Ли могла наблюдать за всем этим на расстоянии. Как свидетелю ей запрещено было появляться в зале суда, кроме как для дачи показаний. При обычных обстоятельствах она оставалась бы в коридоре рядом с залом суда, но из за пристального внимания средств массовой информации ее держали в маленькой, похожей на камеру комнатке, где ее чувство изолированности нарастало день ото дня, час от часу, пока она ждала вызова. Трудно было не думать о худшем. Пола Купер предрекала, что справедливого суда над Ником не получится, и теперь эти мрачные предсказания, похоже, сбывались. Если его признают виновным и отправят в Сан Квентин – ждать исполнения смертного приговора, – что она почувствует? Что сможет сделать?
Когда Ли возвращалась вечером домой, то прочитывала газетные отчеты о судебных заседаниях и ловила каждое слово в новостях, сознавая, что с ней происходит то, в чем обвинил ее Доусон, – она превращается в поклонницу Ника Монтеры. Выбора у нее не было. Сообщения средств массовой информации питали ее страхи, но другого источника узнать о ходе процессе она не имела. Ли не могла полагаться на рассказы Доусона и не хотела доверяться Алеку Саттерфилду, особенно после длительной беседы с ним.
Ее личный внутренний конфликт, связанный с Ником, оставался неразрешимым. Этот человек по прежнему пугал и беспокоил ее, однако мысли о нем вытеснили из ее головы все остальное. Она пыталась их заблокировать только для того, чтобы ее стал преследовать один и тот же сон, который неизменно начинался с рисунка, сделанного Монтерой. Она прижата к стене, его рука на ее горле. Его прикосновение фатально, неотразимая сила вытягивает воздух из ее легких и сдавливает ее, лишая способности вырваться и убежать. Он подавлял ее. Он увлекал ее в темное, мрачное возбуждение. Она все время просыпалась задыхаясь.
Ее реакции были обострены физическим желанием, которое должно было бы указать ей, насколько глубоко она увязла. Но Ли больше боялась за Ника, чем его самого. Может, потому, что он был осужденным, она не так страшилась признаться себе в своих фантазиях о близости с ним. Если бы Ник Монтера был свободным человеком, она побежала бы прочь без оглядки. Или хотя бы попыталась. Но он не был свободен. Ему грозила смерть, и Ли никуда не могла убежать от чувства ответственности или своей озабоченности его судьбой. Этот процесс значил для нее гораздо больше, чем очередная сенсация средств массовой информации, вызывающая огромное, но преходящее любопытство. Ник же был ее личным крестом, мужчиной, в невиновность которого она верила с самого начала, несмотря на все свидетельства против него, мужчиной, которого она могла спасти… если бы ей предоставили возможность говорить.
Раньше Ли не хотела давать показания, но теперь, по иронии судьбы, когда шла третья неделя суда, она начала бояться, что ей так и не дадут слова. Обвинение уже вызывало своих экспертов, которые составили уничтожающий портрет Ника, представив его как ритуального убийцу. Ли следила за показаниями криминалистов по выпускам новостей и испытала жуткое разочарование, увидев, как они повредили Нику. Она не могла защитить его от этих нападений, но молча, мысленно, сердцем была рядом с ним.
И защита, и обвинение по прежнему разыскивали Полу Купер, которая исчезла без следа. Ли затеяла свой собственный поиск, сначала раздобыв домашний номер телефона Полы через офис Доусона, а затем оставляя сообщения на ее автоответчике.
Она надеялась, что Пола захочет довериться ей, если не доверяет закону или средствам массовой информации, но ответа не получила.
Обвинение начало видеть во всем этом нечистую игру, а Ли подозревала, что Пола исчезла не по доброй воле. Больше невозможно было думать, что та уехала отдохнуть. Суд над Монтерой был главной новостью. Пола не могла не появиться на процессе. Кто то не хотел, чтобы Пола дала показания, по крайней мере так считала Ли.
В один из последних дней, когда защита завершала свои выступления, Ли воспользовалась неожиданно представившейся возможностью. Судья объявил перерыв, когда Ли находилась в дамской комнате, и несколько женщин зрительниц были поглощены беседой о том, как разворачиваются события в зале суда. Ли в беседу не вступила, но когда все возвращались в зал, незаметно проскользнула вместе с ними.
И теперь, стоя в самом дальнем углу помещения, Ли осознала, какой непозволительный поступок она совершила. Если ее заметит судья, ее дисквалифицируют как свидетеля. Могут даже посадить в тюрьму за неуважение к суду. С колотящимся сердцем изучая профиль Ника, она заставила себя обратить внимание на некоторые вещи, включая ее увлечение судом и им самим. Она полностью забросила работу над рукописью, избегала контактов с издательницей, ставя под угрозу их отношения. Ее отношения с Доусоном тоже дошли до того, что за последние недели они виделись всего дважды, и то один раз их встречу устроила Кейт, мать Ли, которая вдруг почему то обеспокоилась состоянием их помолвки.
«Что же со мной происходит?» – подумала Ли. Серьезный нервный срыв? Или она превращается в одну из тех женщин, которые эмоционально привязываются к властному и опасному мужчине? Ник Монтера мог быть и тем, и другим, и всем вместе, если хотел, а еще он воплощал в себе суть фотографий, которые делал. Он заставлял вас заглянуть в темные уголки вашего воображения, хотели вы этого или нет.
Резко стукнул молоток судьи, вырвав Ли из плена ее мыслей. Вперед вышел служащий суда, готовясь сделать объявление. Ли не следила за ходом заседания, но, повинуясь какому то шестому чувству, от которого стянуло кожу головы, она тихо пробралась к выходу, как будто угадала ближайшее будущее.
За ней как раз закрылась дверь, когда разнесся усиленный микрофоном голос служащего:
– Защита вызывает доктора Ли Раппапорт.
Глава 18
Ник Монтера с нечеловеческой сосредоточенностью смотрел, как Ли Раппапорт приносит присягу. Она казалась холодной и собранной в черном вискозном костюме. Ему это не понравилось. Ему хотелось думать, что она страдает. Ему хотелось думать, что ее сердце болит под этим идеально сидящем на ней, сшитом на заказ жакетом и что вся эта дурно пахнущая история хорошенько ее встряхнула.
«Пострадай, малышка…» У него пересохло в горле, пока он смотрел, как она занимает свидетельское место. Двигалась она грациозно, сдержанно, напомнив ему свечу, длинную, изящную свечу в хрустальной люстре. «Я прошу не много, Ли. Пострадай совсем чуть чуть, чтобы я увидел, что небезразличен тебе».
Когда она села, Алек Саттерфилд встал и подошел к свидетельскому месту. Ник посоветовал своему адвокату, как разговаривать с врачом, и если Саттерфилд проиграет и на этот раз, Ник собирался уволить его, даже если это означало, что ему придется защищать себя самому.
