Словно в ответ на мой немой вопрос Джо Керосинщик сказал:
– Мы уже дома, Вилли. Самое время поупражняться в вашем пиджин. На Дальвадо сейчас большой праздник, а вы приносите удачу людям. Подождите и сами все увидите.
Первое каноэ подошло к кораблю, и люди на палубе замахали руками и закричали. Гребцы в каноэ ответили тем же. Некоторые спрыгнули с палубы в воду и поплыли к приближающимся лодкам.
За маленькой армадой подошло десантное судно, и с борта свесилась вместительная грузовая сеть. Команда занялась погрузкой и разгрузкой, не обращая ни малейшего внимания на торжество вокруг. Сам корабль мгновенно превратился в трамплин для ныряния. На палубе заиграла музыка, произошел обмен цветочными гирляндами, и кристально чистые воды лагуны подверглись настоящей бомбардировке из кувырков, сальто и ласточек.
Джо Керосинщик полез на мачту, я последовал за ним. Часто ли тебя встречают как посланника богов на берегах отдаленного южно-тихоокеанского острова? Если ты в Полинезии, поступай как полинезийцы. И я спрыгнул в воду.
Может быть, во мне еще осталось немножко кавы, а может, я просто вспомнил, как нырял еще в школе. В любом случае, я сделал кувырок вперед и эффектно вошел в воду. Когда я всплыл на поверхность, гребцы на каноэ неистово хлопали и пели:
– Кид бок, Кид бок, Кид бок!
Потребуется пара дней, чтобы разобраться, чему они так радовались.
Когда я доплыл до ближайшего каноэ, прекрасная девушка на носу сняла с себя цветочную гирлянду и показала безупречные груди, отражавшие, словно зеркало, два вулканических пика-близнеца. Меня втащили на борт, и она набросила гирлянду мне на шею.
На берегу меня встретило еще больше объятий и цветов, а потом Джо Керосинщик заговорил с собравшейся толпой на пиджин. Когда он смолк, все заголосили и повели меня через деревню к одному из бараков. За нами с Джо шел большой человек с бамбуковой копией винтовки «M1» в руках. На нем не было ничего, кроме двух поясов с патронами и клочка материи, обернутого вокруг пениса. Они с Джо ввели меня в хижину.
Внутри все выглядело так, будто это капсула машины времени, вернувшейся из 1942 года: серый цементный пол, столы казенного образца, двухъярусные кровати, потолочные вентиляторы. На стене висели старые черно-белые фотографии американских моряков, самолетов и воинов-туземцев. В центре красовался увеличенный снимок старой летающей лодки «Каталина». Вдоль крыла вытянулся длинный ряд туземцев, а в середине стоял одинокий белый человек в форме морского офицера.
Я указал на фотографию.
– Капитан Кид? – спросил я Джо.
С торжественным видом он посмотрел на снимок и улыбнулся.
Да, это капитан Кид, – сказал он. – Вот почему мы здесь. – Мгновение Джо стоял, как паломник в Лурде, а потом хлопнул в ладоши. Это Беркли. Он хорошо говорит по-английски. Пока я не вернусь, он твой человек, – и Джо что-то сказал Беркли на пиджин.
– Я твой человек, – повторил Беркли с улыбкой.
– Это твоя комната, – сказал мне Джо. – Отдыхай. Завтра великий день. Я иду к семье. Увидимся позже. Если что нужно, скажи Беркли.
С этими словами Джо Керосинщик отдал честь и исчез в сияющем прямоугольнике дверного проема.
Вместе с Беркли я обошел деревню. Хуакелле несла на себе явные признаки столкновения нескольких культур. Сборные бараки стояли бок о бок с хижинами, покрытыми пальмовыми листьями. Рядом с орудием, которое притащили на пляж к нашему прибытию, на высоком бамбуковом шесте развевался американский флаг.
Еще когда мы летели в Эспириту-Санту на «Жемчужине», я прочел немного об этих островах. Оказалось, что во времена расцвета охоты на китов в Тихом океане на Дальвадо было поселение китобоев и лесорубов. Как обычно, матросы привезли с собой болезни и заразили остров. Туземцы сделали логичную для тех дней вещь – стерли поселение с лица земли.
На противоположном берегу реки виднелись следы тех событий: обугленные сваи причала, несколько выгоревших каменных зданий и кладбище на холме. Я перешел мелкую реку вброд и наткнулся на самодельный памятник из китовых костей на берегу.
Гуляя по кладбищу, я заметил на нескольких бамбуковых крестах английские фамилии, военные звания и надпись «ВМФ США». Надгробия были обложены раковинами и усыпаны свежими цветами. Я спросил об этом Беркли, но он не ответил на мой вопрос.
– Уолтэм все объяснит, – сказал он.
