Концерты, которые несли песни Высоцкого в Россию, не пресекались в значительной мере потому, что эти песни любили все, в том числе те, кто мог их запрещать, а артистов наказывать.
Я думал, как быть? Может быть, просить Шнитке положить слова Высоцкого на свою оркестровку? Много лет позднее именно Шнитке дал жизнь маршу Победы «Это праздник со слезами на глазах». Текст Булата Окуджавы в фильме Андрея Смирнова, музыка Давида Тухманова.
Вариант этой песни поначалу не понравился режиссеру Андрею Смирнову (по его воспоминаниям). И Шнитке, принимавший участие в обсуждении песни, повернул музыкальную тему так, что трагическая радость вознесла мелодию в небеса.
Но всем этим размышлениям пришел кирдык. Сверху от властей ухнуло распоряжение вынуть новые песни Высоцкого из всех фильмов. Прекрасную песню «Кони привередливые» выкинули из почти приключенческого фильма, как и специально написанную песню для фильма молодого режиссера Саши Сурина о шахтерах.
Меня позвал генеральный директор студии Николай Трофимович Сизов и сказал: «У тебя там планируются песни Высоцкого? Вынь их». – «Почему, Николай Трофимович? У Высоцкого главная роль. Эти песни важны для характера». – «Тебе сказали? Учти».
Кому-то кажется: «Почему не записали эти песни и не вложили в фонограмму фильма тайно?»
Сегодня, когда можно снять фильм камерой с кулак и записать музыку на флешку с мизинец, тогдашняя тяжеловесность техники позабыта и непонятна. Но тогда бобина с пленкой на десять минут звука – это был круг в жестяной коробке, каких в руках можно было поднять 4–5, не больше. Изображение снимали, проявляли и печатали негатив по отдельности, а потом соединяли с пленкой звука. Сделать что-либо, минуя контроль, было почти невозможно. Кто-то прятал запрещенный материал до поры, но уже после того, как фильм с разрешением был снят и смонтирован.
Короче, фильм остался без двух важных песен. Еще до массового проката, по первым показам, стало ясно, что у зрителей он будет иметь успех. Только мы знали, что отсутствие песен ослабило эмоциональное впечатление. Драмы из этого никто не делал. У Высоцкого каждый спектакль в театре завершался аплодисментами и благодарностью зрителей. Стратегия его действий укладывалась в лаконичную форму: «Дать жизнь песням». Кино могло быть частью этого. А могло и не быть. Он никак не высказывался по поводу изменений фильма. Но к нам домой уже не заходил. Весной он съездил в Прибалтику, и когда вернулся, мы поговорили.
В последнее лето своей жизни он собирался снимать фильм как режиссер. На Одесской киностудии была возможность снять фильм по повести «Зеленый фургон», фильм типа вестерн-боевик. Мы пересеклись как-то утром во дворе дома, выходя из своих подъездов. Он спросил: «Не посмотришь мои раскадровки к фильму?» Я понял это как то, что огорчение из-за песен в фильме утихло или завалено другими заботами. Конечно, я был готов обсуждать что надо. Режиссура в кино была его серьезным намерением. Сценарии он писал давно, показывал их друзьям – Дунскому и Фриду, – и они оценили его первые опыты как очень серьезную заявку на будущее. Был у него и успешный практический опыт.
Планы были большие, хватило бы на две жизни. В предыдущие годы вся жизнь и работа Высоцкого опирались на то, что у него железное здоровье, сухощавое, мускулистое тело, как у хоккеиста, выдерживало любые нагрузки и напряжения.
Единый образ Высоцкого в те годы складывался из многих частей. Это теперь остались только песни. Их хватает, чтобы он остался первым в мире поэзии. А тогда были мощные прорывы: Брехт в Театре на Таганке и Высоцкий в роли Галилея. Шекспир и Высоцкий в роли бунтаря Гамлета. И миллионы, счет шел на миллионы магнитофонных бобин, на которых страдали, бились и побеждали сотни актеров театра одного актера – Высоцкого.
Высоцкий был готов принять участие в любом эксперименте. Кино тогда стало пробовать какие-то связи с театральными принципами. Ролан Быков в фильме «Айболит-66» то и дело переносил сценическую площадку детского театра в мир кино. Сейчас видно, что это был тупиковый путь. Кино пошло путем, в котором самыми принципиальными стали эксперименты Алексея Германа.
Но Высоцкий охотно пробовал себя в эксперименте театрализованной комедии Юнгвальд-Хилькевича «Опасные гастроли».
Самым негативным фактом была наша тогдашняя оторванность от любого европейского и тем более американского кинематографа.
Всюду, где звучали песни Высоцкого, он был не просто популярен, а обожаем. Во-первых, это была Польша. Для польского арт-мира Высоцкий был суперзвездой. Его любили, с ним дружили, его песни пели. В Болгарии театральный мир был пожиже, но Высоцкий и Окуджава были первыми.
