— Да, да, — томно промурлыкала Мура, — в нем даже есть определенный шарм. Он мне порой напоминает того актера… забыла фамилию… который играл главную роль в сериале про штрафников. Глаза иногда такие же бешеные. А между тем, он вовсе не глуп, особенно для мента. Не правда ли? — обратилась она к Кириллу.
Парень не ответил — обвел всех троих дикими глазами и выскочил вон.
— Вот сумасшедший! — нежно сказала Кора. — Что поделаешь, молодость, пора необузданных страстей и широких жестов… Я бы хотела иметь такого сына, как он…
Но глаза ее при этом слишком мечтательно затуманились, как будто гадалка имела в виду что-то другое.
* * *
Нюта, как завороженная, смотрела на нож в руке Алека. Она так оторопела, что даже поверить не могла, будто этот почти родной человек и вправду ей угрожает.
— Что ты такое говоришь? — пробормотала она.
— Ничего личного, — невесело усмехнулся тот. — Но в живых я тебя оставить не могу — ты слишком много знаешь.
— Да чем я тебе помешала?
— А какого хрена тебя понесло обратно на Беговую?! — яростно спросил он. — Сидела бы там у себя на станции и не рыпалась. Так нет же, ей, видите ли, мать захотелось найти. Несчастная сиротка! Да твоя мать, если хочешь знать, уже и думать о тебе забыла. Она уж сколько лет тебя мертвой считает.
— Тебе-то какое до этого дело? — вскинулась Нюта. «Врал, он все врал!»
— Мне-то? — передразнил ее Алек, вертя нож между пальцами и ухмыляясь, как крокодил из книжки про Зоопарк. — Как раз самое прямое. Если ты сейчас встретишься с матерью, то сильно испортишь жизнь моему отцу.
— Чем? Я же его даже не знаю…
— К сожалению, знаешь. И, как я убедился, отлично его помнишь.
— Так твой отец…
— Да, сестренка, мой отец — это и есть твой отчим. Петр Михайлович Зверев.
— Господи! — простонала Нюта, в голове которой с молниеносной быстротой складывалась мозаика прошлых сомнений и недоговоренностей. — Как же я, дура, сразу не догадалась? Мне ведь с самого начала казалось, что я тебя откуда-то знаю! Сашка — Алексашка — Алек…
— Поражен твоей памятью, Хромоножка Нюта! — Зверев слегка поклонился, не сводя с девушки настороженных глаз. — Я вот, если бы не знал, ни в жизнь бы не поверил, что маленький, гадкий заморыш сможет с годами превратиться в настоящую красавицу. Даже как-то жалко отправлять тебя на тот свет. Впрочем, говорят, что души умерших так и остаются в метро. Только не вздумай мне являться потом — не люблю я таких штучек.
Убийца навострил уши. Парень-то, кажется, собрался сделать за него всю работу. Что ж, это совсем неплохо. Знать бы заранее, что так выйдет, можно было бы и не торопиться. Но все же надо будет досмотреть сцену до конца, чтобы убедиться, что на этот раз осечки не случится. Девчонка-то, что ни говори, на редкость живучая…
— И все-таки я не понимаю, чем могу навредить твоему отцу? — Нюта отчаянно тянула время, лихорадочно обдумывая варианты спасения. «Ну почему, почему я послушалась этого двуличного гада и не взяла с собой автомат?!»
— Да потому, что на Беговой все уже забыли про тебя и считают мертвой. Никому до этой старой истории дела нет. А тут явишься ты со своими рассказами, опять привлечешь внимание к отцу. Люди сразу начнут задавать вопросы: как такое случилось, что тебя увели челноки? И неизбежно докопаются до правды.
— Какой правды?
— Что, до сих пор не поняла? — хмыкнул Зверев. — Да, переоценил я твой интеллект, дорогая спасительница! А ведь это так просто! Именно отец и продал тебя этим бродягам. Я толком не знаю, какую лапшу он навешал тогда на уши твоей матери, но она ему поверила. Потому, что хотела ему верить. Он для нее был куда важнее, чем ты, и мы отлично жили до недавнего времени. Отец — не последний на станции человек, первый помощник коменданта. Глядишь, через пару лет станет комендантом сам — старик уже сильно нездоров, а в случае чего ему и помочь можно… Когда до нас дошли слухи о девушке Нюте, появившейся на Улице 1905 года и победившей Зверя, на Беговой никому и в голову не пришло, что это ты. Но отец что-то заподозрил и послал меня разузнать. Как оказалось, не напрасно.
— Меня будут искать. — Девушка отступила на шаг, но Зверев тут же вернул расстояние между ними к прежним размерам. — И найдут, а тебя казнят.
— Ой, не смеши! Если я приду, весь исцарапанный, — парень провел ножом по своей руке, потом левой щеке, так что выступила кровь, — и скажу, что на нас напали, меня еще и пожалеют. Или еще вариант — скажу, что ты впала в бешенство и мне пришлось тебя прикончить в целях самозащиты. Этому тоже поверят — ведь люди знают, что тебя воспитывали монстры.
