меня совершенно непроизвольно.
Утвердительное бормотание Марстона: «И Нэнси тоже».
Мы были единодушны в мнении о наших женах. Каждый из нас избрал образец совершенства. Избрал или был избран? В этом ни один из нас не чувствовал себя абсолютно уверенным, о чем мы уже обстоятельно говорили раньше.
Сегодня вечером мы остановились на вопросе о том, как отсутствующие сейчас дамы приспособились бы к местному окружению и обычаям. Обе любили тропики и не любили условностей; ни одна не стремилась к игре в бридж в клубах (яркие огни их не манили); обе быстро нашли бы общий язык с ифалукскими женщинами. Марстон заметил, что, уж конечно, наши жены разузнали бы все о жизни и обычаях местных женщин, что было недоступно нам и даже антропологу Теду. В общем, мы решили, что можно просить Отделение по изучению Тихого океана доставить наших жен на следующем самолете.
Затем начали возникать некоторые сомнения. Во-первых, примирятся ли наши жены с теми недостатками нашего атоллового рая, с которыми столкнулись мы? Например, с тучами мух и москитов? Мы решили, что они смогут привыкнуть к ним, как привыкли мы. А не будут ли шокировать их довольно открытые туалеты? Марстону казалось, что это не могло служить слишком серьезным препятствием. Я же не был вполне уверен в этом. А во что одеться на Ифалуке? Я не сомневался, что через пару недель Иззи акклиматизировалась бы достаточно, чтобы надеть ифалукский наряд, ли шейный верхней половины; в конце концов ведь у нее были гавайские предки с такими именами, как Камокукаиуеохопое и Накилолиилииокалола. У Марстона возникли серьезные опасения на этот счет. (Несколько месяцев спустя мы поставили этот вопрос перед нашими женами, и нам было приятно слушать, как он обсуждался другой стороной).
