Он внезапно понял, что он находится среди тех, кто в революции, почти в полном составе будет уничтожен.
И, как он сам ощущал на своём примере -- за дело.
Ведь они пока что ничего тут не сделали такого, за что их можно было бы этим отчаявшимся людям уважать.
Да, полетели на самолёте. Который сами же сделали. Но этого мало.
В глазах голытьбы, которую Григорий наконец, стал замечать, он и его брат был "барин". А значит враг. Паразит.
Григорий вспомнил, что почти все революционеры -- выходцы как раз из слоёв не рабочих, не крестьянских. А представителей того самого среднего класса. И даже высшей элиты.
Они видели всё то, что вот так, внезапно, открылось Григорию. Изначально. И боль собственного народа они воспринимали как свою. Потому и шли на смерть. Ибо эта боль была страшнее смерти.
Шли на смерть за лучшую жизнь. Не для себя.
Для тех, кто будет после них.
Шли на смерть, чтобы будущий социальный взрыв не выродился в "бунт бессмысленный и беспощадный", сносящий всё на своём пути, убивающий и правых и виноватых.
А ведь так и было.
В его, Григория, мире. В Гражданскую войну.
И теперь, глядя в голодные глаза рабочих, он понял, чем была ТА война. Каких трудов и жертв тем самым, проклинаемым либералами, большевикам, стоило обуздать эту стихию. Направить из разрушительного, в созидательное русло.
Голод отключает разум. Отчаяние, заражает паникой и желанием крушить всё. Потому, что это "всё" -- ненавистно потому, что "виновато" в том самом отчаянном положении, в котором оказался человек.
Соображение было элементарное.
Но следующее за ним было и ещё одно.
Как следствие.
И как признание собственной неправоты и подлости тех ,кому он до сих пор верил на слово.
Никакие большевики не могли поднять страну на революцию, если бы эта страна не была перед этим доведена до отчаяния.
Ведь рвануло сразу и по всей стране.
К тому же самих большевиков было чудовищно мало -- всего-то тридцать тысяч на огромную страну. Да и то, половина из них сидела по тюрьмам, а другая половина -- в лучшем случае слонялась по заграницам.
Если принять тезис, что мол "проклятые большевики разрушили процветающую страну подняв революцию", то немедленно нужно сделать следующее, закономерное предположение. Прямо вытекающее из тезиса: "Весь народ в России, обуял приступ массового безумия. Эдакая массовая эпидемия бешенства, буйного помешательства". Что невозможно в принципе. По природе человеческого существа. Природе человеческого общества, которое даже в гибельном состоянии старается нащупать некую почву для остойчивости. Но никак не кидаться во всесокрушающую волну ярости и разрушения.
Последнее возможно только в одном случае -- если другого выхода из наличной катастрофы попросту нет.
Эти мысли толкнули Григория на самое элементарное -- на перерасчёт того, что он ранее делал.
Первая мысль, просто всех накормить -- отпала сама собой.
Никаких бриллиантов, никакого количества золота не хватит, чтобы накормить всю страну. Нужно нормальное сельское хозяйство, которое произведёт то самое продовольствие.
Вторая, более близкая к реальности -- выстроить "свою" экономику, которая бы постепенно переломила все катастрофические тенденции, что уже наметились в России по суди была ближе к реальности.
Но только прикинув в уме что надо сделать, сколько финансов это потребует, и каких людских ресурсов, осознание масштаба предстоящего деяния, тут же снова обрушило Григория в депрессию.
И именно в таком состоянии нашёл его Василий, когда по какой-то надобности зашёл на яхту.
Сам Василий, уже покрутившийся по фабрикам, заводам, артелям, насмотревшийся на то, как живёт рабочий люд, уже успокоился. Теперь его волновало как сделать то, что они задумали. Поиск путей к этому.
Пока наметились два из них. Но надо было ещё, и ещё, и ещё. Уже реально не хватало ни времени, ни сил. А тут ещё и братик решил покукситься. Выяснив причины его нынешней депрессии, он не стал восклицать что-то типа "Я же говорил тебе!". Что было бы закономерным, но бестактным.
Он просто перевёл внимание брата на решение тех проблем, над которыми он же и думал.
