не разлетаясь. Этот живой свет, окрашивавший копыта оттенками зелени, создавал ощущение сказочной сети, вившейся над землей.
На этом участке обычно оживленного тракта было безлюдно. Никто не путешествовал ночью, боясь холода и зверья.
Ехали молча, растянувшись шагов на сто, иногда кто-то что-то говорил вполголоса, будто не хотел разрушать тяжелую ночную тишину. В начале шеренги, где-то далеко, как полководец, вел отряд директор Роберт, от него почти не отставала стойкая Йорданка. Рядом с ними держались и Лианке с Аменом, чуть позади них, не допуская разрыва и в десяток шагов, невозмутимо правили двое желтых воинов-мужчин и одна воительница — Гвиана — высокая, красивая и молчаливая девушка лет тридцати на вид. Взгляд Олеара то и дело останавливался на ее прямой спине, на бьющихся в такт шагу лошади длинных золотых локонах, собранных в высокий, перевязанный в нескольких местах хвост. Капюшона воительница не надевала, будто не ощущая холода. Олеар еще не слышал, чтобы она шептала, но был почти уверен, что тайный язык девушка знает. Иногда Гвиана что-то говорила Тамалании, устроившейся перед ней в седле, и та живо отвечала. Лошадь Тамалании, привязанная к держателю задней подпруги седла Гвианы, меланхолично следовала за ними, держа голову низко словно задремывая на ходу.
Олеар сощурился: господин тоже был где-то в начале, но сейчас его не было видно. Как ученик ни старался выцепить из темноты громадную фигуру на тяжелом жеребце караковой масти, не мог не только найти учителя, но и понять, где мог бы ступать его конь — ни одного лишнего следа на дороге не отпечатывалось, цокота копыт из пустоты тоже не звучало. Скорее всего, герцог скрыл себя завесой и теперь наслаждался тишиной и чтением. Олеар, видевший, как, пряча глаза, льнули к Даору Кариону напуганные Ив и Даника, а также и молодой Айден Лисар со своей матерью Сильвией, хорошо понимал утомленного подобострастным вниманием учителя. Теперь, когда прятаться рядом с черным герцогом серая чета не могла, они переместились в хвост шеренги, поближе к Олеару, будто не замечая сидевшей боком на вороной кобыле Юории Карион.
Серые, синие и коричневые воины распределились по бокам от своих господ, будто охрана сейчас — когда можно было шептать, когда весь отряд был накрыт защитным куполом и хорошо скроенной иллюзией — имела смысл. Эти мужчины тоже ехали молча, сосредоточенно, будто боялись разрушить витавшую между напряженными людьми тяжелую тишину.
Глаза Олеара, как и глаза каждого герцога, каждого воина и каждого шепчущего в их небольшом отряде, были изменены благодаря улучшающему зрение заговору. Хоть Олеар и не видел так же хорошо, как днем, но широкие зрачки улавливали даже мимолетный свет, и он мог разглядеть не только силуэты, но и черты лиц и даже узор плащей. Когда из облаков выплыла мертвенно-бледная луна и осветила петляющий тракт и мешанину черных ветвей кустовой ивы, а за этой преградой — бескрайние поля востока Серых земель, даже светлячки стали не нужны — и так прекрасно ориентирующиеся в темноте лошади не споткнулись бы и без них.
— Уберите уже эту мельтешащую дрянь, — не слишком почтительно попросил Ив Стелер, озвучивая мысли Олеара.
Сфатион Теренер, вопреки настояниям внимательно следящей за ним Теа отказавшийся путешествовать в единственной повозке, и после дня в седле выглядящий еще хуже, чем утром, изогнул в ухмылке свои обескровленные губы:
— Ни одного похода за плечами, Ив?
Он добавил еще что-то на языке степняков, Олеар понял только слово «павлин» — обидное, но весьма меткое прозвище для громкого, претенциозного, даже в поход одевшегося в расшитый драгоценностями сапфирово-синий зимний камзол герцога. Теа, как раз обгонявшая мужчин, усмехнулась, поняв, очевидно, сказанное целиком.
Ив вряд ли знал язык кочевых племен, да еще и не скрывал, что ему не приходилось участвовать в войнах, считая это своей собственной заслугой. Он гордо поднял голову и посмотрел на свою уставшую и раздраженную жену, будто ожидая одобрения. Даника же перехватила повод крепче, не оглядываясь на супруга, будто его и вовсе не было.
— Не дело правителей болтаться по дорогам, как торговцы, — продолжил Ив. — Но это не значит, что я не понимаю, что такое не привлекать к себе внимания. Свет этих штук виден издалека.
Сфатион не ответил, направляя свою лошадь вслед за Теа. Это оскорбило Стелера, и он повторил громче:
— Уберите огоньки!
Ни Йорданка, ни Лианке слышать синего герцога не могли.
— Угомонись, — наконец, тихо сказала ему жена. — Мы выглядим как караван бродячих торговцев, а они всегда освещают себе путь, если идут ночью.
— Они ночью не идут, — почти обиженно ответил Ив, мигом сдуваясь. Олеару показалось, что он рассмотрел выступившие на щеках полного герцога красные пятна. — Даже торговцы ночью отдыхают. Это нравится мне все меньше.
— Хочешь повернуть назад или все-таки воспользоваться порталом? — шепотом, так, чтобы остальные не слышали ее слов, осведомилась Даника.
— Спешу вас успокоить, мы остановимся совсем скоро, как только достигнем холмов, — бодро пояснил приблизившийся быстрой рысью Роберт. Голос его был громким, совсем не уставшим. — Там можно зачаровать одну из лощин и встать так, чтобы нас не было видно. А пока, мои сиятельные, придется немного потерпеть тяготы этого унылого в своей безопасности пути.
— Мы разве не спешим? — подначил пытавшегося скрыть облегчение Ива Сфатион. — Мы могли бы ехать всю ночь и остановиться завтра вечером.
— Не стоит, — ответил ему Роберт как ни в чем не бывало. — Не все привыкли к походной жизни. Сон лечит, между прочим. У нас будет на это пять часов.
— Син при смерти и больше не может держать круг, которым запер Караанду, — будто радуясь, громко заметил Сфатион. Олеар видел, что красный герцог говорил так, чтобы его слышали другие, и что ему нравилось замешательство, изредка мелькавшее на напряженных лицах. — А значит, сколько у нас времени?
— Директор Син не при смерти, — тяжело оборвал его Роберт. — Замолкните, иначе я вас кулем привяжу к седлу, придется спать уже сейчас, — добавил он тише.
Некоторое время мужчины сверлили друг друга взглядом, но вот Сфатион зло усмехнулся — как и всегда, когда признавал, что соперник сильнее него, — и ушел вправо, обгоняя Роберта.
— На следующей развилке — налево по узкой тропе! — скомандовал Роберт, снова уносясь вперед.
Олеар некоторое время разглядывал жесткое, исчерченное глубокими морщинами лицо красного герцога. Тот сжал губы в тонкую линию, будто закусил
