Глава 37
Бестелесный
Всё случилось в один миг. Только что Милос сидел в теле человека и собирался взорвать центральный газовый коллектор, а в следующее мгновение он стоял на полу и медленно проваливался сквозь него.
Что-то изменилось.
Он сразу почувствовал это — внезапную лёгкость, мгновенное разъединение связи. Живой мир, который всегда выглядел туманным и нечётким, расплылся ещё больше, словно Милос стал на шаг дальше от него. Юноша запаниковал. К нему пришло ощущение невосполнимой потери — ощущение, которое он затруднялся определить словами. Он отогнал от себя страшную догадку, отказываясь даже думать о том, что означает это ощущение, и снова попытался скинджекить инженера. Но... он прошёл через тело человека без малейшей задержки. Милос не чувствовал плоти, не мог услышать ни единой мысли своего бывшего хозяина.
— Нет!
Он прыгал снова и снова, но это было всё равно что пробовать вселиться в тень. Наконец, Джил и Лосяра счистились со своих тушек и уставились на него.
— Что это с тобой? — спросила Джил.
— Ничего! — рявкнул Милос. — Продолжайте выполнять задание!
Но ни тот, ни другая не двинулись с места. Теперь и остальные скинджекеры начали выходить из своих носителей, пытаясь сообразить, что, собственно, происходит. Милос оказался в центре всеобщего внимания. Он завопил от ярости и принялся прыгать в каждую проходящую мимо тушку, но всё без толку.
— Я прерываю операцию, — сказала Джил.
— Как бы не так! Ничего ты не прерываешь. Я главный скинджекер! Я здесь отдаю приказы!
— Прошу прощения, — возразила Джил, — но какой из тебя главный скинджекер, если ты не можешь скинджекить?
* * *
Детишки Мэри ликовали: несчастье удалось предотвратить! Мэри не разделяла их восторга, но, будучи достаточно умна, не показала своего разочарования. Если бы Милосу удалось выполнить всё, как задумано, взрыв снёс бы несколько жилых кварталов. Вот это было бы совсем другое дело!
Тот факт, что Милос больше не был способен к скинджекингу, поставил перед Мэри целый ряд проблем, которые ей пришлось решать безотлагательно.
Да, дело не выгорело, но Мэри старалась во всём увидеть позитивную сторону. Как бы она ни была раздосадована, стакан всегда представлялся ей наполовину полным. Она обвела взглядом свою обширную тучу послесветов и внезапно поняла, что грандиозное фиаско обернулось, по сути, неожиданным триумфом. Её дети верили, что авария была предотвращена благодаря усилиям скинджекеров, из чего следовало, что подопечные Мэри теперь безоговорочно уверовали в то, что их хозяйка обладает способностью видеть будущее, и не только видеть, но и изменять. С сегодняшнего утра они станут беспрекословно слушаться её. Вот в этом случае можно было определённо утверждать, что «неудача» сделала её сильнее. Мэри воспряла духом и тут же принялась планировать следующую «операцию» — уж тогда, можете не сомневаться, их точно ждёт настоящий успех!
* * *
В течение одиннадцати лет Милос принимал свою способность входить в живой мир и выходить из него как должное. Он даже не задумывался, когда у него возникало желание полакомиться сочным бургером или вдруг приходила охота прокатиться по заснеженному склону в теле тушки, которая действительно умела хорошо управляться с лыжами.
В глубине души он, конечно, сознавал, что это не будет продолжаться вечно, но так уж устроен Междумир: в нём завтрашний день — это всего лишь повторение сегодняшнего. Милос никогда не задумывался над тем, каким станет его существование без скинджекинга, поэтому когда умерло его тело, он не был готов к обрушившемуся на него потрясению.
Для Милоса случившееся стало трагедией. Как обычные послесветы терпят всё это: постоянный голод, удовлетворить который можно лишь изредка, да и то не до конца из-за скудости пищи; медленное, но неизменное стирание памяти; безжалостную утрату собственного «я»?! Однако самое ужасное — это быстрота, с которой регрессирует бывший скинджекер — словно навёрстывая упущенное время. Воспоминания не только меркли, их словно высасывало в вакуум. Милос вдруг обнаружил, что его разум, всегда работавший чётко и ясно, стал словно открытый сундук, и стоило ему только извлечь из него какое-нибудь драгоценное воспоминание, как оно немедленно затухало, исчезало благодаря самому акту извлечения. Всего за один день он забыл окончание своей фамилии, которое бережно хранил в памяти все эти годы, и со страхом понял, что у него нет даже малейшей возможности измерить глубину того, что уже улетучилось из его памяти.