- Ты уже пересчитал много. И это самое элементарное. - начал он. - Ты знаешь, что для того, чтобы стать реально сильными и реально повлиять на ситуацию, бабла надо на порядки больше.
- И так как брюлики товар хоть и ликвидный, но не может дать нам всё, что надо. Нужно двигать производства.
- На чём будем зарабатывать?
Григорий пожал плечами. Тут он явно был не так компетентен, как брат.
- Хорошо! - воскликнул брат и начал разворачивать своё видение выхода из ситуации.
- Первое, что видно невооружённым взглядом, так это то, что тут нет многого того, что необходимо для производства двигателей.
- А чего например?
- Подшипники. Их закупают все за границей.
- Так ты тех, последних, прикупил, чтобы сделать подшипниковый завод?
- Именно!
- Хм!
У Григория, так как он занимался созданием системы безопасности, тут же мысли устремились в нужном направлении. Он знал не понаслышке, как поступали с конкурентами в родном мире-времени. И доподлинно знал, так как успел поинтересоваться, что и здесь между конкурентами далеко не братская любовь процветала -- грызлись между собой как стая бешеных собак.
-Тебе пора получать охрану, братец! - заключил он многозначительно.
- Это зачем?! - опешил тот.
- А ты что, собрался сыграть роль сыра в мышеловке? - начал ехидничать Григорий. - И меня не предупредил? Типо: вот, меня пытаются поймать-убить, а я их р-раз! И в дамках!
По растерянному виду Василия он понял, что братец о конкуренции не подумал.
"Ага! А вот я и брата на тараканах поймал!" - злорадно подумал он и продолжил.
- Вася! - начал он ядовито. - Ты думаешь, что тебе конкуренты, загребающие миллионы на нашей родной отсталости, позволят просто так их вышвырнуть с ТАКОГО жирного рынка сбыта как Россия?
Василий тут же "сдулся" и озабоченно принялся тереть пальцем лоб, что означало усиленную работу мысли.
- Что ты предлагаешь? - наконец, выдал он, видно, не придя ни к какому приемлемому выводу.
- Для начала изучим ситуацию на месте.
Василий из этого ничего не понял, но так как было предложено нечто осмысленное, поплёлся вслед за, внезапно обретшим прежнюю энергию жизни, Григорием.
******
На фабрике они застали вялое копошение. Мужичьё, не шибко многочисленное, с багрово-синими рожами, медленно, как сомнамбулы двигаясь, пыталось изобразить что-то в виде работы, по очистке цеха и двора от грязи и мусора.
Между ними бегал давешний Пантелеймон Исидорович Савельев, весь красный от злости пытаясь хоть как-то упорядочить это вялое броуновское движение. На удивлённое восклицание Василия, главинженер разразился сначала матерными словами по адресу рабочих, но потом, слегка отведя душу, он таки снизошёл до объяснений.
- Господа! Как обычно эти скоты перепились! Надо было им по частям выдавать. Малыми порциями. Но не всё сразу же!!! - чуть не плача выдал Савельев.
- Что? - не понял Василий. - что не выдавать?
- Зарплату! Они как увидели на руках какая им огромная сумма пришла, так сразу почти все и упились. Вот, до сих пор выковыриваю на работу тех, кто уже в себя пришёл и работать способен.
Видя, что хозяин пребывает в несколько обалдевшем состоянии и, похоже, вот-вот изволит гневаться, инженер поспешил с пояснениями.
- И ведь не уволишь всех! Либо эти бунт устроят, либо пришедшие на их место будут такие же как и прежние. С-скоты!
- А просто поговорить не пробовали? - наконец нашёлся Василий.
- С этими?!! - удивился Савельев. - С этими скотами? Не знаю, как там у вас в Европах... Может там рабочие поумнее и дисциплины поболе, но эти -- эти только плеть, похоже, понимают. Как привыкли, что их барин за каждую провинность порет, так и до сих пор к цивилизации не приучены! Они ничего не понимают!
Инженер продолжая кипятиться, меж тем, не забывал и о задании. Несколько раз выдав командный рык настропалил на что-то хмурых мастеров, которые тоже пытались управлять этим, мучающимся от похмельного синдрома стадом, он махнул рукой и предложил "господам хозяевам" пройти в управление.
