И зарыдала, забилась в истерике.
Первобытная ярость застила глаза.
Подлая мразота!
Никогда, больше никогда, я не оставлю подобной твари за спиной. И неважно в каком она облике, мужском или женском — убью! Если бы это сделал сразу… выплатил бы штраф, налицо нападение на меня с целью нанесения телесных не совместимых с жизнью. Я чувствовал, что именно вот в этот миг — то хорошее, так называемое «человеческое», которое боролось, молилось вместе с девицей, чтобы получился лишь НАЗ, а не заниматься членовредительством, было раздавлено под смех внутреннего циника.
Убивать нелегко? Женщина? Какая тебе разница, если ты по ее вине сейчас сам отправишься в Долину Вечной Охоты?
— Надо же? Ну-ну, — участливо покивал тот, а затем ухмыльнулся, поворачивая голову в мою сторону, — Айяяйяяй… Стаф, вот не понимаю, такое ощущение тебя в зоопарке для особо буйных отловили и в наказание к нам скинули. Ведь не зря же ты по лесам и весям ночами шарился. Намордник потерял? В город не пускали? Не успею отойти на пять минут, как ты, то всякое зверье грохаешь, теперь до одногруппников добрался. Понимаю тебе крысан не понравился — видок мерезкий. Панголин… Тоже в нем хорошего мало, да и нечего плеваться! Маунах… а что он по углам шкерится?… Но товарищи, боевые верные друзья-то тебе чем досадили? Без кепки ходят? — а затем с такой же ехидной рожей повернулся к Гарпии, — Рассказывай…
Оказалось все выглядело следующим образом: меня попросили подвинуться, но вдруг совершенно неожиданно я набросился на Рыжего, потому что «бешеный», а Гарпия пыталась разнять. Лютик мира! Но куда там… После чего запугав всех вокруг ножом, обещая нанести тяжкие увечья, силой забрал у нее НАЗ, как у самой слабой. Она сопротивлялась до конца «бедняфка», но никто не помог, и вот теперь рассказывает учителю, какой башибузук у него под боком образовался в надежде на справедливость:
— Справедливость, говоришь? Но ты все сделала правильно! Да, правильно! — одобрительно рубанул Джоре и даже хлопнул по колену ладонью, а девка чуть победно улыбнулась, вот только или они совсем были тупыми или не слышали явной издевки в голосе наставника, — Стаф, подвинься, пожалуйста…
Сдвинулся. Я давно заметил, куда был направлен взгляд командира. Под скамью, где в пыли валялся охотничий нож. Не успела дамочка подобрать или впопыхах забыла про его существование.
— Грин, ты попробуй, может, это просто на меня он не бросается? Аллергия типа?
Продолжил цирковой номер весельчак. Было бы еще с чего смеяться. История повторилась. Ни бывший зек, ни я не посмели возразить. Неожиданно сенсей перешел на серьезный тон:
— А теперь все и по порядку, каждый лживый ответ — пять секунд боли. Быкан, как самый разумный, рассказывай, светик, не томись…
В изложении здоровяка, который сразу же принялся говорить четко, правдиво и по существу, история принимала несколько иной вид. Так, действительно, не ошибся мой внутренний компьютер, просчитывая варианты, они решили просто «слегка проучить зазнайку, чтобы нос не задирал». Договорились об акте возмездия практически сразу, еще у Вилли, нужен был лишь случай и повод. Вот он и нашелся. Почему так? Потому что их за «грязь» считаю, а себя называю только «черным», хотя такой же, как и они. По тени промелькнувшей по лицу сенсея, учитывая, как тот относился к равенству, было ясно, выстрел попал в цель. Только не в ту, на которую рассчитывали снайперы.
Озвучил и конечный результат.
— А вы что не вмешались? — спросил у влюбленных неожиданно Джоре.
— Нам это нужно? Мы сами по себе, — взял ответственность на себя Грин, — Две собаки дерутся, зачем лезть?
— Ясно. Стаф, имеешь к ним претензии? — иметь-то я имел. И много. Но лишь отрицательно мотнул головой. Не время, да и взял с них НАЗ, — Слушаем сюда, повторять не буду. Вы легко отделались. Спасибо вашему одногруппнику, пожалел, вас убогих. Вы действительно, как он считает вас, реальная пока «грязь». Кроме Стафа. Он подает надежды, что таки станет «черным», — речь сенсея вновь прибавила мне положительной кармы, как выяснилось я еще и кого-то кем-то считаю, — На первый раз, прощаю. А это чтобы помнили!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И троица свалилась от Плети. Секунды на три ее Джоре врубил. Вот у кого учиться надо жестокости и научусь.
