Взволнованный от своей догадки, я второпях воткнул догорающий факел в подставку и помчался наверх в кабинет. Где же она? Лихорадочно роясь на полках и бросая просмотренное на пол, только через добрых двадцать минут вспомнил, где видел рисунок. Вот так всегда, наведешь бардак в комнате, а надо было сесть и хорошо подумать, где это может находиться. Вглядевшись в искомый рисунок, я несколько помрачнел: своеобразные поэтажные планы существовали в то время такие, что без стакана не разберешься. И некоторые места в нем неузнаваемые. Эх, придется Майку звать, у ней фантазия побогаче будет. Поднявшись уже под нежную ручку с магиней в очередной раз наверх, устало сел в кресло и безучастно стал наблюдать за тем, как, вместо изучения рисунка, она принялась опять раскладывать книжки по полкам. Ох уж эта женская сущность первым делом наводить порядок даже там, где он не нужен… Большинство найденных в кабинете книг по Майкиной оценке стоили дешевле пяти золотых и были откровенной дешевкой, герцог любил почитывать желтизну детективов и любовных эротических романов с элементами насилия. Модеры игры не стали париться по поводу внешнего вида книг того времени, некоторые из которых были баснословно дороги только из-за используемого в них материала, а подвели все под одну гребенку в виде пергаментной бумаги разной степени качества и кожаных обложек с выдавленными рисунками, разукрашенными разными видами красок. Поэтому после беглой оценки Майки, я приказал произведения меньше этой суммы вообще не брать, а стоимостью до семи золотых откладывать в сторону, мы не железные, чтобы все это тащить в Лариссу. И так два сундука с верхом боле-менее интересных экземпляров набралось.
А вот с оружием, герцог оказался ярым поклонником его коллекционирования, было не в пример лучше и тяжелее. Многое из плодов его страсти теперь лежало грудой металла в кабинете, заставляя чертыхаться при случайном соприкосновении. Боевым железом я еще не торговал, стоит попробовать. Независимость от постоянного оклада, если он скромный, по каким-то причинам резко поднимает твое мнение о себе и тешит самолюбие. Почему — не знаю, да и знать не хочу, лично у меня это в данное время так и работает. Независимый журналист — звучит гордо лишь тогда, когда не бегаешь за редактором, скуля и выпрашивая денег или жалобишься перед читателями, вымаливая донаты после каждого поста.
Закончив с приборкой, магиня долго всматривалась в рисунок, по моему мнению нарисованный во времена капитального ремонта крепости, не века же им игрок владел.
— Ну? — в нетерпении спросил я.
Майка еще на несколько минут зависла в разглядывании рисунка.
— Бред. Это либо набросок, сделанный до ремонта, либо один из предварительных рисунков, какими он вначале хотел видеть помещения в замке. Зря от осмотра отвлек, мы там в одном из закутков интересные знаки обнаружили.
— Не скажи, — не согласился я. — Может, некоторые помещения сделали, а потом стенами заложили. И они, возможно, открываются только изнутри, а снаружи, допустим, только одна. Возможно такое?
— Возможно, — со вздохом согласилась Майка. — Только тогда надо либо современный план найти, либо тупо самим нынешний нарисовать и разыскать несоответствия. И то, и другое займет немало времени и сил.
— Кстати, насчет сил… — неожиданно раздался голос Старшины, отчего я от неожиданности вздрогнул и, отступив назад, задел ногой валяющийся на полу шлем античного воина. Шлем отозвался глухим звоном, что еще больше вывело из равновесия, и, споткнувшись, я окончательно шлепнулся на пятую точку, взвыв от боли соприкосновения с сияющей гладью лезвия старого меча, немедленно с восторгом окрасившегося кровью.
— Что, задницу порезал? — участливо спросил виновник моего стыдливого ранения. — Голову не порезал? Это хорошо. Задница в нашем деле дело десятое. На улице петухи уже пропели, спать будем сегодня, командир? И из игры многим пора выходить, а то штрафами всю прибыль с дела заминусуют.
