В условиях общественного подъема накануне отмены крепостного права передовая украинская литература переживает период активного утверждения на позициях реализма и народности [См.: Бернштейн М. Д. Українська літературна критика 50 — 70х років XIX ст. — К., 1959]; высшим достижением прогрессивного революционно-демократического направления было творчество Т. Г. Шевченко и Марко Вовчок. Демократические, реалистические тенденции характерны и для творчества тех украинских прозаиков, которые стремились отразить картины жизни и борьбы трудового народа в условиях крепостничества. К этому направлению следует отнести и украинские рассказы Д. Мордовцева конца 50х годов.
Наиболее ранний из них датирован 1855 годом (опубликован же лишь в 1885 г. во львовском журнале «Зоря»). Рассказ этот — «Нищие» («Старці»), бесхитростная, поражающая своей искренностью, такая обычная для крепостного села история о безрадостном детстве, голоде, социальной несправедливости, беспросветной нужде. Характеризуя стилевые особенности прозы Д. Мордовцева, И. Франко подчеркивал, что «тут автор не изображает той жизни во всей ее полноте, не дает нам реалистических студий о всех злых и добрых сторонах его, лишь слегка освещает некоторые моменты, которые наиболее соответствуют его индивидуальному вкусу и характеру его таланта» [Франко I. Я. Д. Л. Мордовець. Оповідання.//Ватра, Стрий, 1887. — С. 150].
С нескрываемой симпатией к своему герою излагает он эту трагическую по своему содержанию историю. Правда о социальном бесправии народа, тяжком горе и нищете, элементы социального разоблачения несправедливости существующего общественного строя проступают в рассказе как бы вне видимой тенденции — в ряде характерных деталей, отдельных замечаний героя, психологически емких ремарок: «Из всей скотины остался у нас старый пес Брорко, — пожалел пан, не взял его за подушное»; «...каждый по бедности своей (а все больше панские люди были) и вынесет кусок хлеба или пшена горстку».
В рассказе ощутима тенденция преодоления сентиментально-идиллической традиции изображения народной жизни. Но автор все же ударение делает не на осознанном протесте против «неправды и неволи», а на первый план выдвигает мотивы христианского всепрощения, примирения с жизнью. И все же, несмотря на эти слабости, И. Франко с полным правом назвал «Нищих» «наиболее оригинальным и глубже всех задуманным рассказом» Д. Мордовцева.
Столь же непритязательно простым является содержание другого рассказа «Звонарь» (опубликованного в «Основе» 1861 г.). Старый сельский звонарь с грустью вспоминает о своей безрадостной жизни: сиротском детстве, «науке» отставного солдата Позихайлика, шившего на уроках сапоги, бурсацкого «обучения» — «красной лозою да гибкой вербою»...
Д. Мордовцев обращается здесь к остро звучавшим тогда вопросам воспитания, школы, образования. «Звонарь» занимает место среди произведений, обличавших уродливые явления старой системы воспитания с ее схоластикой, бессмысленной зубрежкой, жестокостью, унижением человеческого достоинства. Этим вопросам много внимания уделяла передовая литература той эпохи — вспомним пламенные выступления Чернышевского, Добролюбова, Писарева, публикации в «Основе» Номиса, Линейкина. Несколько позже появятся «Очерки бурсы» Н. Помяловского, «Люборацкие» А. Свидницкого. Рассказ Д. Мордовцева, несомненно, близок этим произведениям общностью проблематики, демократическим подходом, протестом против бездушия казенноказарменной системы воспитания.
Демократическая тенденция характерна и для изображения жизни народной в рассказе «Солдатка» (1859, опубликован также в «Основе» 1861 г.); Трагическая история молодого крестьянина Семена Товкаченко, которого забрили в солдаты, его жены Катри, что «так до смерти и осталась солдаткою», объективно звучит как утверждение права простого человека на жизнь, на счастье. Этим героям контрастно противопоставляются образы жестокого, развращенного офицера, «мерзкого человечка с медными пуговицами», из тех, «что по судам пишут да людей до смерти записывают».