Тот повернулся ко мне и сказал очень серьезным тоном:
— Ты же должен извлечь урок. Напали несколько противников, убивай, кого можешь и как можно быстрее — дольше проживешь. И всегда думай, о тех, кто может напасть со спины. Контролируй. И еще… ты умеешь заводить друзей! — хохотнул, — На всю жизнь считай, завел. Не забудут. Минут через десять — пятнадцать затормозим. Готовься, лечить тебя будем от синдрома Арни. И лук обязательно захвати.
5
Мерный перестук копыт, чуть покачивающийся пол фургона, может, кого-то и убаюкивали, но не меня. Хотя по лицу вряд ли кому-то удалось понять, что я сжат, куда той пружине. Напустил безразличный вид, с надменной холодностью смотря по сторонам. Пострадавшие старались не поворачивать головы в сторону обидчика и сразу прятали взгляды, когда мой останавливался на них. Бойтесь, сукины дети! Бойтесь! Внутри леденящий огонь — мне предстояло пройти еще одно смертельное испытание.
Боялся ли его?
Прислушался к себе, и неожиданно понял — нет. Странное состояние, отнюдь не апатии, покорности Судьбе, наоборот, желание как можно скорее начать действовать, а сердце, будто ждало этого момента. Оно жаждало его, желая гнать только адреналин по венам, пьянея и дурея от чистой энергии.
Вот это химия! Или не в ней дело?
Точнее, не только в ней?
Неожиданно опять возвратился в прошлое, действительно, вспомнить, мать его так, все. Да, лучше бы не бередил старые раны! Образы уже случившегося настолько яркие, что я даже ощутил фантомный запах волос Нины, которая положив голову мне на грудь, думала о чем-то своем, водя указательным пальцем по животу. Я мыслил о работе, о том, что надо купить детское кресло в машину и прочей ерунде, текучке. Тишину прервал ее голос, судя по интонациям, хотела сказать нечто важное, начала издалека:
— Знаешь, Стефан, порой чувствую себя убийцей… Потому что я несу смерть, смерть тебе настоящему, порождая чудовище. Как? — опять помолчала, а у меня в голове одно: «Что за лютую херню она опять придумала?», — Ты не как я, не как Марина или Степан, Андрей с Ликой. Ты другой. Ты можешь жить только тогда, когда вокруг тебя Ад, постоянный дискомфорт, стресс на стрессе. В другие времена просто существуешь, как… как, к примеру, растет та же трава — нет цели, нет желания двигаться вперед. Просто потому что растешь. Я же вижу, тебя ничего не зажигает, тебя ни чего по-настоящему не радует, не интересует, не волнует. Будто в параллельном мире живешь, здесь же бледная тень… А я до сих пор помню, как горели твои глаза, когда ты нас вытаскивал из автобуса. Движения другие, действия… Да все, понимаешь, все другое! Ты завораживал, в тебе чувствовалась сила…
В темноте она не видела, как я чуть криво усмехнулся. Джедай, мать его так. Где там мой световой меч? Ну да, познакомились мы не совсем обычно. Всего трагизма — междугородний автобус завалился на бок в кювет. Даже никто не пострадал. Синяки и ушибы не в счет. У водителя вроде бы или инфаркт, или инсульт случился. Хорошо скорость пассажирского автомобиля была мизерная.
Женщина же продолжала гнуть свою, понятную только ей линию. Мне бы таких тараканов… Да, беременность, роды, постоянные «посиделки» в социальных сетях с «такими умными» подругами и прочее времяпровождение, вроде просмотра сериалов не создали современного Спинозу. По крайней мере, сталкиваться не доводилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Или как тогда на даче во время пожара… Других комфортная среда заставляет жить дальше, ставить новые цели, а тебя она разрушает. Я же, окружая заботой, лаской, даря тебе тепло, создавая зону комфорта, своими же руками уничтожаю того, кого полюбила… И на его месте проявляется, как на фотографии с негатива, безразличное ко всему чудовище. Амеба. Ведь тебе плевать на новости, тебе плевать на других, тебе плевать на все, на друзей, подруг, соседей! — в голосе слышалась какая-то тихая истерика, но я к ним уже привык, поэтому просто промолчал, — Иногда думаю, что и на меня с ребенком тебе плевать! Да, заботишься, что-то делаешь. Ты изображаешь из себя отца, ты его корчишь… Все дежурно. Без огонька, без блеска в глазах. Как заводная игрушка, даже не робот. Она двигается вперед, что-то делает, не потому что у нее есть цель или задача, а всего лишь из-за того, что внутри нее пружина, сжатая когда-то и кем-то. И она распрямляется. И мне становится по-настоящему страшно, когда это произойдет до конца…