Потирая глубоко порезанный зад и настойчиво отказываясь от внешней помощи ввиду интимности раненого места, я скрипя сердцем, приказал большей части отряда на шесть часов выходить из игры, а тем, кому прилетят штрафы, компенсировать их своими кровными. Будь проклят этот герцог, начитавшийся Гарри Поттера с его тайными комнатами. Оживет завтра — найду и умертвлю самолично говнюка. Боги мои, никогда не думал, что в седалище столько кровеносных сосудов. Придется все же попросить перевязать и намазать мазью, но только Монаха, он точно глумиться не станет, а то глупо получится — покончив с герцогом, из-за стыда нелепо умереть от потери крови посредством воткнувшегося в мягкие ткани ржавого меча.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Проводив выходящих из игры бойцов, «ночевать» утром в замке со мной остались лишь Гном, Кузьмич и Школяр, я с ненавистью уперся в рисунок. В Канамо разгадкой служил мальтийский крестик, должно же в этом наброске быть что-нибудь этакое! Но сколько не пялился, кроме неявной разнице в очертании помещений не находилось. Ладно, пойдем научным путем… Посмотрим спуск по боковой лестнице к подземелью. Для начала сам спустился вниз, пытаясь запомнить все детали. Потом вернулся в кабинет бывшего владельца и стал в сотый раз разглядывать рисунок, пытаясь найти несоответствия. Бестолку. В отчаянии вошел в покои герцога и с радостной злобой плюхнулся на его массивную кровать, больше похожую на траходром с тремя участниками, уставившись мутным взглядом в потолок. Оттуда перевел свой взгляд на огромное по местным меркам вогнутое зеркало, видимо, подчеркивающее немалый статус герцога. Восходящее солнце осветило его, отправляя свой обратный лучик на тканое полотно, где весьма искусно был изображен человечек, пытавшийся сбежать от костлявой старухи, изображавшей смерть. Занятное панно, ничего не скажешь. Совсем не похоже на обычные изображения, повешенные местными богачами в своих спальнях. Может, с собой его прихватить? Повинуясь внезапному порыву, я принялся сдирать полотно со стены и, содрав его с первых гвоздей, аж застонал от поразившей меня догадки. Это надо было потратить несколько часов, чтоб убедиться в собственной тупости! На стене за полотном была едва заметная полоска. Дверь это, к бабке греческой не ходи!
Один я заходить туда опасался, пришлось искать Гнома, сидевшего, как оказалось, на посту смотровой башни. Он явно обрадовался моему предложению попытаться открыть замаскированную панно дверь, это было всяко лучше смотреть до одуряющей зевоты на пустую дорогу. Показав ему прямоугольные контуры щели, я попросил свежим взглядом пройтись по предметам комнаты, могущих являться ключом, не заклинанием же, как в персидских сказках, она отворялась. Хорошо, что Майка не видела наши дальнейшие действия после приведения в относительный порядок кабинета от разбросанных по полу книжек. Первым делом мы, топчась по дорогущему мягкому ковру, умудрились оборвать гардину для штор, вообразив, что там находится нужный рычаг. Потом сдвинули кровать, да так, что треснула ножка. Потом… Короче через пятнадцать минут было стойкое ощущение, что в комнате всю ночь буйствовал пациент из психиатрической клиники. Искомое нашли над местом, где раньше стояла кровать — над ней на длинных веревочных шнурах висели светильники, один из этих шнуров, как оказалось, с металлической сердцевиной, и являлся тем рычагом. Нужно было просто слегка повиснуть на нем, дверь сразу бесшумно открывалась, а мы целый погром в его поисках устроили. Ну не профи, мы, не профи.
— Эх, вспоминаю добрые времена в Канамо. Только одно различие — тогда было страшновато, а сейчас, наоборот весело. — и Гном заразительно расхохотался.
— Ты только понапрасну не гибни и больше за всякие крюки не хватайся, — пробурчал я. — Не хватало мне старого напарника перед открытием главного секрета замка терять.
— Не боись, командир, не схвачусь. — заверил меня Гном. — Я теперь менее боязлив, но более осторожен, не зря с той поры еще уровнями обзавелся. Теперь их гораздо сложнее восстанавливать, мать их систему. Давай, с собой еще Монаха позовем, вдруг за поворотом твари какие обретаются или герцог уже жив и набросится.
