Сережа забарабанил пальцами по широкому подоконнику. Потом ухватился за кованую решетку и стал ее дергать, расшатывая. До выстрела из газового пистолета оставалась, может быть, лишь секунда.
Вытащив из-за пояса шкатулку, Сережа откинул крышку. Нужно было по крайней мере уничтожить порядок камней, раскидать их, сделать эту магию, ради которой едва не убили Наследника с Маркизом-Убоищем, бездействующей и безвредной!
Меньше всех прочих был кристалл алмаза.
– Проглочу! – решил Сережа. – Уж там-то искать не догадаются!
Прямо под алмазом лежал в бархатном гнездышке аметист – прекрасный строгий аметист, который почему-то был Сереже ближе всех прочих камней.
Ограненный кабошоном и прекрасно отшлифованный, он вдруг отразил Сережино лицо, но не только – лицо, как бы удаляясь, сделалось маленьким, зато обозначилась фигура – та самая, плечистая, в темной одежде и с золотой нитью от правого плеча к левому бедру.
У этой фигуры не было в руках шкатулки, а то, что было, светилось между ладонями и колебалось.
– Сюда! – услышал Сережа.
Он не понял, чей это голос и откуда прилетел. Но это был голос друга! Возможно, вилла имела какие-то потайные двери и ходы, возможно, отец Амвросий, Маркиз-Убоище и Лилиана что-то придумали, с кем-то договорились, нашли выход из положения!
Мгновенно выстроив эту неправдоподобную конструкцию, Сережа подхватил бабку с пола и взял под мышку. Не те были условия, чтобы бегать, держа вампиршу перед собой за шиворот. И мотнул головой вправо-влево, ожидая увидеть раздвинувшуюся стену и зовущую руку.
– Сюда!
Сережа опустил глаза – и не смог оторвать взгляда от аметиста – последнего в третьем ряду шкатулки.
Лиловое сияние с белесыми язычками вышло из-под него, окружив камень, и стало расти, и возник круг, который только казался кругом – на самом деле это была дыра в потемневшем и сгустившемся воздухе. Оттуда пришел ровный гул, заполнил собой помещение, стал ощутим, как проходящая по телу нервная дрожь, дрожь не страха, но предвкушения.
Сережа протянул к дыре руку – и ощутил, что ложится на плотный воздух, как на теплую волну, и волна вносит его в отверстие вместе с зажатой под мышкой вампиршей.
Тут дверь резко отворилась и раздались два выстрела.
Сережа ощутил прикосновение к левой подошве, лягнул медленно прилетевшую пулю – и она полетела назад, туда, где Ромка и его напарник еще только собирались захлопнуть дверь, чтобы самим не надышаться дрянью.
А впереди стоял человек, протянув к Сереже руки, и готовился принять его в объятия.
Это был высокий человек в лиловом бархатном кафтане по колено, и кафтан был надет на голое тело, однако об этом издали трудно было догадаться – вся грудь встречающего была покрыта черной порослью. Через левое плечо была перекинута шитая золотом широкая перевязь – широкая для кого-то другого, но не для этого гиганта. На перевязи висел клинок в ножнах, и если бы Сережа разбирался хоть в чем-то, кроме электроники и культуризма, он бы сразу сказал – нет, не шпага, таких широких шпаг не бывает, и на саблю тоже что-то мало похоже…
Между рук висел в воздухе темно-красный шар и медленно вращался. В тот миг, когда Сережа чуть не влетел головой в широкую грудь человека, его шар взмыл ввысь.
– Держись, приятель! – с тем две мощные волосатые руки схватили Сережу за плечи, подтолкнули вверх, он принял вертикальное положение и медленно опустился – не выпуская, впрочем, из-под мышки совсем ошалевшую от полета бабку.
Сережу качнуло, но он устоял.
В странной местности он оказался – на берегу синего, словно бы нарисованного моря, под синим же, изумительной глубины, небом, на желтом сияющем песке. Воздух был солоноват и пронзительно чист, отродясь атлет не дышал подобным воздухом. Ни солнца, ни луны, ни тени, что должна бы лечь у высоких ботфортов незнакомца от солнечного или лунного света, Сережа не заметил.
– Это – что? – срывающимся голосом спросил атлет.
– Это – Вайю. Добро пожаловать! – встречающий, чуть отступив, сорвал с головы широкополую шляпу без перьев и поклонился, так мощно ударив шляпой по светлому песку, что веер золотых искр встал между ним и Сережей.
Затем он выпрямился, нахлобучил шляпу, поймал на ладонь вращающийся багровый шар и подкинул его.
Бабка, малость опомнившись, заелозила под мышкой. Сережа ослабил хватку и позволил ей соскользнуть вдоль атлетического бедра и встать на собственные ноги.
– Батюшки мои! – заголосила бабка. – Сподобилась светлого рая!
Незнакомец положил крупную цепкую руку ей на плечо. Рука была покалеченная не хватало верхних фаланг у мизинца и безымянного пальца.
– Не вопи, сударыня, – строго сказал он. – Я этого не люблю. Ты не в том цветущем возрасте, когда женщинам прощают вопли и капризы.
– Ты что же это, сыночек, совсем к годам почтения не имеешь? – запричитала вампирша, и Сережа понял, что она за время полета нажила новый аппетит и вызывает первого встречнего на склоку.
– Не имею, сударыня, – не отпуская бабки, незнакомец повернулся к Сереже. – Вынужден сам себя рекомендовать. В миру – дворянин из Лангедока Даниэль де Монбар. Прошу прощения за свои плохие манеры – я нажил их в Карибском море. И прошу поверить, что мне дали хорошее образование. Ежели поднапрячься, я мог бы произнести речь на латыни – даже теперь, столько лет спустя. Иезуиты всегда были хорошими учителями – а вы как считаете?
Если б Сережа знал, что в конце восемнадцатого века в Санкт-Петербурге наизнатнейшие вельможи всячески старались устроить своих недорослей в иезуитский пансион, он бы мог иметь свое мнение по этому вопросу. Но о лангедокском училище, процветавшем примерно в середине семнадцатого века, он понятия не имел.
Вообще с историей у Сережи дело обстояло плохо. Как у всякого человека, окончившего обычную среднюю школу и более в глубь веков не заглядывавшего, имелись у него некие путеводные вехи.
По Сережиной хронологии, прежде всего были фараоны. Им на смену пришли древние греки во главе с Прометеем. Потом откуда-то взялись древние римляне во главе, чтоб не соврать, с Колизеем. И сразу же наступило средневековье. Там произошли крестовые походы, потом Колумб открыл Америку, а о том, что было после этого события, Сережа получил сомнительное представление из романов Дюма.
Параллельно европейской истории располагалась история российская со следующими вехами: крещение Руси, татаро-монгольское иго, Иван Грозный с картинки, где он убивает родного сына, и сразу же – Петр Первый, возможно, внук убийцы. Петра сменил тот, кого хотели свергнуть декабристы, а потом произошла февральская революция, повлекшая за собой советскую власть. Она случилась сразу после войны, но с поляками, с французами, или с кем-то еще – тоже было дело темное. Еще имелись Бонапарт, Аракчеев и генерал Скобелев – люди, приложившие руку к российской истории, но не имеющие своей вехи в Сережиной системе, а как бы блуждающие между пятнадцатым и девятнадцатым веком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
