Обе стороны обменялись любезностями — на языке мед, а в сердце лед.
— Для меня было бы большой честью, — в конце концов произнес Альбрехт, — разделить воду с нашим братом во Христе.
Удивленный неожиданным приглашением, Джустиниани осекся, бросил вопрошающий взгляд на секретаря и, не дождавшись ответа от Патричи, который лишь молча таращился на него, принял чреватое последствиями решение, сказав:
— Почему бы и нет, если это вам важно. Даже Господь наш Иисус Христос, как пишет Матфей в четвертой главе, искушался дьяволом, а под конец ангелы приступили и служили Ему.
Разумеется, плескавшемуся в воде голому курфюрсту было ясно, что римский посланник провоцирует его. С другой стороны, Джустиниани ожидал от своего визави того же. Альбрехт ни в коем случае не должен был предстать провинциальным мещанином-ханжой и, заломив руки, убежать из подвала. К тому же он не знал церковных законов, запрещающих двум кардиналам купаться в одной и той же воде, — кроме развратных устремлений, конечно. Но от этого оба кардинала были весьма далеки.
А потому Джустиниани быстро снял свою мозетту и ризу, под которыми оказались свежая рубашка и тесно облегающие панталоны, не слишком выгодно демонстрирующие его паучьи ножки.
Необычный облик папского кардинала в подштанниках бросил в пот стыдливых банщиц, а когда Джустиниани сбросил с себя и этот деликатный предмет, они, закрыв лица руками, выбежали вон вместе с Патричи. Папский легат оставил на себе лишь широкополую кардинальскую шляпу с колокольчиком, словно фиговый листок. В таком виде он забрался по приставной лесенке в овальный чан к Альбрехту Бранденбургскому.
Хотя сухощавый папский кардинал отнюдь не был корпулентным, вода в чане перелилась через край, и курфюрсту пришлось звать банщиц. Все еще в смущении от неловкого зрелища, они подтерли пол, а затем водрузили поперек чана решетку — не столько чтобы разграничить сферу влияния обоих кардиналов, сколько для того, чтобы соорудить столешницу для обильного завтрака, состоявшего из лепешек, яиц, сала и нарезанного холодного жареного мяса вместе с молодым грушевым вином.
— Брат во Христе, — начал Альбрехт Бранденбургский, смачно чавкая, — не могу себе представить, чтобы похороны канатоходца побудили вас проделать долгий путь из Рима в отдаленный Майнц. Не говоря уж о том, что время, прошедшее от прискорбной гибели Великого Рудольфо до его погребения, несравненно меньше того, которое потребовалось, чтобы новость достигла Рима и вы смогли добраться сюда.
— Тут вы не заблуждаетесь, — заметил Джустиниани с коварной ухмылкой и с наслаждением вытянул свои тощие ноги на половину хозяина. — Лошади из ватиканских конюшен, благословленные его святейшеством, считаются самыми быстрыми в мире. Только что с того проку, если вы вашего брата во Христе, прибывшего в город, полдня заставляете ждать у городских ворот, а потом оказываете ему отнюдь не подобающий прием! — Унизительное обращение по его прибытии в Майнц до сих пор не давало покоя папскому посланнику.
— Вам следовало выслать вперед гонцов, которые возвестили бы ваш неожиданный визит, — небрежно заметил князь-епископ тоном, не содержащим и намека на извинения. — Вы не представляете, какие задачи должен ежедневно решать церковный и светский властитель. Кардинал папской курии живет в несравненно более благоприятных условиях.
— Покончим с взаимными обвинениями! — Джустиниани хлопнул ладонью по воде, обдав завтрак водой. — Не сомневаюсь, что вы догадываетесь, почему я решил составить вам нынче утром компанию.
Конечно, Альбрехт Бранденбургский догадывался об истинной цели визита, но предпочел оставить это при себе и разыграть полное неведение.
— Позвольте, я попробую отгадать, брат во Христе. Вероятно, в вашем багаже имеется ценная реликвия. Что же это такое и сколько вы за нее хотите?
Старшая из банщиц выпустила в чан ведерко мыльной пены, чтобы, с одной стороны, отмыть кардинальские телеса, а с другой — скрыть под пышной пеной благословенные причиндалы высоких духовных господ от взоров молодых купальщиц.
— Оставьте ваши реликвии! — рассердился папский легат. — В Риме никто больше не интересуется реликвиями, с тех пор как стало известно, что одних только препуциальных мешков маленького Иисусика существует не меньше дюжины, а также три савана Господа нашего, не говоря уж о бесчисленных наконечниках копий, с помощью которых делался надрез на теле Иисуса, снятого с креста. Нет, на этом теперь денег не заработаешь.
