Я не солгала.
Я покончила с мужчинами.
К сожалению, Данте Сальваторе был гораздо больше, чем мужчина.
Он был зверем, и, по правде говоря, он единственный, кто когда-либо заставлял меня чувствовать себя красавицей.
Вздох вырвался из рта, как воздух из проколотой раны, когда я дала команду системе автомобиля набрать его имя и отъехала от обочины, чтобы вернуться в Манхэттен.
— Ciao lottatrice mia [106], — глубокий гул Данте, так похожий на ровное урчание машины возле меня, погасил часть паники, затянувшейся, как молочная кислота, в мышцах. С какого-то момента я перестала раздражаться, когда он говорил со мной на моем родном языке. — Ты довольна моей красоткой?
Я с удовольствием потерла руки о блестящую кожу рулевого колеса.
— Она изысканна.
— Скажи мне это по-итальянски, — подначивал он.
Юмор и веселье забурлили в моем горле от его заигрываний. Прошло так много времени с тех пор, как я наслаждалась таким простым общением с кем-либо.
— Lei è squisita.
— Molto bene [107], Елена, — мрачно похвалил он. — В следующий раз, когда я поцелую этот великолепный красный ротик, я сделаю тебя такой сумасшедшей, что ты будешь знать только итальянский.
Я попыталась насмешливо усмехнуться, но идея была странно привлекательной. Обычно итальянский был языком моей паники, страха, его корни глубоко уходили в прошлые травмы. Мысль о том, что Данте может вывести его из тени на свет с помощью чего-то столь мощного, как его прикосновение, возбуждала и радовала.
— Я позвонила не для того, чтобы флиртовать с тобой, — сказала я ему, вспомнив. — Мы только что допросили Оттавио Петретти. Он согласился выступить свидетелем нашей защиты.
Наступила долгая пауза.
— У меня сложилось впечатление, что он не станет, — сказал он осторожно, но за словами скрывалось множество невысказанных мыслей.
— Его удалось убедить.
Мне было трудно сдержать самодовольство в голосе, и я поняла, когда Данте усмехнулся, что мне это не удалось.
— Как бы я хотел быть мухой на стене при этом разговоре. Ты расскажешь мне об этом, когда вернешься домой.
Домой.
Квартира Данте определенно была таковой для его команды. Чен, Марко, Якопо, Фрэнки и Адриано практически жили там, как и Бэмби, которая готовила и убирала, и ее милая маленькая девочка Аврора, которая часто навещала их. Торе приезжал и уезжал по крайней мере раз в неделю из своего дома в долине Ниагары и всегда оставался на ночь в квартире, сам готовил ужин, сидя локоть к локтю со своим псевдосыном. Они наполняли пространство смехом и своим ощутимым восхищением, и обожанием друг друга.
Они были безжалостными донами мафии, но их отношение друг к другу и ко всем остальным было далеко от той жестокости, которую я наблюдала от солдат в Неаполе, будучи девочкой.
Торе и Данте наслаждались играми, в которые они играли с Авророй, смеялись вместе с ней, словно она была сокровищем. Они вместе играли в шахматы после ужина за вином, обмениваясь колкостями на смеси английского и итальянского.
Они были патриархами не только преступного мира, но и семьи.
И эта семья, этот дом были открыты для меня без всяких оговорок.
Впервые за очень-очень долгое время я почувствовала себя частью счастливой семьи.
Частью целого дома.
От чувств, которые это во мне пробудило, меня чуть не затошнило, когда я проверяла дорогу сзади, чтобы выехать на бульвар Ветеранов Корейской Войны, ведущей в Аннадейл. В нескольких ярдах позади меня ехал мотоцикл, тускло-черный, но гладкий и мощный.
Это всколыхнуло воспоминание, которое тут же забылось, когда я вспомнила о настоящем вопросе, который хотел задать Данте.
— Это Козима убила дона ди Карло? — спросила я, слова вырвались у меня изо рта без обычного такта.
Мне нужно знать.
Было так много секретов, которые Данте и Козима скрывали от меня как люди и как друзья. Я устала находиться в стороне, глядя сквозь туманное стекло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Настало время узнать, что, черт возьми, таит в себе их история.
