Он подсел ближе к огню и уложил голову брата себе на колени. Аэйт был голоден, но куда больше его беспокоило сейчас другое: голоден был Мела.
— Ингольв, — тихонько позвал Аэйт.
Капитан медленно повернулся и посмотрел на своего спутника так, словно видел его впервые.
Много лет Вальхейм жил в окружении толстых стен. Край света можно было потрогать рукой; там, где заканчивался Кочующий Замок, начинались чужие, враждебные миры, и Вальхейм привык определять их для себя как призрачные или вовсе несуществующие. Внутри же стен текла своя жизнь — сложная, подчас мучительная, полная странностей и загадок, но надежность и привычка сделали ее для Вальхейма единственно возможной.
Теперь стены рухнули. Огромное пространство Элизабет навалилось на него почти ощутимой тяжестью. Ингольв не был готов к этому и чувствовал себя беспомощным.
— Ингольв, у тебя нет с собой хлеба?
А, этот мальчик. Глаза на пол-лица от усталости и голода… Бедняга.
Ингольв покачал головой.
— Жаль, — сказал Аэйт и вздохнул.
Несколько минут они молча смотрели в огонь. Потом Аэйт сказал:
— А ты понравишься Фарзою. Ты похож на него.
— Кто такой Фразой?
— Фарзой, сын Фарсана. Наш вождь.
Ингольв криво улыбнулся.
— В таком случае, вам не повезло. Если этот Фарзой и впрямь похож на меня, то ничего хорошего вас не ждет.
Аэйт сморщил нос, и Ингольв спохватился.
— Ах, да… извини… ты же «видишь».
— Вот именно, — сказал Аэйт, не отвечая на иронию. — Ингольв… Разве ты не пойдешь с нами в деревню?
— Нет.
— Напрасно. Тебя бы приняли с почетом.
— Знаю, — просто сказал Ингольв и замолчал.
Огонь потрескивал на берегу, тихо плескала вода и высоко в деревьях шелестел ветер. На реке было пустынно, как на плацу после окончания строевых учений. Где-то там, впереди, спускаясь амфитеатром к заливу, лежал город. И этот город назывался Ахен.
— Ахен, — сказал Аэйт. — Да, понимаю.
Ингольв разозлился.
— Слушай, ты, болотная мелочь, перестань лазить ко мне в душу…
Аэйт виновато заморгал и проговорил так жалобно, что Ингольв чуть не засмеялся:
— Пожалуйста, не сердись. Но нельзя же так кричать…
— Мне казалось, что я довольно тихо говорю.
— Нет, не в том смысле… В тебе все КРИЧИТ: Ахен, Ахен, Ахен…
Ингольв прикусил губу. Потом сказал:
— Почему бы и нет? Ахен — моя родина, и я воевал за него… — И неожиданно для себя добавил: — Только сейчас я начинаю по— настоящему понимать, что такое Ахен. Есть города, созданные именно для того, чтобы в них возвращаться. Одно дело — жить в Ахене и даже сражаться за Ахен. И совсем другое дело — туда вернуться…
Он замолчал.
Вернуться в Ахен. После бесконечного блуждания среди болот и лесов, по грязным дорогам, по пыли и слякоти, под дождем, в жару, когда комары и мошка размазываются по лицу, и все тело пропахло потом и едким дымом.
Вернуться — и этот город встретит тебя как награда. После долгой ночи однажды он встанет перед тобой из золотистого рассветного тумана. Вернуться в Ахен…
Аэйт, внимательно наблюдавший за своим собеседником, тихо спросил:
— Ты возьмешь в Ахен нас с Мелой?
Ингольв кивнул.
— Не сейчас, — сказал Аэйт и посмотрел на Мелу. — Потом, когда кончится война.
Высоко над ними горела белая безмолвная луна, и тихо текли воды Элизабет. В ночном мраке лес надвигался на реку почти зримо, обрывистый берег нависал темной громадой. За несколько жарких летних дней река обмелела еще больше, и песчаная коса, намытая на повороте, была залита лунным светом.
Аэйт склонился над Мелой, послушал его дыхание, потом перетащил брата за камни, на высокую пойму, устроил его поудобнее на траве и укрыл ветками. У него не было сомнений в том, что все эти переходы из мира в мир скверно сказались на избитом и голодном брате, у которого, к тому же, плохо заживали раны. В последний раз поправив ветки так, чтобы Мела мог свободно дышать, Аэйт огляделся по сторонам.
И тут из темноты на яркий свет выступил, наконец, тот, в ком таилась угроза.
Не раздумывая, Аэйт бросился на песок и исчез. В призрачном лунном свете слились с сероватым камнем его бледные руки и посеребренные волосы, плащ сбился, чернея булыжником.
— Привет, — низким хриплым голосом произнес незнакомец.
Вальхейм увидел невысокого коренастого человека с длинными волосами. Он был похож на обыкновенного бродягу, из тех, что неприкаянно мыкаются по берегам Элизабет и, может быть, порой проходят один мир за другим, не замечая разницы между ними.
Ингольв жестом предложил бродяге сесть возле костра. Тот с удовольствием протянул к огню руки и пошевелил пальцами, словно впитывая в себя тепло. Алые сполохи озаряли бледное лицо Вальхейма и дочерна загорелую, обветренную физиономию незнакомца, на которой левый глаз, блестящий, карий, смотрел цепко и умно, а правый, затянутый бельмом, казался намного больше левого.
Он был некрасив, хотя отталкивающим его лицо назвать было нельзя. Должно быть, невольно подумал Вальхейм, женщин притягивала его внешность старого воина, суровые складки вокруг рта, умевшего улыбаться обаятельной, хитрой и немного грустной улыбкой. Вряд ли, впрочем, этот человек умел грустить по— настоящему. Волосы у него были смоляно-черные, беспорядочно падавшие на тяжелые покатые плечи. Нос бродяги воинственно горбатился.
Ингольв спокойно поглядывал на него сбоку и молчал.
— Да, хорошее дело, — произнес незнакомец так, словно они продолжали какой-то давний разговор, — ходишь, где хочется, делаешь, что вздумается, и никто тебе не косится через плечо…
Ингольв подумал о долгих годах, проведенных на службе у Торфинна, и усмехнулся. Незнакомец неожиданно посмотрел ему прямо в глаза.
— А мы с тобой часом где-нибудь не встречались?
— Вряд ли, — коротко ответил Вальхейм. Все, кого он оставил в мире Ахен, давно умерли.
Незнакомец пошевелил в костре ветку и отдернул руку, когда искра попала ему на рукав.
— Вот дьявол, — пробормотал он и снова бесцеремонно уставился на Вальхейма. — Лицо у тебя какое-то знакомое. Как будто виделись где-то. — Он хохотнул. — Ты давно бродяжничаешь?
— Недавно, — нехотя сказал Вальхейм.
— То-то и видно, — покровительственным тоном заметил незнакомец. — Вид у тебя уж больно приличный. Не пообносился еще, аристократ. — Он похлопал Вальхейма по плечу, не замечая, как капитан кривит губы.
Ингольв слегка отодвинулся. Бродяга не обратил на это ни малейшего внимания.
— Можно подумать, тебе приходится платить за каждое слово…
— заметил одноглазый.
Вальхейм понял, что уже очень много лет не видел денег и не держал их в руках. В Кочующем Замке они были просто не нужны. Еще одна мелочь, которая отделила его от мира людей, сделала безнадежно чужим. Интересно, подумал он вдруг, как выглядят сейчас деньги? Какие монеты чеканят Завоеватели в бывшем вольном Ахене?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
