прибудут два корабля. Один — частный, и капитан мой близкий друг, думаю, он не откажет.
Грегори опять устало кивнул. Посмотрел, как капитан порта возвращается на последний корабль, видимо с желанием оказать содействие по ремонту.
Не может быть такого, что само мироздание ставит подножки ему. Не может. Поэтому надо просто сесть и подумать. А ещё — превентивно проклясть того труса, который выдал Элис пиратам.
За такими недобрыми мыслями Грегори нашёл какой-то пьяный матрос, что вышел на пирс с бутылкой рома. Он испуганно охнул, наткнувшись на ещё одного любителя свежего воздуха, и выдал совсем нечленораздельное:
— Вы, господин, прям как проклятый капитан «Мёртвой Офелии».
Грегори вскинул бровь, намекая, что никогда не был замечен в подобном. Хотя вряд ли в темноте ночи можно было рассмотреть на его лице хоть какие-то эмоции. Мужик потоптался, неуверенно пытаясь обойти преграду, и Грегори спросил:
— Почему у корабля такое странное название, «Мёртвая Офелия»?
— Так пока он не потонул, оно было другим, — мужик икнул и снова хлестнул рома. — Просто «Принцесса Офелия». Это когда он налетел на вот те скалы…
Грегори проследил за рукой, что указала левее порта, где действительно были скалы.
— Тогда и переименовали.
Какая совершенно глупая идея. Просто невозможно идиотская. Почти как отпить из бокала с бренди яда, который туда плеснула Элис. Но Грегори всё же в задумчивости уточнил у моряка:
— А когда, говорите, разбился этот корабль?
Глава 57
— Это ужасная идея, Грегорио! — воскликнул дон Рауль поперхнувшись вином. Грегори проверил свой артефакт-переводчик. Тот всё переводил правильно, поэтому подтвердил:
— Я знаю.
— Тогда я с вами! — выдал поддатый начальник порта, и зачем-то шлёпнул бутылку вина об стену. Грегори не понял этого ритуала, но заострять внимание не стал. А Монтеро подскочил со своего кресла и начал раздавать указания своим слугам на ближайшие сутки, которые он будет в море.
— Мне не нужны попутчики, капитан, — все же заикнулся Стенли, но оказался перебит.
— Не говорите глупостей, — Рауль, пробегая мимо него, заставил взять в руки тубус с картами. — Вы не ориентируетесь в море, заблудитесь при первом ветре.
Грегори, конечно, тоже думал об этом, но не представлял, что это будет большой проблемой.
— К тому же, как только нагоним этих пиратов, вы отправите меня телепортом обратно, а я здесь подниму магов и мы с адмиралом Антрасом в считанные часы прибудем на подмогу уже на настоящем судне!
Стенли вообще не собирался никого ждать и просить о помощи. Он думал тихо и мирно напугать всю пиратскую компанию, и спокойно украсть Элис.
Радужный мыс был в трёх часах пути от порта. Именно за ним и разбился корабль, но Дон Рауль посчитал, что столько времени терять не стоит и, растолкав штатного мага, затребовал туда телепорт. Грегори не мешал большому начальнику чинить произвол, и просто следовал его указаниям под весом двух здоровых тюков с провизией. А когда земля перестала плясать под ногами, Стенли вгляделся в тёмную гладь моря и услышал сварливое:
— Не прохлаждайтесь, дорогой Грегорио, нам нужна вот та лодка.
И они вытолкали скрипящую лодку в воду. Монтеро сам сел на вёсла, бубня что-то на старом наречии фарнийского, или, как подозревал Грегори, просто матерился. А когда берег стал неразличимым в тёмноте, Дон Рауль сказал:
— Вот здесь можно начинать!
Что начинать — Грегори слабо себе представлял. Он просто прикоснулся к своему дару. Позвал его. И тот заурчал настолько громко, что по воде пошла рябь. Клинок в руках плясал. Стенли отдавал себе отчёт, что поднять со дна морского мёртвый корабль одними своими силами если и возможно, то он просто чокнется, когда начнёт контролировать его. Поэтому магия крови, что бурлила по венам, что знала множество заклятий, что была такой острой и опасной — его спасение. Только она поможет совладать с такой марионеткой.
Тяжёлое дыхание Рауля перестало доноситься до слуха Грегори, потому что он весь обратился в ощущения. Вот стекает по запястьям алый ручеёк и пальцы сами тянутся рисовать на местах разрезов цепочку сдерживающихся рун. Дрожит воздух как-будто над жарким костром. И ветер кружит поблизости, ещё не зная — обратиться в бриз или стать бореем.
Грегори чувствует, как начинают напрягаться мышцы, как рвано и громко стучит собственное сердце, как кости ноют и скрипят. Как одной чистой волной магия покидает тело, разбегается по воздуху, ластится к воде, которая перестаёт быть ровным зеркалом с отражением луны. Она движется от течений, которые поднимает магия крови, она шелестит и вихрится волнами…
Лодку кренило настолько сильно, что в один момент она зачерпнула воды. Рауль выругался. Грегори пустыми глазами наблюдал, как в нескольких метрах от них натиском морской стихии вздымается гейзерами вода. Когда нервы натянулись не хуже чем тетива на эльфийских луках, Грегори качнулся в такт словам заклинания.
Кровь взбурлила в венах. Она старалась подчинить себе всё. От сознания Грегори до непомерной тяжести заклятия. И ей удалось.
Море дрогнуло. Скалы пошатнулись. Вода собиралась одной мощной волной. Стенли держал цепных псов тлена, что вкусили сладкой сильной крови. Они выли, раздирали душу своими когтями, чтобы в мгновенье мир затих. Затаился. Замер.
И взорвался.
Море выплюнуло почерневший от долгой жизни на дне, осклизлый, полуразрушенный корабль. Лодку перевернуло вместе с пассажирами, и Грегори казалось — он должен был утонуть под напором стихии, но нет. Голодная сила облизывала мачты, палубу, киль, бушприт мертвого парусника. Стенли заметил, как дон Рауль большими гребками подбирается к нему.
— Теперь я точно уверен, что это плохая идея.
— Вы всё ещё можете со мной не идти, — вяло отозвался Грегори. Дар внутри бесновался желая подавить заклинание крови, что держало корабль на плаву, и от этого внутри всё переворачивалось и говорить приходилось тише обычного.
На последнюю реплику Монтеро ничего не ответил и, подплыв к кораблю, схватился за одну из свисающих верёвок. Она лопнула, развалившись от гнили. Грегори невероятным усилием воли призвал дар, чтобы потоком воздуха их выкинуло на прогнившую палубу.
Корабль был ветхим. С переломанными досками. С обвалившейся мачтой и рваными тряпками парусов.
Грегори встал, превозмогая боль, которая выкручивала суставы и почти рвала мышцы. Сила ярилась, злилась и желала выбраться из-под контроля. Но зубы скрипели, сердце билось в тисках, а Стенли держал. Не позволял завладеть разумом. И попутный ветер зашуршал в парусах из тлена. Дон Рауль присвистнул
