Одна из женщин сквозь всхлипы начала бормотать молитву, и кто-то заткнул ее оплеухой.
Сейчас, на его глазах, воплощалась мечта. Ограбить до нитки громадный город. Рыскать, как вожак диких псов, по улицам богачей, где в мирное время отыскал бы только издевки. Властвовать безраздельно – ведь у тебя есть меч, и в тебе хватит дряни, чтобы запросто пустить его в ход.
Глаза Рэйта наполнились влагой. То ли от дыма. То ли он плачет. Он думал о той, сожженной усадьбе, и его сплющивало, заваливало, как брата, с трудом удавалось вдохнуть. Похоже, все достойное спасения в нем погибло вместе с Рэкки или осталось далеко позади вместе со Скарой.
Он нащупал ремешок шлема и стянул его, а потом отбросил. Смотрел, как, пустотело цокнув, шлем перекатывается на бок. Прокорябал ногтями примятые им волосы, ничего при этом не чувствуя.
Рэйт опять покосился на горожан, стоящих посреди улицы на коленях. Заметил, как один мальчишка стиснул кулак, зачерпнув горсть уличной грязи из сточной канавы. Заметил, как на носу одной женщины болталась слеза. Услышал, как горло старика с краю с каждым выдохом душит страх.
Заскрипели сапоги Колючки – она направилась как раз к этому старику.
Она не спешила. Может, набиралась храбрости. Может, продлевала удовольствие. Позволила топорищу скользнуть в кулаке, прежде чем ухватиться за отшлифованную ладонью рукоять.
Старик вздрогнул, когда шаги замерли у него за спиной. Она подвигала подошвами, упираясь потверже, точно дровосек перед колодой для колки.
Встряхнула плечами, прочистила горло. Повернула голову и сплюнула.
Подняла топор.
И Рэйт, наконец, выпустил из легких дыхание, содрогаясь от сиплого вздоха. И шагнул вперед, между стариком и Колючкой. И встал, глядя ей в лицо.
И не произнес ни слова. Даже не знал, сумеет ли выдавить хоть одно – так расцарапано было горло, так тяжело ухало сердце. Просто стоял, и все.
Тишина.
Воин со скошенной челюстью потянулся к нему:
– Сдвинь свою задницу, дурило, пока я…
Не отрывая взгляда от Рэйта, Колючка пошевелила длинным пальцем:
– Шшш.
Больше ничего, но здоровяк застыл, как неживой. А она пристально разглядывала Рэйта. Глаза провалились в тень, в их уголках отражался багряный, злобный пульс эльфьего браслета.
– С дороги, – велела она.
– Не могу. – Рэйт стряс с руки щит, и уронил его наземь. Поверх, со стуком, бросил секиру. – Это не возмездие. А обыкновенное убийство.
Рубцеватая щека Колючки судорожно натянулась, в голосе прорезалось бешенство:
– Паренек, я два раза не прошу.
Рэйт развел руки в стороны, ладонями к ней. По щекам побежали слезы. Какая разница.
– Если ты собралась убивать – начни с меня. Я заслужил смерть всяко больше их.
Он закрыл глаза и стал ждать. Он все-таки не полный дурак и не рассчитывал, будто это искупит хоть сотую часть его «подвигов». Просто больше не мог стоять в стороне и смотреть.
Хруст, и на лице вспыхнула белая, горячая боль.
Он обо что-то споткнулся и треснулся головой о камень.
Мир опрокинулся. Во рту солоно.
Он какое-то время лежал. Лежал и размышлял: забрызгал мозгами всю улицу или нет? Размышлял – а не все ли ему равно?
Но дыхание не останавливалось, несмотря на кровавые пузыри из ноздри при каждом выдохе. Он поднес одеревенелую руку. На ощупь нос вырос вдвое. Не иначе, сломан – дотрагиваясь, он чувствовал тошноту. Невразумительно буркнул, переваливаясь набок. Приподнялся на локте.
Мрачные лица, жестокие лица плывут перед взором, глядят сверху вниз. Старик по-прежнему на коленях, губы неслышно шепчут молитву. Колючка по-прежнему нависает над ним, в руке топор. Эльфий браслет тлеет краснотой, будто уголек костра. По кровавому пятну на ее лбу Рэйт сделал вывод, что она боднула его в лицо.
– Тьфу, – хрюкнул он.
Приложив гору усилий, он перекатился, кровь из носа кропила ладони. Вот так, на колено… его занесло – чтоб удержать равновесие, он выбросил руку, но все-таки не упал. Головокружение утихало. Он сперва запнулся, подымаясь, но, в конце концов, сумел встать. И опять между стариком и Колючкой.
– Такие дела. – Он лизнул зубы и сплюнул кровь, потом раскинул руки, по новой закрыл глаза и замер – немного враскачку.
– Боги мои, ну ты и падла, – услышал он, как зашипела Колючка.
– Он, что, псих? – сказал кто-то другой.
