космонавткой по телефону. Будем переводить фразу за фразой, чтобы все грамотно получилось, но хотим, чтобы вы одобрили и подумали об этом.
Майкл пересказал услышанное Чаду, который нахмурился и нацепил гарнитуру:
– Каз, Чад на линии. Нужно, чтобы эта беседа контролировалась. Если нам что-нибудь не понравится, кто ее прервет-то?
Каз поглядел на Джина за пультом руководителя полета. Они с Джином именно это и обсудили.
– Мы согласны с тобой, Чад. Оператор в любой момент будет волен прервать связь. Мы рекомендуем вам действовать аналогично.
Чад бросил взгляд на переключатели аппаратуры связи:
– Ага, если мне что-нибудь не понравится, я в ту же секунду выдерну вилку из розетки.
– Все верно, – сказал Каз. – Активация двигателей на середине маршрута через три минуты, и вскоре после этого кто-нибудь из их ЦУПа включится.
Чад посмотрел на Светлану, обернувшуюся к нему.
– Понял.
* * *
Когда переводчик из КГБ, стоявший рядом, перевел сказанное Чадом, Челомей недовольно закряхтел.
Перехватывать передачи с «Аполлона» научились давно. Россия слушала их, начиная с первой высадки американцев на Луну. Центральный комитет приказал НИИ-885 построить широченную антенну ТНА-400 диаметром тридцать два метра, возвышавшуюся сейчас над симферопольским комплексом. Для этого потребовались остроумные решения по обратной разработке: советские инженеры экспериментировали с сигналами из ранних полетов «Аполлона», тщательно демодулируя несущую и субнесущую частоты, пока не выделили голосовую информацию и данные – удалось даже поймать размытые телевизионные изображения с далекого корабля. Слушать сообщения, пересылаемые «Аполлонам», не получалось, но в течение восьми часов ежедневно, пока евразийское полушарие было повернуто к Луне, удавалось принимать все, что корабль посылает обратно.
Не было это и полной тайной. В ЦРУ про новую антенну узнали, когда разведывательный самолет SR-71 заснял ее с большой высоты. Доклад под грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» подытоживал: «Радиотелескоп с диаметром чаши сто пять футов, как в данном случае, позволяет принимать голосовые сообщения и телеметрию с Луны. Антенна работоспособна».
Но главный конструктор Челомей обзавелся дополнительной опцией, о которой ни НАСА, ни ЦРУ ничего не было известно. Чтобы замысел сработал, требовалось выяснить кое-какие детали во время сегодняшнего, впопыхах организованного сеанса телефонных переговоров. Если Хьюстон и экипаж готовы прервать связь в любой подозрительной ситуации, нужно действовать очень аккуратно. Челомей нетерпеливо ждал, пока американцы закончат маневр коррекции траектории.
* * *
– Похоже, маневр вполне удачен, «Аполлон», – сказал Каз. – Вы на верном пути.
Майкл перевел переключатели в безопасное положение и согласился с ним:
– Понял вас, Каз, спасибо. Все трое в гарнитурах, начинайте, когда будете готовы. Командир у шестой панели.
Большой и указательный пальцы Чада взялись за тумблер передачи/приема сообщений в S-диапазоне.
Каз посмотрел на Джина Кранца. Тот разрешающе кивнул.
– Москва, говорит ЦУП в Хьюстоне. Проверка.
Переводчик повторил слова Каза по-русски.
В гарнитуре Каза послышался незнакомый скрипучий мужской голос:
– Москва на связи, как слышите нас?
Переводчик повторил.
Каз осознал, что задерживает воздух в легких, и выдохнул наконец:
– Слышим вас громко и четко, Москва. Оставайтесь на связи, если желаете пообщаться с «Аполлоном-18».
Он бросил взгляд на оператора связи. Тот кивнул и вскинул большой палец.
– «Аполлон-18», это Хьюстон. У нас на связи ЦУП в Москве. Вперед, Москва.
Джин Кранц едва заметно качнул головой. Гребаные комми болтают с моим кораблем.
