— Я бы с удовольствием набил тебе тату на другом месте.
Я зарычала, в отчаянии, и пошла на свое рабочее место. Трентон побежал за мной.
— Это не такая уж плохая идея, — сказал он, лишь наполовину меня дразня.
— Я не набью твое имя на себе, — сказала я, мне было противно, что его еще и веселит эта идея.
Трентон уже набил мне поразительные вишнево-красные маки на первой неделе рождественских каникул, а затем, за два дня до Рождества, он добавил немного этнических узоров, а также черные и ярко-зеленые тучи на той же руке. Через неделю после Нового года, мы должны были добавить еще великолепную цветущую красную розу с желтыми вставками. Я была близка к получению запутанного татуированного рукава. Мы начали пропадать на наших заседаниях некой терапии боли. Я разговаривала, а Трентон рисовал и слушал. Мне очень понравилось проводить время с ним и знать, что я ношу его прекрасные произведения искусства.
Он сидел на стойке, прижав ладони вплотную к деревянной панели Формика.
— Возможно, однажды, я замаскирую это в одной из твоих тату.
— Возможно, я разобью твою машину на миллионы кусочков, — сказала я.
— Вау. Стоп. Дерьмо воплощается в реальность, — сказал он, спрыгивая вниз, чтобы встать рядом со мной. — Я сожалею, что ты разозлилась на то, что я прогнал парнишку прочь. Но я не сожалею о том, что прогнал его, я сожалею, что рассердил тебя. Подумай об этом. Я не собирался бить ему тату после того, как он соблазнял мою девушку. Доверься мне. Это будет лучше всего.
— Перестань всему придавать смысл, — отрезала я.
Трентон обнял меня сзади, а затем уткнулся лицом в мою шею.
— Мне почти не стыдно за то, что я вывожу тебя из себя. Ты чертовски горяча, когда злишься.
Я игриво толкнула его локтем в бок и снова услышала, как открылась дверь. Колин и Чейз подошли к прилавку, и Чейз скрестил руки на груди.
— Тату? — спросила я. Они не были удивлены.
Объятья Трента ослабли.
— Чем можем помочь, ребята?
Колин нахмурился.
— Нам нужно поговорить с Камиллой. Один на один.
Трентон покачал головой.
— Этого не будет.
Чейз прищурился и наклонился к нам.
— Она наша семья, черт побери. Мы не будем спрашивать твоего разрешения, Мэддокс.
Трентон прищурился.
— Будете, просто еще об этом не знаете.
Глаз Колина дернулся.
— Чейз здесь, чтобы поговорить со своей сестрой. Это семейное дело, Трент. Ты остаешься в стороне. Камиль, на выход. Сейчас.
— Вы можете поговорить со мной здесь, Колин. Что вам нужно?
Он посмотрел на меня.
— Ты на самом деле хочешь поговорить об этом здесь?
— О чем ты хочешь поговорить? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие. Я был уверена, если мы выйдем на улицу, Колин или Чейз выйдут из себя и начнется. Безопаснее оставаться на месте.
— Ты не явилась на День Благодарения. Папа сказал, что тебе пришлось работать. Допустим. Но затем ты не появляешься на Рождество. После этого, твой стул пуст и на обед первого дня Нового года. Что, черт возьми, происходит, Камиль? — яростно спросил Чейз.
— У меня есть две работы и занятия. Просто так получилось в этом году.
— День рождения папы на следующей неделе, — сказал Чейз.
— Тебе лучше, мать его, появиться там.
— Или что? — спросил Трентон.
— Что, черт возьми, ты только что сказал, Мэддокс? — отрезал Чейз.
Трентон поднял подбородок.
— Ей лучше явиться туда, так? Что ты собираешься делать, если она не появится там?
Чейз прислонился ближе.
— Приду и заберу ее.
— Нет, этого не будет, — сказал Трентон.
Колин наклонился, также сохраняя пониженный тон, когда сказал:
— Я только хочу сказать это еще раз. Это семейное дело, Трент. Тебя оно, на хрен, не касается!
Челюсти Трентона заскрипели.
— Ками — это мое дело. А ее долбанутые братья приходят к ней на работу и пытаются запугать ее, и это определенно мое дело, ребятки.
Колин и Чейз взглянули на Трентона и оба шагнули назад. Колин заговорил первым, как всегда.
— Камилла, ты выходишь с нами прямо сейчас, или я разнесу это место и надеру задницу твоему приятелю.
— Я не ее приятель. Я ее парень, и я прибью тебя, черт побери, прежде чем ты сможешь поцарапать краску.
Кэлвин появился с другой стороны от меня. Я посмотрела вниз, его руки были сжаты в кулаки.
— Ты только что сказал, что собираешься сделать что-то с моим магазином?
— И что ты собираешься с этим делать? — Чейз сплюнул на пол.
— Чейз, Бога ради! — заорала я. — Что с тобой не так?
Трентон удержал меня, хотя я и не пыталась уходить, это трудно было сделать.
Бишоп и Хейзел вышли из своих комнат, заинтересовавшись источником шума. Бишоп встал по другую сторону от Кэлвина, а Хейзел с краю.
Хейзел скрестила руки.
— Я, возможно, многое пропустила, но я вижу, как один из этих больших мальчиков держит тебя, и вижу твой взгляд. Ты поймешь, почему я стою здесь. Итак, посмотрим… Я не хочу расцарапать твои глаза, потому что ты — семья Ками. А мы не хотим причинять ей боль. Никогда. Поскольку она — часть нашей семьи, сейчас. А ты… не навредишь… моей семье. Поэтому, мой вам совет, сотрите эти хмурые взгляды с лиц и идите домой. Когда ты остынешь, Чейз… позвони сестре. И говори нормально. Если хочешь сохранить свои глаза.
— Или руки, — добавил Трентон, — потому что, если ты когда-нибудь позволишь себе говорить с ней в хоть немного неуважительном тоне, я разорву, на хрен, тебя, засранец, и буду бить тебя до потери пульса… Мы поняли друг друга?
Колин и Чейз с осторожностью поглядывали на нас, переводя взгляды от Трентона к Хейзел, и между собой. Они были в замешательстве, и я поняла по глазам Колина, что они не собирались все так оставлять.
Чейз посмотрел на меня.
— Я перезвоню позже. Мы заслуживаем знать, почему наша семья разваливается.
Я кивнула, они оба повернулись и вышли через двойные двери.
Когда послышался звук двигателя Колина, я неловко посмотрела вниз.
— Мне очень жаль, Кэлвин.
— Это преимущество салона, малышка. Мы крутые.
Он пошел обратно в свой кабинет, а Хейзел подошла, сплела руки с моими и прижала щеку к моей груди.
— Мы отбили тебя, — сказала она просто.
Я продолжала смотреть в пол, но когда стало очевидно, что Хейзел меня не отпускает, я сжала ее крепче.
Бишоп в этот момент посмотрел на нас.
