– Но если, – возразил Тибо, – за один волос дьявол может погубить человека, то отчего за один волос Бог не мог бы его спасти?
– Попытайся.
– К тому же, когда я заключал эту гибельную сделку, то и не думал выполнять договор.
– О, узнаю непорядочность людей! Ты не выполнял договор, отдавая мне свои волосы, дурачок? С тех пор как люди выдумали крещение, мы не знаем, за что их ухватить, и взамен кое-каких уступок, на которые идем, они должны отдавать часть тела, на которую мы можем наложить лапу. Ты уступил нам волосы; они крепко держатся, ты сам убедился в этом, они не останутся у нас в когтях… Нет-нет, ты наш, Тибо, с того самого момента, когда, сидя на пороге своего дома, вынашивал мысль о мошенничестве и вымогательстве.
– Получается, – с досадой воскликнул Тибо, вскакивая и топая ногой, – получается, что я погиб для иного мира, не насладившись радостями этого?
– Ты еще можешь их познать, Тибо.
– Как?
– Отважно ступив на дорожку, на которой ты оказался бездумно; открыто желая того, с чем ты соглашался тайком. Иначе говоря, став откровенно нашим.
– Что же нужно сделать?
– Занять мое место.
– А заняв его?
– Приобрести мою власть. Тогда тебе уже нечего будет желать.
– Если ваша власть так велика, если она дает богатство, которому я завидую, как вы от нее откажетесь?
– Не волнуйся обо мне. Хозяин, которому я приобрету еще одного слугу, щедро меня вознаградит.
– Заняв ваше место, я позаимствую и ваш вид?
– Да, на ночь. А на день ты будешь превращаться в человека.
– Ночи долгие, темные, ночью не видны засады; я могу пасть под пулей сторожа или попасть лапой в капкан, тогда прощай, богатство, прощайте, почести.
– Нет, ибо шкура, в которую я одет, непроницаема для железа, свинца и стали. Пока она будет на твоем теле, ты будешь не только неуязвим, но и бессмертен. Только раз в году, как и все оборотни, ты на двадцать четыре часа превратишься в простого волка и должен будешь бояться смерти, как все остальные. Когда мы с тобой познакомились, ровно год тому назад, это был вот такой роковой для меня день.
– А! – воскликнул Тибо. – Поэтому вы так боялись зубов собак сеньора Жана!
– Когда мы ведем переговоры с людьми, нам запрещена всякая ложь, и мы вынуждены им говорить все. Их дело – согласиться или отказаться.
– Вы расхваливали власть, которую я могу получить. Ну что ж, хорошо, посмотрим, что это за власть.
– Она такова, что сравниться с ней не может даже власть самого могущественного короля, потому что у королевской власти есть границы возможного для человека.
– Буду ли я богат?
– Так богат, что научишься презирать богатство, потому что стóит тебе пожелать, как у тебя будет не только то, что люди получают за золото и серебро, но и то, что высшие существа получают с помощью заклинаний.
– Я смогу отомстить своим врагам?
– Во всем, что касается зла, твоя власть будет безграничной.
– Сможет ли меня снова покинуть женщина, которую я полюблю?
– Господствуя над тебе подобными, ты будешь распоряжаться ими как заблагорассудится.
– Ничто не сможет избавить их от моей власти?
– Ничто, кроме смерти, которая сильнее всего.
– А я? В один день из трехсот шестидесяти пяти я буду подвергаться риску умереть?
– Только в один. В другие дни ни железо, ни свинец, ни сталь, ни вода, ни огонь не одолеют тебя.
– В ваших словах нет лжи, нет подвоха?
– Нет, слово волка!
– Согласен, пусть будет так, – сказал Тибо. – Волк на двадцать четыре часа, царь творения все остальное время! Что нужно сделать? Я готов.
– Сорви лист падуба, разорви его на три части зубами и отбрось их подальше от себя.
Тибо сделал то, что ему было приказано.
Разорвав лист, он разбросал кусочки и тогда, хотя до этого ночь была непривычно тихой, раздался удар грома, а порыв ветра, неистовый как буря, закружил эти кусочки и унес их с собой.
– А теперь, брат Тибо, – сказал волк, – занимай мое место, и пусть тебе везет! Как и я год назад, ты двадцать четыре часа пробудешь волком; постарайся выйти из этого испытания так же счастливо, как благодаря тебе вышел из него я, и тогда сбудется все, что я тебе обещал. Я же буду просить господина с раздвоенным копытом, чтобы он уберег тебя от зубов собак барона де Веза, ибо – клянусь дьяволом! – ты вызываешь у меня настоящий интерес, друг Тибо.
И Тибо показалось, что он видит, как черный волк увеличивается, вытягивается, поднимается на задние лапы и удаляется в облике человека, помахивающего ему рукой.
Мы говорим «показалось», потому что на мгновение его мысли утратили ясность и он впал в какое-то оцепенение.
Позже, когда Тибо пришел в себя, он был один. Все части его тела были заключены в странные и необычные формы. Он стал как две капли воды похож на большого черного волка, который разговаривал с ним всего мгновение назад. Единственная белая шерстинка на затылке контрастировала с мрачной шкурой. Эта шерстинка волка была последним черным волосом, оставшимся у человека.
Тибо не успел еще прийти в себя, как ему послышалось, что кусты шевелятся и оттуда доносится приглушенный лай собак.
Он с дрожью подумал о своре сеньора Жана.
Превратившийся в волка Тибо сказал себе, что поступит благоразумнее своего предшественника и не станет дожидаться, пока собаки нападут на его след.
Он предположил, что, должно быть, слышал лай ищейки, и решил не дожидаться, пока собаки будут спущены.
Он побежал по прямой, как обычно делают волки, и с удовлетворением отметил, что после превращения сила и гибкость его тела удесятерились.
– Клянусь рогами дьявола! – воскликнул в нескольких шагах от него сеньор Жан, обращаясь к своему новому доезжачему. – Ты никак не научишься держать собак под сапогом, парень. Ты позволил ищейке зарычать. Так мы никогда не настигнем волка.
– Это моя вина, господин, и я не отрицаю ее, – ответил доезжачий. – Но, увидев, как вчера волк пробежал в ста шагах отсюда, я не мог предположить, что он пробудет всю ночь здесь и мы обнаружим его в двадцати шагах от нас.
– Ты уверен, что это тот же самый зверь, который уже столько раз ускользал от нас?
– Да пусть хлеб, который я ем на службе у господина, превратится в отраву, если это не тот черный волк, на которого мы охотились в прошлом году, когда утонул бедный Маркотт!
– Мне очень хотелось бы напасть на него, – со вздохом сказал сеньор Жан.
– Пусть господин только прикажет, и мы начнем охоту! Но, с вашего позволения, замечу, что впереди еще добрых два часа кромешной тьмы, и этого будет вполне достаточно, чтобы лошади переломали ноги.
– Я не говорю «нет», но если мы станем дожидаться утра, Смышленыш, этот типчик окажется в двадцати лье отсюда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