На ведущих фестивалях в Каннах и Венеции фильмы из Советского Союза начали удивлять. «Летят журавли», «Баллада о солдате» – это был прорыв. Но за ним не следовала команда молодого кино, которая уже была. Ей придавливали горло. Фильмы шли на полку, режиссеры застревали на полдороге.
Театр на Таганке шел впереди с большим отрывом. Актуальный, новаторский, социально активный, любимый всеми (даже теми, кто его гноил).
И Высоцкий был в центре рядом с Юрием Петровичем Любимовым. Это была его главная жизнь.
Казалось, ничто не остановит, не прервет это движение творческого духа в стальном теле. Только оно было не стальное.
2016
Петр ТОДОРОВСКИЙ[44]
Как я подыгрывал Высоцкому
Я не могу сказать, что мы с Володей очень крепко дружили, но было несколько замечательных встреч.
Михаил Швейцер снимал в Одессе «Золотого теленка». Мало кто знает, что в этом фильме у него играл Марлен Хуциев, потом этот эпизод вырезали. И вот собралась компания, в том числе Володя Высоцкий. Мы жили на третьем этаже в Доме работников искусства – вместе с киношниками, артистами оперы, филармонии… И при распахнутой настежь балконной двери поет Володя Высоцкий. Уже двенадцать ночи, уже половина первого… Дворничиха кричит: «Прекратите! Я сейчас милицию вызову! Вы спать не даете!» И действительно, в час ночи явился участковый, молодой парень. Зашел он в комнату такой грозный-грозный – и вдруг увидел Высоцкого. Улыбнулся и говорит: «Ребята, а можно я с вами посижу?» Вся строгость улетучилась…
Потом была еще одна замечательная история. Володя прилетел почему-то поздно вечером, зашел ко мне и говорит: «Я сейчас еду на Санжейку». Санжейка – это такое место, где отдыхали дикарем. Приезжали на машинах, ставили палатки. Он говорит: «Поехали, у нас шашлыки в машине».
Мы приехали, развели костер, шашлыки начали жарить. Был уже где-то час ночи – пока добрались, то да сё… Володя стал петь, я взял вторую гитару – и стал ему подыгрывать… И вижу, что откуда-то из темноты появляются люди. Все больше и больше, больше и больше… В конце концов мы были окружены огромной толпой. Люди на голос Высоцкого шли, как мотыльки на огонь, – мужчины, женщины, дети. И до самого восхода солнца пел Володя, он же был очень заводной.
А как он пел в гостинице «Аркадия»! Он тогда приехал сниматься у Юнгвальд-Хилькевича в «Опасных гастролях». Собралась хорошая компания, было замечательное застолье, и Володя пел несколько часов. Уже поздно было – так администрация гостиницы, хоть и вежливо и уважительно, но попросила его прекратить.
Наш дом в Одессе стоял прямо напротив студии. Володя довольно часто заходил к нам. У него была язва желудка, и моя жена варила ему манную кашу или овсяночку. И вот однажды он к нам зашел, поел, отдохнул и сказал: «Давайте я запишу вам последние свои песни». А у меня всегда дома есть две-три гитары, и я взял вторую. Мы не репетировали, мне не очень сложно было угадать вперед на два-три хода. Я ему на одной струне подыгрывал. Мы записали бобину целую – там была и «Охота на волков», и «Ноты», и «Жираф большой…». Самое поразительное для меня случилось чуть позже. Через две недели я оказался в Нижнем Тагиле с картиной и зашел в кинотеатр. И там был магнитофон и звучала эта запись. Как же молниеносно расходились по стране его песни!
– Вы не знаете, Высоцкий пробовался на роль Остапа Бендера в фильм Швейцера?
Не знаю, я не в курсе дела. Он пробовался и сыграл роль в другом фильме Швейцера – «Бегство мистера Мак-Кинли». Высоцкий написал туда несколько баллад, но Леонид Леонов, автор сценария и автор романа, по которому поставлен фильм, был очень недоволен, и баллады вырезали. А пробы сохранились. Там я тоже подыгрывал Володе, меня гримировали, наклеивали усы. Это были очень расширенные пробы. Швейцер любил снимать целые сцены, пробовать актера с разных сторон.
– Кстати, о кинопробах. Вы, насколько я знаю, не исключали возможность того, что Высоцкий снимется в вашей картине «Любимая женщина механика Гаврилова»…
Да, его кандидатура рассматривалась, но я все-таки пригласил Шакурова. Я не знаю почему, но мне показалось, что в Шакурове больше не то что мужского, а вот некая внутренняя прочность. Мне подумалось, что актерски Сережа Шакуров больше к этой роли подходит.
