Антон на стуле откинулся.
— А бассейн — это в качестве наказания? Когда я… — Он губами пожевал, подбирая слово, которое в полной мере позволит матери ощутить всю глупость её затеи. — Когда я исправлю своё поведение, я смогу его бросить?
Марина почти равнодушно пожала плечами, и выдала мимолётную улыбку.
— Конечно, милый, сможешь. Если тебе не понравится бассейн, найдём что-нибудь другое. А когда другое закончится, — она добавила в голос металла, — пойдёшь в кружок макраме.
Мать отвернулась, и Антон принялся взглядом её спину сверлить.
— То есть, теперь все вокруг будут заниматься моим воспитанием? Раньше я воспитывал Эльку, а теперь все вспомнили обо мне и будут воспитывать.
Марина повернулась к нему.
— Это было по-взрослому, Антош, — с сожалением проговорила Марина. — Словами бить ты учишься быстро.
Стало стыдно, и Антон снова взглядом в стол уткнулся. Носом шмыгнул. А Марина вернулась к столу и присела рядом с сыном.
— Мы хотим, как лучше, понимаешь? Вот если бы нам всё равно, никто бы тебе и слова не сказал. Но мы беспокоимся.
— Мы — это ты и твой Дима?
Она сглотнула.
— Он не мой.
— Да? А ведёт себя, как твой. Он всё решает, а ты соглашаешься.
Марина руки под столом в замок сцепила, и постаралась справиться с неловкостью.
— Антош, понимаешь…
— Да всё я понимаю! — Сын глаза на неё поднял. — Ты в него влюбилась, да? Но я ведь не против, мам, вот только у меня уже есть папа! И он меня в бассейн не отправлял!
Марина едва удержалась, чтобы не ответить ему, не сказать, что отец его даже после убедительной просьбы в школу не приехал и с учителями не поговорил, но это было бы неправильно и жестоко, и Антон услышать такое явно не заслуживал. Промолчала, взглядом сына проводила, когда он из-за стола встал, со скрежетом отодвинув от себя стул, и из кухни вышел.
— И что мне с ним делать, Дим? — спросила Марина вечером, правда, вопрос был скорее риторическим. Знала, что чёткого ответа не услышит.
Гранович по плечу её погладил.
— Он просто злится сейчас. Пройдёт немного времени, и успокоится.
— А если нет? Если он обиду затаит?
— Антон? — Дима недоверчиво хмыкнул. — А он может? У него не тот характер.
— Ты в этом так уверен?
— Ты мне сама об этом говорила, — удивился он. Но затем поинтересовался: — Он на меня злится?
Пока Марина раздумывала над ответом, Гранович с пониманием кивнул.
— Должен злиться.
— Дима…
— Да ладно. Это нормально, я думаю.
— Ты думаешь?
— А как бы ты вела себя на его месте?
Марина плечами пожала.
— Понятия не имею. — И тут же возмутилась: — Но я не понимаю, зачем он ввязался в эти игры! Ему деньги нужны?
Гранович поморщился.
— Да при чём здесь деньги, Марин? Думаешь, все эти мальчишки на деньги играли?
— А на что?
— На репутацию. Которую нужно зарабатывать. А хорошее поведение и отличные оценки её только отпугивают, — рассмеялся Дима.
Марина внимательно смотрела на него.
— Откуда ты знаешь?
Он глаза закатил.
— Мариш, я тоже был мальчишкой, и в школе учился, и в институте. Способы за прошедшие годы, может, и изменились, а цель — она всегда одна.
— Дурацкая цель.
— Сейчас я уже готов с тобой согласиться. Остаётся дождаться, когда Антон повзрослеет и сделает тоже самое.
Марина беспомощно качнула головой.
— Успокоил, называется.
В воскресенье Антон проснулся самым первым, его разве что Семён опередил, и когда Марина спустилась вниз, выскользнув тайком из Димкиной комнаты, застала сына в компании котёнка на кухне. Застыла на пороге, словно на месте преступления пойманная. А ведь была уверена, что проснулась первой, завтрак начнёт готовить, поджидая, когда проснутся остальные, и дети, конечно же, не узнают и не догадаются, что она снова не у себя в комнате ночевала, а увидев бодрствующего сына, невольно вспыхнула. Халат запахнула, вошла, но Антон лишь быстрый взгляд на неё кинул, и вернулся к своему завтраку, а его взгляд остановился на экране телевизора. Взял с тарелки ещё один бутерброд, снял с него один кусочек тонко порезанной колбасы и Семёну, восседающему на соседнем стуле, отдал. Котёнок в колбасу вцепился и даже заурчал от удовольствия.
Марина сына по волосам потрепала, проходя мимо. Тот не отодвинулся, но никак не отреагировал на это.
— Ты что-то рано проснулся, — заметила она, а Антон безразлично плечами передёрнул. — Яичницу тебе пожарить?
— Я наелся уже.
— Да? Ну что ж, молодец.
Антон сидел к ней спиной, прихлёбывал чай и снова ногой мотал. Марина хотела его одёрнуть, но почему-то не решилась. Наверное, оттого, что Антон слишком безразличным ко всему окружающему выглядел. Сразу становилось понятно, что он до сих пор злится и обижается.
— Мы с Элей сегодня поедем в центр, по магазинам, нужно её приодеть, она из всего выросла. Ты с нами поедешь? Купим тебе рюкзак новый, ты же хотел.
— Да ну, не хочу. — Он из-за стола поднялся, а Марина повернулась, и попросила:
— Антон, не веди себя так!
— Не пойду завтра ни в какой бассейн! — ещё раз повторил он и перебрался в гостиную, прихватив с собой довольного, наевшегося колбасы и сыра, Семёна. А Марина в раздражении кинула в раковину ложку.
— Это невыносимо!
— Антон наказан? — спросила Эля во время завтрака. — Да, мам?
— Да, — ответила Марина негромко.
— А что он сделал?
Дима усмехнулся, взглянув на девочку.
— А ты зачем спрашиваешь?
Она облизала ложку и плечами пожала.
— Эля, не приставай к брату, — попросила её Марина. — Мы с тобой сейчас в магазин поедем.
— А Антон не поедет?
— Он не хочет.
— Так ему и надо.
— Эля!
Она никак не отреагировала на восклицание матери, достала с тарелки ещё один бутерброд, посмотрела на него, раздумывая, а потом отдала его Дмитрию.
— На, я больше не хочу.
— Огромное тебе спасибо, — усмехаясь, поблагодарил её Гранович.
— Мы сейчас поедем в магазин, и мама купит мне пирожное. А ещё коктейль молочный.
— А, так это был акт милосердия с твоей стороны?
Эля бровки сдвинула, не уловив смысла в его словах, а Марина Диму по плечу ладонью шлёпнула. А дочери сказала:
— Иди умойся и собирайся потихоньку. Дим, ты с Антоном останешься?
— Останусь. Или ты за меня боишься?
— Он с утра не в настроении.
— Он и вчера был не в настроении.
— Дим… — Марина наклонилась к нему, приобняв за плечи. — Может, ну его, этот бассейн? Не хочет он, никак не хочет.
Гранович голову поднял, в лицо Марине заглянул.