Д. Мордовцев находится здесь в кругу проблем и образов шевченковской поэзии. Отсюда — стремление отразить черты социальной действительности, подчеркнуть социальное неравенство героев, утвердить духовное превосходство Семена и Катри над панами и подпанками. Любовная коллизия в рассказе, как и в произведениях Шевченко, является одним из средств раскрытия социального конфликта. «Солдатка» Катря три года, до самой смерти Семена, не вынесшего «муштры», проводит с ним, терпеливо снося лишения, нищету, унижение своего человеческого достоинства. Шевченко неоднократно обращался («Катерина», «Сова», «Відьма», «Слепая», «Наймичка», «Капитанша») к показу трагической судьбы, мук и страданий, безграничного горя жены и матери солдатской, обличая несправедливость, антигуманность всего рабского строя, призывая к свержению крепостничества. Д. Мордовцев не смог в прозе подняться до такой идейной высоты, он останавливается на полпути, ограничиваясь горьким сочувствием своим героям, осуждением жизненных условий, калечащих человеческие судьбы.
Рассказы Д. Мордовцева, рисуя горькие картины крепостнической действительности, продолжали и развивали демократические, реалистические традиции. В центре внимания автора находится жизнь и быт простого труженика, судьба закабаленного крестьянина, его заботы, боли. Отстаивая право простого труженика на человеческое счастье, на свободную жизнь, писатель самой логикой художественных образов подводил читателей к выводу, что главной причиной тяжкого положения народа является крепостное право.
Своей идейной направленностью, освещением отдельных сторон народной жизни украинские рассказы Д. Мордовцева близки к тому направлению в прозе, которое характеризуется творчеством Марко Вовчок. Речь идет не о прямом наследовании, а — как теперь мы говорим — о типологической общности становления реалистического метода в передовой украинской литературе, общности, которая определяет близость содержательноидейных моментов, общность тематики, родственность ряда моментов художественной выразительности. Проза двух художников отличается простотой, искренностью тона, лиризмом, мелодичностью речи, задушевностью повествования. Монологическая манера повествования от лица героя — представителя народной массы — способствует обоснованию народной оценки изображаемого, непосредственного раскрытия крепостнической действительности, способствует тем самым дальнейшей демократизации литературы, укреплению реализма, усиливает эмоциональное звучание произведения.
Однако в условиях усиления реакции Д. Мордовцев отходит на долгое время от непосредственной деятельности в сфере украинской прозы. На первый план выступает деятельность Д. Мордовцева — активнейшего, пользовавшегося широкой известностью журналиста, деятельного, стоящего на демократической платформе редактора. Кроме работы в губернской канцелярии, которая, в частности, давала ему возможность знакомиться с ценнейшими архивными материалами, что благотворно сказалось на его исторических изысканиях, экономических, статистических, географических трудах, с 1856 года Д. Мордовцев становится редактором «Саратовских губернских ведомостей», выступает как публицист, фельетонист, критик, обозреватель.
На характере его выступлений в газете ощутимо сказалась общая атмосфера общественного подъема в стране, близость к лагерю Н. Г. Чернышевского и Т. Г. Шевченко. В своих воспоминаниях «Из минувшего и пережитого» (1902) Д. Мордовцев так говорит об этом периоде и своей идейной позиции: «Пятидесятые годы... точнее — конец пятидесятых годов — это было время всяческих «обличений». Герцен громко звонил в свой речистый «Колокол» в Лондоне... Щедрин-Салтыков «обличал» всех... Батько Тарас и бичом, и кнутовищем казнил всяческую «неправду», что «весь cвiт була зажерла»... А уж как говорится: куда иголка, туда и нитка. Я и был тогда такой же ниткой: куда Герцен и батько Тарас, туда и я».
Следует иметь в виду, что в то время газета была единственным печатным органом в губерниях, становясь естественно центром культурной жизни, барометром общественного настроения, а нередко — легальным каналом для проведения идей революционной демократии. Несмотря на цензурные ограничения и запреты, в газетах все же печатались материалы о тяжком положении крестьян, рабочих, угнетении народов национальных окраин. «Иногда редакторы ведомостей, — подчеркивает современный исследователь, — отличались особенным умением обходить цензурные ограничения. Наиболее это характерно для Д. Л. Мордовцева... Детальное знакомство с материалами «Саратовских губернских ведомостей» убеждает, что Мордовцев умел обходить цензурные препоны, нередко выходя при этом за рамки официальной программы» [Бурмистрова Л. П. Провинциальная газета в эпоху русских просветителей (Губернские ведомости Поволжья и Урала 1840— 1850 гг.) — Казань, 1985. — С. 130— 131].