— Откуда?
— Ну, я постарался, конечно, — скромно ответил предатель. — Сначала ты сама мне все рассказала, а потом уж я довел это потихоньку до сведения окружающих. Кое-что, конечно, и от себя присочинил, не без того.
— Алек, но ведь я тебя люблю! — отчаянно выкрикнула Нюта. — Да и я тебе тоже нравлюсь, ты сам сказал. Мы можем с тобой пожениться, я рожу тебе детей…
«Гм, — подумал убийца, — эту девчонку и правда голыми руками не возьмешь. Грамотно себя ведет — не плачет, не истерит, не пытается бежать или сопротивляться, а вместо этого пытается подольститься. Чего доброго, уговорит еще. Вот так и морочат бабы головы нашему брату, так и добиваются своего…»
— Ты за кого меня принимаешь? — нахмурился Алек. — Что такое любовь? Так, химера. Есть лишь животное притяжение, влечение, голый секс. Пока меня не было, тебе нравился этот твой блондинистый задохлик. Появился я — и ты тут же о нем думать забыла. А если завтра найдется парень покруче меня, ты запросто переметнешься к нему. А дети — не знаю, какие у нас могли бы быть дети. Я, конечно, в эти байки про монстров не очень-то верю, но то, что ты форменная истеричка, видно невооруженным глазом. Да и кому они нужны? По крайней мере, сейчас? Вот лет через двадцать, когда я займу достойное положение в жизни, можно будет об этом подумать. Но ты столько, разумеется, не проживешь. Да, меня к тебе тянет, как мужчину к женщине, но это ничего не меняет. Я не могу и не стану вредить отцу. Он, конечно, старый негодяй, но у меня, кроме него, никого нет. Мать — не в счет.
— Алек, милый, все это глупости! Не давай ничему встать между нами! Не давай прошлому испортить нам будущее! — Нюта потянула к Звереву руки, чувствуя, что он колеблется. «Если удастся обнять его, — мелькнула сумасшедшая мысль, — попытаюсь впиться зубами в горло. Все не так обидно будет умирать…»
— На место! — отчаянно крикнул тот, невольно пятясь, выставив вперед нож. Сжимающая его рука отчаянно дрожала, предатель беспрестанно облизывал губы, по лицу его стекали крупные капли пота. Казалось, еще немного — и он не выдержит: отбросит оружие, схватит девушку в объятия, вопьется в ее губы яростным поцелуем…
Убийца инстинктивно почувствовал, что настала пора вмешаться. И кинулся вперед, перехватив поудобнее свой собственный нож.
* * *
Когда в туннеле к Беговой Кирилл встретил возвращавшихся охранников, его тревога переросла в панику.
— Прямо как дети! — возмущенно сказал один из охранников, заканчивая короткий рассказ. — Чем бы мы им помешали? Не могли, что ли, потом нацеловаться?
Но Кирилл уже не слушал его и со всех ног несся вперед. Сердце колотилось где-то под горлом, пару раз что-то мазнуло его по лицу — летучие мыши? Паутина? — плевать! Только бы успеть! Только бы…
И тут он услышал крик Нюты. Дикий. Отчаянный.
Короткий.
А потом наступила тишина.
Присесть на рельсы. Нет, упасть. Как старая, ненужная тряпка. Тряпка и есть. Придурок. Трус. Самовлюбленный эгоист. Ты была права, Нюточка. Во всем. Поэтому и погибла. Невеста лежит в луже крови.
Нужно встать. Не успел помочь, так хоть имей мужество еще раз посмотреть ей в глаза. Давай, шевели ногами! Плевать, что они еле шевелятся. Теперь на все плевать…
Луч фонарика освещает шпалы. Кровь, всюду кровь. Нюта привалилась спиной к тюбингу, запрокинув голову. Лицо тоже залито кровью, но его черты спокойны и расслаблены. Наверное, сразу умерла, не мучалась. Нагнуться. Осторожно взять ее за руку. Еще теплая. Не сметь плакать! Толку теперь!
И тут она открыла глаза.
— Нюточка, куда тебя ранили? — прошептал неизвестно откуда взявшийся Кирилл.
— Это не моя кровь. Его, — девушка указала куда-то вбок и разрыдалась. Кирилл посветил фонариком в указанном направлении. Совсем рядом, скорчившись, лежал Алек с перерезанным горлом. Лицо его до сих пор было искажено злобой и недоумением.
— Что тут случилось? — спросил, Кирилл.
Словно в прострации, Нюта встала. Пошатываясь, оперлась рукой о стену.
— Алек хотел меня убить, — потрясенно пробормотала она. — Понимаешь? Убить.
Но Кирилл ничего не понимал. Точнее, не понимал, почему, в таком случае, Нюта жива, а напавший на нее мерзавец, явно куда более сильный и умелый, чем девушка, валяется мертвым? Не Нюта же его зарезала? Но ожидать сейчас связных объяснений от Нюты было бессмысленно.