Я не заставляла себя признаться, почему мне так отчаянно хотелось узнать подробности их отношений, но я почти задыхалась от необходимости знать.
— Давай поговорим, когда ты вернешься, — предложил Данте сквозь шум мужского спора на заднем плане. — Я не один.
— Просто ответь на вопрос. Да или нет. Это просто, — настаивала я.
— Не дави на меня, — предупредил он низким и тихим голосом. — Тебе нужны мои секреты, Елена? Так заслужи их.
— Я живу с тобой уже месяц, — огрызнулась я, чувствуя себя загнанной в угол, отчаянно пытаясь вырваться, потому что паника проникала в мою кровь. — С тех пор я не проронила ни слова о том, что узнала.
— Ты не узнала ничего из того, что я не хотел, чтобы ты узнала, — возразил он, весь холодный, жесткий мафиози.
— Значит, ты мне не доверяешь, — предположила я, потрясенная болью, которая вывернула мой позвоночник и заставила сжаться на сиденье.
Почему меня вообще волновало, доверяет ли он мне? Я его адвокат. Я и раньше работала с клиентами, которые постоянно лгали мне и с подозрением относились к каждому моему слову.
Так что такого, если он не хотел, чтобы я знала его маленькие грязные секреты?
Я все равно не хотела их знать.
— Елена, — пробормотал он так, что мое имя стало итальянской песней. — Если бы я не доверял тебе, разве я позволил бы тебе войти в мой дом? Сказал бы я своим людям приобрести все сезоны этого ужасного вампирского сериала и послал бы Бэмби за дорогим французским шоколадом, который ты любишь? Стал бы я каждое утро тренировать тебя со своей личной командой и смеяться с тобой за хорошим итальянским вином? — он сделал паузу, давая этому проникнуть в сознание, зная лучше многих, что может потребоваться некоторое время, чтобы все проникло под мою толстую кожу. — Возвращайся домой, Елена, — мягко приказал он. — Мы поговорим, когда ты вернешься.
Я уже собиралась согласиться, немного раздраженно, потому что все еще была потрясена тем, что Рик заметил мое счастье, откровением, что Данте, возможно, рискует всей своей жизнью и средствами к существованию ради моей сестры, когда рев мотоцикла прорезал воздух.
Мои глаза метнулись к зеркалу заднего вида, и я увидела, как тот же самый гладкий мотоцикл обогнал старый Бьюик и снова пристроился позади меня.
Я нахмурилась.
— Эй, Данте…
Массивный черный внедорожник GMC появился из полосы справа от меня, его окна были затонированы в черный цвет, так что я не могла разглядеть водителя.
Опасение пробежало по моему позвоночнику.
— Данте, — повторила я, мое дыхание сбилось из-за адреналина, бурлящего в организме.
Я включила мощный двигатель авто и сменила полосу движения, не подавая знака.
Секундой позже мотоцикл выехал на ту же полосу.
Через мгновение после этого внедорожник выехал на полосу передо мной, визжа шинами.
— Что происходит? — потребовал Данте, его голос был жестким и настороженным.
Шум разговоров на заднем плане затих.
— Думаю, за мной следят, — глупо прошептала я, будто люди в других машинах могли меня услышать.
— Сколько их? — потребовал он, щелкнув пальцами на кого-то в комнате с ним, а затем пробормотал что-то по-итальянски, чего я не могла различить за грохотом крови в ушах. — Мне кажется, я знаю этот мотоцикл с того дня, когда мы везли тебя на предъявление обвинений.
Сидящий сзади был крупным и в шлеме, почти полностью обезличенным, но трудно было забыть детали человека, который стрелял в тебя, даже через окно машины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Есть еще черный внедорожник GMC.
— Адриано и Чен едут за тобой, — сказал он мне над возобновившейся какофонией на заднем плане. — Где именно ты находишься?
— На бульваре Ветеранов Корейской Войны в Арден-Хайтс. Я почти в Латуретта парке. Что мне делать? — спросила я почти умоляющим тоном, отчаянно нуждаясь в совете.
