чтобы одному завладеть золотом, которое мы добыли вместе. Я уверен, что он имел это ввиду уже тогда, когда приглашал нас к себе в компанию.
Вскоре прибыли и полицейские, которым немедленно сообщили суть дела.
Вниз в шахту бросили канат, и один из полисменов крикнул туда преступнику, приказывая ему «именем королевы» подняться по канату наверх.
— Вы наш арестант, — сказал полисмен, — убежать все равно никуда не можете, и самое лучшее для вас — сдаться.
На это не последовало никакого ответа.
Один из полицейских решил спуститься вниз сам. Он приказал спустить себя в шахту.
— Стой! — крикнул убийца. — Если вы спуститесь, то в ту же минуту я вас заколю.
Но полицейский был человек храбрый. Он не побоялся угроз преступника и продолжал спускаться, вынув револьвер и взведя курок. Приблизившись ко дну шахты, он крикнул убийце:
— Бросьте вашу кирку! Вы не спасетесь, а только ухудшите свою участь!
С этими словами он соскочил на дно шахты с поднятым револьвером.
Разбойник увидел, что дальнейшее сопротивление было бы безумием с его стороны, и бросил в сторону свою кирку. Тело убитого извлекли из шахты и при осмотре его оказалось, что несчастный был убит предательски сзади.
Убийцу арестовали и отправили в Мельбурн.
На следующий день после похорон несчастной жертвы ко мне в палатку зашел товарищ убитого. У нас вышел с ним продолжительный разговор.
— Если бы мне пришлось думать только о самом себе, — говорил он, — я ни за что не стал бы работать на этом прииске. Слишком это для меня теперь тяжело после случившегося! Надо вам сказать, что этот убитый молодой человек был моим товарищем еще с детства и всегдашним спутником с тех пор, как мы вместе оставили нашу родину. На мне лежит тяжелая обязанность сообщить отцу, матери и сестрам убитого об его трагическом конце. Его родители люди очень бедные, и он берег каждую копейку, которую зарабатывал на приисках, чтобы по возвращении домой улучшить жизнь своих родных. Мой долг по отношению к нему и его памяти — продолжать работать на этом прииске. Как бы ни была мучительна эта задача, я должен ее исполнить. Я до конца буду разрабатывать наш прииск, и каждую крупицу, которая бы принадлежала бы моему товарищу, если бы он не был убит, я буду откладывать для его родителей. Я знаю, что они возможность увидеть его самого не променяли бы на все золото Австралии.
Впоследствии он выполнил все то, что считал своим долгом, и уехал с прииска. В Мельбурне ему предстояло дать в суде показания в качестве свидетеля по делу об убийстве его товарища.
Спустя некоторое время я прочел в газетах, что старого каторжника признали виновным в умышленном убийстве, он окончил свое земное существование на виселице.
Глава 31
С ПРИИСКА НА ПРИИСК
Использовав до конца свой прииск на Авоке, я поехал в Балларат, где немного отдохнул, а затем отправился на прииски, расположенные у Маунт-Блэквуд; я остановился и раскинул свою палатку на приисках, известных под именем Ред Хилл.
Маунт-Блэквуд считался наиболее возвышенной местностью в Виктории. Поверхность была очень неровна, скалиста. Почва, покрывающая скалы, была очень неглубока. Было трудно найти достаточной величины горизонтальное пространство даже для того, чтобы поставить палатку рудокопа. Было удивительно видеть огромные деревья, растущие по крутым склонам на такой неглубокой почве.
Слух о богатых золотых россыпях привлек в Маунт-Блэквуд тысячи людей, хотя в последствии оказалось, что богатства этих россыпей были сильно преувеличены молвой.
Через три недели после моего прибытия в Маунт-Блэквуд над местностью пронесся ночью страшнейший ураган.
Буря вырывала с корнем сотни громадных деревьев и сбрасывала вниз. Ночь была очень темной, и невозможно было узнать, с какой стороны падают деревья. Везде слышался страшный треск.
Впоследствии выяснилось, что не менее тридцати человек было убито падавшими деревьями, и гораздо большее число получило более или менее тяжелые ушибы и ранения.
Когда наступило утро и кончилась буря, лагерь рудокопов представлял из себя ужасную картину разрушения. Все пространство вокруг горы было буквально покрыто стволами сваленных деревьев.
На Маунт-Блэквуд я работал в компании с тремя другими диггерами. Работа наша давала нам на этот раз очень небольшой доход.
Однажды мне пришлось работать в тоннеле нашей шахты. Потолок тоннеля не был укреплен деревянными подпорками, и, несмотря на опасность, я не позаботился поставить эти подпорки, хотя видно было что потолок непрочен. При одном сильном ударе киркой вдруг произошел обвал. Я был весь засыпан землею. Я не мог даже пошевелиться, так как громадная тяжесть свалившейся земли парализовала все мои члены. Я пытался кричать. Товарищи, работавшие неподалеку, услышали шум обвала и прибежали на помощь. В конце концов меня откопали, но на это потребовалось несколько часов упорного труда. Меня настолько помяло обвалом, что я не в состоянии был сам двигаться, и товарищи на руках отнесли меня в мою палатку. Только через несколько дней я был в состоянии подняться с постели.
Этот случай возбудил во мне такое отвращение к Маунт-Блэквуд, что я не мог больше здесь работать и, спешно ликвидировав свои дела, уехал в Балларат.
В Балларате я познакомился с двумя молодыми людьми, которые мне очень понравились. Очень скоро я с ними близко сошелся, мы образовали товарищество и отправились на Грэвель-Питские прииски. Один из молодых людей получил, как видно, очень приличное, вполне светское воспитание. Фамилия его была Александр Олифант. Но он был известен больше под именем «Элефанта», то есть слона. Это прозвище было ему дано за громадный рост и необыкновенную физическую силу. Он был уроженцем колонии Новый Южный Уэльс.
Из разговоров с ним можно было убедиться, что он получил прекрасное образование и побывал в Лондоне, Париже и других крупных городах Европы. В жизни этого человека была какая-то тайна, но я не старался в нее проникнуть. На приисках не принято любопытствовать относительно прошлого своих товарищей. Бывает очень часто, что люди работают вместе несколько лет и не только не знают прошлого своих товарищей, но очень редко бывает, чтобы они знали настоящие фамилии друг друга. Молодой человек, работавший вместе со мною, был известен у нас просто под именем «Билла-Матроса». К этому прозвищу он ничего не прибавлял. Мы знали, что он был моряком и считался всеми честным и благородным товарищем. Он работал с Элефантом вместе более года. Хотя они казались близкими друзьями — и действительно были друзьями, — однако ни тот ни другой не знали друг про друга ничего.
Как только мы