– Да заруби ты его, и все, – прорычал здоровяк с кособокой челюстью.
Снова тишина. Казалось, длиться ей вечно, и Рэйт сморщился и плотнее зажмурил глаза. С каждым выдохом что-то невнятно пищало в сломанном носу – как бы унять этот писк?..
Потом где-то заскребло, зашуршало. Он отважился приоткрыть полглаза. Колючка засунула топор в петлю на поясе и стояла, уперев руки в бока. Он глупо уставился на нее.
Значит, не умер.
– И что будем делать? – вскинулся мужик с кольцом в носу.
– Отпустим их, – ответила Колючка.
– С какой стати? – Воин со скошенной челюстью зарычал, брызжа слюной. – С какой стати нам их отпускать? А мою жену они отпустили, а?
Колючка повернула голову и поглядела на него.
– Еще слово, и встанешь сам посреди улицы на колени. Пусть идут. – Она за воротник вздернула старика на ноги и как следует подтолкнула в сторону дома.
Рэйт медленно опустил руки. Вместо лица – большая шишка.
Что-то брызнуло по его щеке. Он оглянулся и понял – здоровяк на него плюнул.
– Гад ты и сука. Это тебя надо было убить.
Рэйт устало кивнул, утирая его слюну.
– Айе, ты прав. Но не за это.
48. Слезы Отче Мира
Отец Ярви шествовал во главе. Звонкое эхо гнало по коридорам перестук эльфийского посоха, которым он убил Яркого Йиллинга. Наставник двигался так проворно, что Коллу пару раз приходилось припустить трусцой, чтобы держаться рядом. Оборванный плащ Скифр хлопал по эльфийскому оружию – она пристроила его на боку. Грохот доспехов Ральфа и его воинов поспевал следом. Мать Адуин, спотыкаясь, плелась позади. Ее рыжий гребень свалялся в бесформенный ком, а рука то и дело натягивала веревку, чтобы хоть немного ослабить захлест вокруг натертой шеи.
Широкий коридор был обставлен оружием: погнутым, в пятнышках ржи. Это оружие носили воины армий, побежденных Верховными королями за последние сотни лет. Но сегодня победа не осияла Верховного короля. Сквозь прорези окон Колл слышал шум разорения Скегенхауса. Обонял дым. Чувствовал заразный, как чума, страх.
Он свесил голову, пытаясь не думать о том, что сейчас творится снаружи. Пытаясь не думать о том, что произойдет внутри, когда отец Ярви и праматерь Вексен наконец сойдутся.
– А если она сбежала? – прервала его мысли Скифр.
– Здесь она, – проговорил Ярви. – Праматерь Вексен не из породы удиральщиков.
Коридор заканчивался высокими дверями темного дерева. Резные створки повествовали о житии Бейла Строителя. Как Бейл покорил Тровенланд. Как подчинил Ютмарк. Как потом забрался на холм из трупов убитых врагов и завоевал целиком все море Осколков. В другой раз Колл отдал бы должное пусть не завоеваниям, но хотя бы их тонкому исполнению, но сейчас даже ему было не до столярных работ.
Дюжина стражников преградила им путь. Доспешные, с каменно-мрачными лицами и копьями наперевес.
– Посторонитесь, – молвил им отец Ярви. Воины Ральфа рассредоточились, насколько позволял коридор. – Скажите им вы, мать Адуин.
– Пропустите! Молю вас, пожалуйста! – слова будто душили Адуин сильнее веревки, однако она не умолкала: – Город пал. И теперь любая пролитая кровь прольется впустую!
Колл от души надеялся, что они к ней прислушаются. Но, как обычно, не тут-то было.
– Не выйдет. – Капитан стражи был воителем далеко не из захудалых. На его проклепанном серебром щите красовался орел – эмблема первого из служителей. – Праматерь Вексен приказала держать на замке эти двери. А я принес ей обет.
– От этих обетов, – пробормотал Колл, – одно горе.
Скифр оттерла его, выдвигаясь на середину, с эльфьим талисманом у плеча.
– Или прощай, клятва, – или здравствуй, Смерть, – предоставила выбор она.
– Умоляю! – Мать Адуин попыталась пасть перед Скифр на колени, но воин с веревкой оттянул ее назад.
Капитан поднял щит и горделиво взглянул на них поверх кромки:
– Я не убоюсь тебя, ведьма! Я…
Оружие Скифр единожды гавкнуло – подобно удару грома, здесь, на узком пространстве. Полщита сдуло, рука капитана отлетела в огненных брызгах и ударилась о другого стражника. Самого предводителя швырнуло на дверь, потом откинуло на пол лицом. Одна нога дрыгнулась и застыла. Кровь растеклась под задымившимся телом, кровь оросила на дверях резные картинки. На пол упал, зазвенел и откатился в угол кусочек металла.
– Кто-нибудь еще желает сохранить преданность праматери Вексен? – поинтересовался Ярви.