— А индульгенции? Я имею в виду настоящие, полновесные индульгенции. Как обстоят с ними дела? — живо поинтересовался князь-епископ.
— То же самое, — отмахнулся легат. — Прошли те времена, когда с помощью рукописных пергаментов и пяти «Аве Мария» можно было сколотить состояние. И в этом есть часть и вашей вины, жителей Майнца. Ведь это же один из вас изобрел искусство печатания. Разве нет?
— Надеюсь, его святейшество Папа Климент хотя бы не обвиняет нас в упадке римской курии.
Джустиниани пришел в ярость и так завопил, что его хрипловатый голос эхом отозвался под сводами, а банщицы попрятались за колоннами:
— Я запрещаю вам обсуждать в таком тоне финансовое состояние Ватикана! Да, с тех пор как Папой Юлием II овладела мысль, что ему под силу мечом восстановить церковное государство, и он отправился в поход против Бога и света, казна его святейшества действительно опустошена, и ни для кого не секрет, что его преемники до сих пор остались должны живописцу Микеланджело и наследникам Рафаэля и Браманте. Собственно, это и есть причина моего приезда к вам.
В ответ Альбрехт разразился громким хохотом, что, по-видимому, должно было означать: «И с этим вы приезжаете именно ко мне?» Вслед за этим курфюрст тут же, набрав в грудь воздуха, ушел с головой под воду, оставив на поверхности лишь свою шапочку.
Джустиниани был в полном недоумении, не зная, как отнестись к этому спектаклю, если речь шла о таковом, и попытался руками нащупать под водой Альбрехта — из-за мыльной пены ничего нельзя было различить. Вскоре папский посланник действительно за что-то ухватился, отчего князь-епископ, отфыркиваясь, тут же всплыл.
— Я бы вас попросил, брат во Христе! — возмущенно воскликнул он.
Джустиниани не стал заострять внимание на неловкой ситуации, без обиняков задав своему визави вопрос:
— Не допускаете ли вы, что мы оба в поисках финансовых источников гоняемся за одним и тем же?
Альбрехт испугался. Он сразу понял, на что намекал Джустиниани, но предпочел пока разыгрывать из себя простачка.
— Не понимаю, о чем вы толкуете, брат во Христе.
— Тогда мне придется выразиться конкретнее, — вздохнул легат. — Есть предположение, что не все было чисто с этим канатоходцем, которого вы на днях похоронили…
— Вы хотите сказать, что Великий Рудольфо был в сговоре с дьяволом?
— Такое можно было бы предположить, если бы не присутствие на похоронах великих ученых мужей, что позволяет заключить, что Великий Рудольфо имел доступ к «Книгам Премудрости», ставящим под сомнение фундаментальные устои Церкви.
Возмущенный князь-епископ принялся грести руками в чане. Чтобы показать, что все это не имеет к нему никакого отношения, он в шутку спросил:
— Надеюсь, его святейшество Папа Климент не надумал проповедовать Евангелие с каната?
— Я бы вам порекомендовал отнестись с большей серьезностью к этому вопросу, — раздраженно заметил Джустиниани. — Ибо того, кто завладеет «Книгами премудрости», ждут не только величайшие открытия и изобретения, но еще и немыслимые сокровища. Впрочем, кому я это говорю!
— Брат во Христе, — пришел в крайнее волнение Альбрехт Бранденбургский, — вы сказали «сокровища»? Откуда вам это известно? Мы об этом не имели ни малейшего понятия!
— Почему же вы тогда приложили столько усилий, чтобы сорвать маску с одного из Девяти Незримых? — Джустиниани ехидно осклабился, сидя в воде.
— Вот дьявол, — продолжал горячиться князь-епископ, — вам известно больше, чем я предполагал.
Склонив голову набок, кардинал пожал плечами.
— Вы уже не в первый раз переоцениваете свои способности, уважаемый брат во Христе. Не забывайте, в распоряжении его святейшества Папы есть совсем другие возможности, чем у князя-епископа в римско-католической провинции. Взять хотя бы ватиканскую библиотеку, строительство которой еще не завершено, — в ней хранится больше книг, чем в любой другой библиотеке на христианской земле. К сожалению, «Книги Премудрости» туда пока не попали. Но стеганографы, более дюжины которых состоят на службе в Ватикане, уже на пути к разгадке тайны местонахождения этих книг.
— Вы дурачите меня!
— Ни в коем случае.
— Если вам уже так много известно, что же вы пытаетесь выведать у меня?