Мою экскурсию по руинам прервал чей-то смех. Выяснилось, что компания ребятишек перешла реку вслед за мной. Они отвели меня на пляж и затащили в воду. Сначала я думал, что мы просто немного поплаваем, но купание превратилось в самый настоящий аттракцион на воде.
Дети изображали самолеты, раскинув в стороны руки-крылья и гудя ртами-моторами. Они беспорядочно носились в мелкой воде, пока один из них что-то не прокричал. Остальные тут же выстроились клином и взяли курс на костяной монумент. Это было так заразительно! Я тоже превратился в самолет и присоединился к эскадрилье для бомбежки. Мы гонялись друг за другом к восторгу толпы, собравшейся на пляже. Снова начали скандировать:
– Кид бок, Кид бок! – Я чувствовал, что все это к чему-то меня приведет, но понятия не имел, что я там найду.
После водно-воздушной потасовки я спросил Беркли, как насчет перекусить, и через пару минут откуда ни возьмись появились девушки с жареными омарами, пои1, нарезанными ананасами и ведром холодного пива.
После обеда я решил последовать совету Джо Керосинщика и вернулся в хижину, чтобы поспать. Закрывая глаза, я вдруг поймал себя на мысли, что если весь мир полетит к чертям, Дальвадо – не такое уж и плохое место. Вполне можно застрять здесь на какое-то время.
Не знаю, как долго я спал, но меня разбудил жуткий грохот. Очнувшись, я понял, что моя двухъярусная кровать движется. Я тут же вспомнил, как лежал в шикарном госпитале в Лос-Анджелесе со сломанной ногой, и вдруг началось землетрясение. Вместо того чтобы позаботиться о пациенте – обо мне то есть, – сиделки запаниковали и выскочили в коридор. Меня они бросили болтаться на растяжке.
Я – существо болотное. Жара, москиты, ураганы – я с ними вырос, так что мне они кажутся вполне естественными. А вот движение земли – нет.
Я вскочил и огляделся. Стены хижины тоже двигались, шум становился все громче. Вдруг все смолкло.
Это просто вулкан, – раздался голос из тени. И это был голос не Джо Керосинщика и не Беркли, если, конечно, пока я спал, они не успели пройти ускоренные курсы английского, – Как все и вся на этом острове, вулканическая активность приходит и уходит. Добро пожаловать на Дальвадо, капитан Сингер. Меня зовут Уолтэм. Я слышал, вы ищете меня.
Не успел я оглянуться, как уже сидел на пассажирском сиденье военного джипа. Уолтэм, верховный жрец карго-культа капитана Кида, ехал по заросшей травой дороге, окаймленной сандаловыми деревьями. К багажнику допотопного автомобиля были привязаны ремнями две очень современные доски для серфинга.
– Я знаю, вы занимаетесь серфингом. Видел ваши клипы и подумал, что вам может прийтись по вкусу эта перемена. Особенно после долгого путешествия из Санту. Это типа миниатюрного Вайкики, только без двух миллионов туристов и небоскребов.
Приглашение покататься на доске и новость, что Уолтэм бывал на Гавайях, только прибавили таинственности, окружающей мое прибытие сюда. Единственное, в чем я был уверен: не стоит задавать слишком много вопросов. Поэтому я просто слушал.
Уолтэм извинился, что не встретил меня сразу по прибытии, и сказал, что у него дел по горло, ведь завтра – День капитана Кида. Когда я спросил его об американских могилах, он, как и Беркли, уклонился от ответа:
– Я понимаю, что вы сбиты с толку, но обещаю, в свое время я все вам объясню. Мне куда проще разговаривать, когда я на пляже или ловлю волну. А вам?
Я сидел и молча разглядывал Уолтэма. Он вовсе не подходил под образ модели с обложки журнала о серфинге. Скорее он был помесью стареющего спасателя и борца сумо. Рост под шесть футов, кожа оттенка кофе с молоком, круглую лысину обрамляли светлые кудрявые волосы. Он был одет в камуфляжные шорты и безрукавку, каждый видимый дюйм его кожи от шеи до лодыжек покрывали татуировки.
Руки и плечи Уолтэма были мускулистыми, но внушительное брюшко говорило либо о склонности к полноте, либо о любви к пиву. В правой руке он держал здоровый косяк, казавшийся естественным продолжением руки. На жизнь он смотрел сквозь пару зеркальных «Рэй-Банов». На шее висела нитка с зубами акулы и черными жемчужинами, а из-за пояса торчал автоматический пистолет 45-го калибра.
Кем бы он ни был, он явно был здесь главным, и я понял, что его надо слушаться. Я не знал, что я делаю на Дальвадо. Серфинг – значит серфинг, почему бы и нет.
Мы выехали из-под балдахина деревьев, и перед нами раскинулся океан. Дорога бежала параллельно белому песчаному пляжу вдоль подветренного берега до мыса вдалеке.