— Привыкай, — посоветовала Джил, которой вид поверженного врага доставлял необычайное удовольствие. — Научись быть таким, как все, — хотя, я уверена, тебе даже и учиться особо не придётся.
Но дело было не только в том, что он стал заурядным послесветом. Если ты долго существовал с ощущением двойного гражданства в столь разных вселенных, то потерять связь с одной из них — это то же самое, что потерять руку или ногу. Милосу раньше никогда не приходило в голову, что для обычного послесвета живой мир с тем же успехом мог бы находиться на луне — как ни тужься, не достанешь. Он не мог понять, как можно существовать без связи с миром живых.
Милос отправился к Мэри, зная, что у неё всегда найдутся мудрые слова, что она утешит, подскажет... Но когда он зашёл в комментаторскую кабину, выяснилось, что Мэри не одна, у неё появился новый компаньон.
Ротси.
Парочка сидела рядышком: Ротси цвёл улыбками, Мэри смеялась над шуткой, которой Милос не слышал. В перешедшем вместе с ареной киоске-автомате всё ещё сохранялось кое-что из его прежнего содержимого, поэтому Мэри и её собеседник наслаждались кока-колой, передавая банку друг другу. При виде того, как губы Мэри касаются того же края банки, которого только что касались губы Ротси, послесвечение Милоса потускнело. У него появилось такое чувство, будто его тело опять умерло.
Первым его заметил Ротси.
— Привет, Милос! — сказал он с видом наглым и смущённым одновременно. Милос почувствовал себя не в своей тарелке и был вынужден напомнить себе, что это Ротси здесь не на месте, а вовсе не он, Милос.
Мэри неторопливо собралась с мыслями, затем встала, расправила своё сияющее платье и подошла к Милосу. Взяла его ладонь в свои, крепко сжала.
— Милос, мне так жаль. — Она не выказывала намерения обнять его, лишь держала за руку. — Я знаю, ты сильный, ты пройдёшь через это испытание.
— Да, — сказал Милос. — Мы пройдём через него вместе.
Улыбка Мэри померкла. Девушка ещё раз пожала Милосу руку и отпустила.
Ротси, который даже не оторвал зада от стула, проговорил:
— Я хочу, чтобы ты знал, Милос: я питаю к тебе самое глубокое уважение.
На это Милосу нечего было сказать.
— Ротси имеет в виду, — объяснила Мэри, — что тебя, конечно, будет не хватать в его команде, но что поделаешь, придётся справляться.
— В его команде?
— Э-э... — протянула Мэри, обращая свой взгляд к Ротси и одаривая парня улыбкой — улыбкой, которая должна было принадлежать ему, Милосу! — Я поначалу думала сделать Джил главой команды скинджекеров, но она... м-м... не очень уживчивая. Потом я подумала о Лосяре, но он хороший исполнитель, а лидер из него негодный, ты не находишь? Зато Ротси уже успел завоевать расположение других скинджекеров.
— Но... Но я всё ещё мог бы возглавлять команду... — настаивал Милос.
— Не стоит закрывать глаза на очевидное — это ещё никогда и никому не помогало, — возразила Мэри. — Обстоятельства изменились. Твоё тело мертво, и с этим фактом нам всем придётся смириться.
С этими словами она села, взяла банку с колой и сделала большой глоток, наслаждаясь вкусом. Только тогда до Милоса дошло, что банка с колой — это не просто банка с колой. Её скорее можно было приравнять к шампанскому. Эти двое праздновали соглашение, к которому пришли в отсутствие Милоса.
— Почему бы тебе не присоединиться к другим послесветам? — предложила Мэри, указывая на баскетбольную площадку, где длился и длился бесконечный матч. — Понаблюдай за игрой, поболей, даже сам поиграй, если захочешь. Ты был так занят в последнее время. Когда ты в последний раз во что-нибудь играл? Наверно, целую вечность назад! Ну что ж, я уверена, ты, Милос, найдёшь себе подходящее приятное занятие, — и будешь счастлив.
— Думай об этом как об уходе на заслуженный отдых, — добавил Ротси. — Ты, конечно же, найдёшь себе полезное применение.
— Верно, — поддержала Мэри. — Полезное и для тебя, и для всех нас.
— Нет!.. — взмолился Милос, чувствуя, как умирает его последняя надежда. — Пожалуйста, Мэри... я тебе ещё пригожусь...
Мэри вздохнула и нехотя поднялась — так, будто сделать это ей стоило неимоверных усилий. Ну вот, наконец-то — она обняла его и поцеловала, но без той страсти, которую подпускала в эти действия раньше. Поцелуй — так и вообще не поцелуй, а чмок в щёку. Милос почувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя любимая собачка, которую собирается усыпить ветеринар.
