Войдя в вестибюль отеля с его натертым до блеска мозаичным полом, запахом цветов и чая и снующими туда-сюда коридорными в синей униформе, Пенелопа не смогла удержаться от мысли, что однажды вернется в Нью-Йорк и остановится здесь. Тогда она будет уже взрослее, гораздо более холеной и обладать парой новых титулов, и на неё нахлынут воспоминания о первом имеющем значение любовном приключении. Потому что сейчас, глядя на все свысока, она понимала, что Генри был лишь первым блином.
— Мадам, чем могу вам помочь?
На неё смотрел мистер Каллен, щуплый консьерж. Он сцепил руки в замок за спиной, и Пенелопе показалось странным, что он подошел к ней посреди обычной гостиничной суматохи, хотя совершенно точно знал, что предыдущие две ночи она провела здесь. Разве что хотел соблюсти правила приличия.
Но вся странность улетучилась, когда Пенелопа улыбнулась и произнесла:
— Я пришла к принцу Баварии.
Секунду на это не последовало никакого ответа, поэтому она решила уточнить:
— Фредерику.
Мистер Каллен набрал в грудь воздуха:
— Принц больше не постоялец отеля, мадам.
— Должно быть, вы ошибаетесь, — с налетом уверенности и легкого раздражения ответила Пенелопа.
— Совершенно точно, мадам, но его лакей сейчас вон там…
Пенелопа резко оглянулась и в дальнем конце холла рядом с рощей пальм в кадках заметила слугу принца, руководящего погрузкой груды багажа. Не обращая более внимания на консьержа, она поспешила туда.
— Где Фредерик? — потребовала ответа она, подойдя к груде кожаных чемоданов и упакованных сундуков.
— А… миссис Шунмейкер. — Слуга поднял глаза от сложенного большого листа бумаги. В его чопорном британском акценте Пенелопа отчетливо услышала все ассоциации, навеянные лакею её фамилией. — Боюсь, он уже отбыл.
— Что вы имеете в виду, говоря «отбыл»? — Плечи Пенелопы застыли под жакетом. — Отбыл куда? В другой отель? Неужели его обслужили не как подобает? Моя семья часто устраивает приемы в «Новой Голландии», и если требуется, чтобы мой отец поговорил с управляющим…
— Сегодня принц отплывает в Европу.
— Он просил что-либо мне передать? — После этой досадной новости в голосе Пенелопы отчетливо слышалось отчаяние, и она корила себя за это, но ничего не могла поделать. — Должна ли я встретиться с ним в порту, или…
— Принц сегодня отплывает, — продолжил лакей, тщательно подбирая слова. — Он обручился с Терезой, будущей графиней Периньон, и пожелал уехать ради разговора с родными как можно быстрее. Он надеется успеть сообщить им новость, прежде чем её предадут огласке.
— Но… — Пенелопа закрыла глаза, чувствуя себя бесконечно униженной. — Я думала… — начала она, но чудом сдержалась и не сказала «Я думала, он любит меня».
Слуга определенно заметил, как её овальное лицо побледнело от потрясения и унижения. Возможно, он даже немного сочувствовал ей, поскольку шепотом продолжил:
— Вам стоит расценить это как комплимент, потому что на родине принц известен как искусный соблазнитель, и леди, отдавшие ему свою честь, хвастаются этим ещё долгие годы.
— О Господи, какая же я дура! — выплюнула Пенелопа. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось положить руку на знаменитую тонкую талию. С этого дня талия бесполезна, поскольку Пенелопе ещё нет и двадцати, а она уже товар второго сорта. Девушка, репутация которой испорчена. Она не станет принцессой, это будущее ей не суждено. Ей придется остаться в Нью-Йорке, где все уже злобно перешептываются, обсуждая её непристойное поведение, а муж находится на грани того, чтобы поменять постылую жену на привилегированную юную мисс.
— Думаю, вы ещё успеете с ним встретиться. — Лакей с сомнением посмотрел на неё. — Корабль отходит в полдень, но принц захотел выехать пораньше, чтобы убедиться, что его невеста и её мать хорошо устроились.
Но Пенелопа не желала ехать на пристань. Для девушки, которую принц использовал и вскоре выбросил за ненадобностью, унижения и так было предостаточно. На этой неделе она провела с ним так много времени, не отходила от него ни на секунду с того дня, как отменили свадьбу Каролины Брод, и ей казалось невозможным, что он умудрился выкроить час, чтобы сделать предложение крохотной француженке. Но потом Пенелопа поняла, что он, возможно, уже был обручен, когда она приехала к нему в воскресенье. За считанные минуты всё её стройное тело пронзила ошеломляющая дрожь стыда. Это было слишком, и огромные голубые глаза Пенелопы скрылись за густыми ресницами. Её высокая фигура в белом покачнулась и рухнула на пол, словно разлетевшись на куски. Склонив голову на плечо и теряя сознание, Пенелопа успела услышать топот ног. Кто-то звал врача. Последним она уловила лукавый женский голос, сказавший:
— Честное слово, это и есть падшая миссис Шунмейкер.
Глава 42
Я с превеликим интересом следил за историей Каролины Брод, наследницы с Запада, чье имя впервые было представлено высшему свету именно в этой колонке. Но её быстрый взлет оказался слишком хорош, чтобы быть правдой. В это воскресенье её свадьба с одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка вопиющим образом отменилась. Как выяснилось, мисс Брод была всего лишь служанкой нью-йоркской леди, но мечтала одеваться как её хозяйка. Но, хотя Каролина Брод лишилась возможности войти в одну из самых знатных семей, она по-прежнему остается богатой: мистер Кэри Льюис Лонгхорн оставил ей значительное состояние. И мы не можем не признать, что увидели в произошедшем будущее высшего света: богатство без происхождения.
Из колонки светских новостей «Нью-Йорк Империал», вторник, 24 июля 1900 года— Мисс Брод, могу ли я вам что-то принести, чай или…
— Нет. — Обмякнув на обтянутом шелком диванчике у окна в гостиной второго этажа своего особняка, Каролина даже не моргнула, отказываясь от предложения горничной. На Каролине было коралловое кружевное платье, обтягивающее тело и ниспадавшее к ногам бесчисленными складками. Она рассеянно предположила, что день уже клонился к закату, и стоило бы надеть более пышное платье, но не находила в себе сил этим заняться. Каролина уже устала смотреть в окно на дом Лиланда, где ничего не происходило. Одна из девушек с кухни сказала, что слышала от горничной Бушаров, будто хозяин уже уехал из города, чтобы провести какое-то время в загородном доме семьи на Лонг-Айленде. — Не надо.
С самого возвращения из церкви в воскресенье Каролина разговаривала только односложными предложениями и ничего не хотела.
