— Да, — говорю я.
Он бьёт меня в лицо, на этот раз сильнее, если это вообще возможно. Моя голова раскалывается от боли.
— Неправильный ответ. Я спрошу еще раз. Ты думаешь, ты мог бы заменить меня?
Я пытаюсь открыть глаза шире, но не могу. Я делаю все, что в моих силах, пробиваясь через туман в голове.
— Да.
Он снова бьёт меня в живот. Он, кажется, сломал ребро, потому что я почувствовал, как что-то треснуло.
— Неправильный ответ. Я спрошу еще раз. Ты думаешь, ты мог бы заменить меня?
Дело сделано. Я потерял Никки. Я потерял НАСА. Я потерял все. Единственное, что мне осталось, — это наследие моего отца, как крутого парня, который никогда не отступал, пока его не убили и не похоронили. Я буду держаться за это наследие столько, сколько смогу.
— Да.
— Дельгадо, принеси мне электробритву, — командует Чу. — И отвёртку... поострее.
— Зачем? — спрашивает Марко.
— Просто сделай это, ты, глупый маленький придурок. Если не хочешь закончить как этот pendejo[49], сделай это.
Следующий удар Чу по голове, это последнее, что я помню до того, как теряю сознание.
Когда я прихожу в себя, я лежу на цементном полу.
— Felicitaciones![50] — говорит Чу, приседая рядом со мной. Я замечаю золотые кольца на его пальцах. — Ты теперь один из нас.
Я просто хочу лежать прямо здесь на полу и спать, пока мое тело не перестанет кричать от боли.
Глава 44
Никки
Через час после моих непрерывных попыток Марко, наконец, отвечает на мой звонок.
— Где Луис? — спрашиваю я его.
— Я высадил его около дома несколько минут назад, — отвечает голос Марко из динамика. Он смеется, звучит как издевательский смех. — Он не в лучшей форме, но выживет. Крепкий ублюдок. Не знал, что он еще тот боец, но Чу все равно поставил его на колени.
Моё сердце резко дергается в груди.
— Ты мог бы остановить его.
— Ты несешь бред. Луис хотел этого... он сам попросил об этом. Вытащи свою голову из задницы и просто прими этот факт, Ник. Ты больше не можешь удерживать его. Теперь это дело Кровавых.
— Почему ты выбрал КЛ вместо меня, Марко? Скажи мне правду.
— Деньги, статус, братство. Ты и я не были бы вместе вечно, и я знал это. Ты была временным отвлечением от моих целей.
Временное отвлечение. Правда, безусловно, болезненна, но это тупая боль, а не реальная. Я пережила его, нас и то, что произошло в результате наших отношений.
— Я была беременна в день, когда мы расстались, — говорю я ему, а затем смотрю на фото танцующих меня и Луиса на свадьбе Алекса и Бриттани, до сих пор висящее на моей стене. Почему-то вид глупой улыбки Луиса, когда он пытался рассмешить меня, дает мне надежду и силы пройти через этот разговор. — Я винила себя, что не говорила тебе об этом напротяжении двух лет. У меня был выкидыш... в сочетании с потерей нашего ребёнка... это мешало мне очень долгое время.
Я перестаю говорить и жду его реакции. Я не знаю, что я хочу, чтобы он сказал.
— Откуда ты знаешь, что ребенок был моим? — спрашивает он дерзко.
Он знал, что я была его первой, и он был моим. Никого другого не было. Его вопрос настолько оскорбителен, что не заслуживает ответа.
Я вешаю трубку, а затем звоню Кендалл.
— Луис вступил в Кровавые Латино сегодня, — говорю я ей. — Я пойду к нему домой, хочу убедиться, что с ним всё в порядке.
— Я пойду с тобой, — говорит она. Я слышу приглушённый голос Дерека, который спрашивает, что происходит. — Дерек тоже придёт. Мы будем у твоего дома через пять минут.
— Поторопитесь, — говорю я ей.
Я стучу в парадную дверь Луиса, но ответа нет. Дверь приоткрыта, поэтому мы заходим.
— Луис? — зову я.
Никто не отвечает. Я иду в его комнату, зная, что он здесь... чувствую его присутствие где-то в доме.
— Я проверю спальни, — говорит Дерек. — Вы двое стойте у входной двери. Если вам будет нужно быстро выбираться отсюда, просто уходите.
Дерек открывает дверь в спальню Луиса. Я сжимаю руку Кендалл, боясь того, что он найдет... что бы то ни было.
— Что, черт возьми, с тобой случилось, чувак? — спрашивает Дерек.
— Почему ты здесь? — слышу я ответ Луиса.
— Он здесь, — шепчу я Кэндалл.
— Никки хотела убедиться, что ты в порядке. — Дерек машет мне. — Ну, я буду, прямо за дверью, если тебе что-нибудь понадобится... прямо как в больнице.
Я задыхаюсь, когда вижу Луиса, сидящего на кровати и прислонившегося спиной к стене. Его голова покоится на руках. На его лице кровь. Его голова обрита, а его полностью окровавленная рубашка, порванная в клочья, валяется на полу.
Грэнни сидит рядом с ним, положив голову ему на бедро. Она знает, что ему больно.
Я спешу к нему, боясь прикоснуться к его лицу, опасаясь сделать ему больно.
— Что они с тобой сделали? — мягко спрашиваю я, пытаясь сдержать поток эмоций угрожающий выйти из меня. Я должна оставаться сильной ради Луиса.
— Уходи,— стонет он.
— Я не уйду, когда ты выглядишь вот так, — шепчу я.
— Мне не нужно, чтобы ты была здесь, и я абсолютно уверен, что не хочу этого. Все кончено, помнишь? Я не твоя чертова благотворительность.
— Хорошо, но посмотри на себя. Отбрось свою гордость и позволь помочь тебе.
Они сбрили его прекрасные волосы. Его держали, или он добровольно склонил голову для этого? В любом случае, аккуратностью они не отличались. У него куча порезов по всей голове.
— Они побрили тебе голову.
Я не понимала этого раньше, но его мальчишеские волосы были символом его невинности и индивидуальности. Теперь он выглядит так жестко... как Кровавый Латино. Я поднимаю его подбородок и призываю посмотреть на меня. Когда он это делает, я почти глотаю воздух.
Его губа разбита, его глаза закрыты, потому что веки опухли... и красные, ужасные порезы смешиваются с синяками на лице, спине и груди.
Когда я смотрю в его глаза, в них я вижу пустоту. Это пугает меня. Изменится ли он и станет таким, как Марко?
— Какую часть «уйди от меня» ты не понимаешь? — спрашивает он.
Когда он роняет голову на руки, я мельком вижу буквы К и Л, выдолбленные чем-то на его бицепсе.
— Тебе нужно в больницу, — говорю ему я.
— Не могу. Они спросят, что случилось, — он поднимает взгляд на меня. — Я должен соблюдать кодекс молчания. Ты знаешь, что мне нужно, Ник? Наркотики. Незаконные. И очень много. И убедись, что их хватит надолго, потому что я не выйду отсюда некоторое время.
— Прекрати нести чушь, — я сажусь на кровать и долго сурово смотрю на него. — Вот, что мы сделаем. Ты позволишь мне тебя помыть. А потом можешь сказать, чтобы я ушла.