Переводчик ретранслировал первую поспешную русскую фразу:
– Старший лейтенант Громова, говорит ЦУП, как нас слышите?
– Слышу вас хорошо, ЦУП, – отвечала Светлана.
Челомей за пультом руководителя полета московского ЦУПа крепко вцепился в трубку телефона.
– Светлана Евгеньевна, это директор Челомей. Мы очень рады слышать вас. Как себя чувствуете?
Она тут же начала отвечать, но Чад переключил тумблер в положение «только прием» и вскинул руку:
– Подожди перевода.
Они прислушались, как переводят слова Челомея.
Чад строго посмотрел на нее.
– О’кей? – сказал он.
– Да, – отозвалась она по-русски. – О’кей.
Он снова переключил тумблер в положение «прием/передача».
– Товарищ директор, для меня честь с вами говорить. С моим здоровьем все в порядке, спасибо.
Паузы для перевода придавали разговору странную атмосферу.
– Нашли ли вам спальное место на борту такого маленького корабля? – прозвучал невинный вопрос.
– Да. В кабине с удобством разместятся двое, а один может поспать в лунном модуле…
Давай же, мне нужны подробности! – безмолвно потребовал Челомей.
– Они спят по очереди и любезно предоставляют мне собственное кресло. – Светлана добавила от себя: – Я приспосабливаюсь к часовому поясу Хьюстона.
Челомей кивнул. Молодец. Схватывает на лету.
Он выразил глубокие соболезнования Громовой в связи с гибелью командира ее экспедиции Митькова, а также похвалил за изобретательность и физическую силу при проникновении на «Аполлон».
Она помолчала, ожидая перевода, поблагодарила его и задала вопрос:
– Мой скафандр использовали для временного захоронения погибшего астронавта, а система жизнеобеспечения ПМ-9 демонтирована и хранится отдельно. Разрешаете ли вы использовать в дальнейшем скафандр их конструкции?
Челомей заулыбался до ушей. Ах ты моя умничка. ПМ-9 – не ранцевая система жизнеобеспечения, это модель оружия, которым снабдили экипаж «Алмаза». Она сумела тайно сообщить ему, что все еще вооружена. Он ответил по-прежнему спокойно:
– Да, нам сообщали, что размер его скафандра позволит вам воспользоваться им. И, если вы еще не слышали, предусмотрено, что вы будете носить его в лунном модуле. Вам выпала честь первой из советских людей ступить на Луну.
Светлана подозревала, что план миссии переделают именно таким образом, но впервые получила подтверждение. Она посмотрела на Чада, тот кивнул. Светлану удивила волна внезапно нахлынувшего восторга. Я высаживаюсь на Луну!
Голос ее дрогнул:
– Чудесно, товарищ директор! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мной все гордились.
Челомей прокрутил в голове диалог, пришел к выводу, что никаких подозрений у американцев они не возбудили, а женщина убедительно показала, что отдает себе отчет в секретном подтексте.
Пора привлечь внимание Миллера:
– Мы уверены, что сделаешь, Света. Твой брат в Берлине тобой в особенности гордится.
Услышав перевод, Чад прищурился и посмотрел на нее. У нее брат в Берлине? Странное совпадение. Почему же Москва решила о нем упомянуть?
Лицо Светланы ничего не выражало:
– Приятно слышать. Пожалуйста, передайте всей моей семье наилучшие пожелания.
Для начала хватит, решил Челомей. Пора перейти к формальностям – и намекнуть напоследок.
– Светлана Евгеньевна, мы будем ежедневно выходить на связь и ждать возможности поговорить с вами. В такой дали от дома ваши уши не останутся без русской речи.
– Спасибо, товарищ директор. До связи.
Челомей довольно кивнул:
– До связи.
Он повесил трубку на рычаг, пробежался мысленно по списку. Все галочки проставлены, все сообщения отправлены. Пора переходить к следующему этапу.
* * *
Какого хрена они имели в виду? – размышлял Чад. Разговор почему-то произвел на него скользкое впечатление. Они знают про моего брата? Откуда?
